Страница 12 из 68
– Я перевяжу раны моего брата, а ты убери тело, друг. Негоже падали валяться во дворе монастыря.
Дордже ухмыльнулся, он затем и позволил старику добежать до выхода, чтобы не убивать здесь.
«Его новые знакомцы весьма непросты. Они знают способы заставить человека сделать то, что им нужно. Что это было? Восточные чудеса, о которых ходят слухи? Нечто в этом роде! А убитый тоже хорош. Чуть не заворожил самих гипнотизёров, а они с ним совладать не смогли. Ну да, он же был полоумный! Всякую блажь вопил про конец света. Они и говорили, что именно на этот случай нужен я. А со мной у них вышло? Как бы ни так! Я оказал услугу, и теперь имею право просить того же в ответ!».
Упрятав в камнях тело монаха, Дордже решил убрать и его ручное животное. Куда там! Дикой кошки на месте не оказалось, лишь цепочка кровавых следов вела прочь.
– Ирбисы живучие, – простонал раненый индус, которому его товарищ в это время промывал раны водой из фляжки. – Отлежится дня три, залижет рану и пойдёт по земле, как ни в чём не бывало. Я тоже живучий…
Дордже ждал, что сейчас, как обычно, последует фраза второго индуса, но так и не дождался. Только когда монастырь и безымянная могила остались далеко позади, высокий нарушил молчание.
– Ты выбрал хорошее имя.
Дордже удивленно воззрился на него, а индус продолжал:
– Так звали одного хорошего человека – Палгье Дордже. Когда в древние времена власть в Тибете захватил царь Ландарма и принялся изничтожать буддистов и их веру, то именно Палгье Дордже поднял руку на тирана. Убив его, мудрец наказал себе не общаться больше с людьми и ушел в добровольное заточение.
– Знаю, день Избавления до сих пор празднуют там, в Тибете, – буркнул Хан-хо. – Но убитый мной старый монах – не злой тиран. Я не чувствую ни вины, ни доблести. Просто вы не оставили возможности отказаться… Теперь ваше дело сделано, но не моё!
– Тот человек, которого ищешь – кто он?
– По правде сказать, я не знаю. Даже никогда его не видел, но обязательно должен найти.
– И это всё, что известно? – высокий покачал головой. – Ты никого не найдёшь.
– Тот, кого ищу – европеец. В последнее время он жил в Джакаре, но несколько дней назад отлучился по очень важному делу…
– И пропал? – понимающе кивнул индус.
– И, как назло, срочно понадобился, – вздохнул Дордже. – Настолько срочно, что я вынужден был отправиться на поиски. Мне сказали, что среди паломников есть европейцы. Дальнейшее известно. Помоги мне, я здесь чужак, а ты – человек знающий…
– Я многих знаю в Джакаре, но европейцев никогда там не встречал.
– Он может одеваться как местный житель, знает несколько языков…
– Ты описываешь себя самого, Хан-хо, – хохотнул индус. – Хорошо, давай отвезём моего раненого брата в Джакар, и я попробую помочь тебе найти ещё одного Хан-хо.
– Отвезём? – удивился Дордже.
– Конечно, – пожал плечами высокий, – здесь, неподалёку, деревня, там возьмём вьючных животных… Но, похоже я потерял направление…
Остановившись, индус оглянулся на ковыляющего позади раненого приятеля.
– Куда идти, брат?
– А куда мы идём?
– В деревню, что на севере…
– На севере нет никакой деревни, ближайшая – на востоке.
– Как это на востоке, если мы пришли с юга?
– Как это с юга, когда с запада?
– Ты хочешь сказать – с юго-запада!
– А где, по-твоему, юго-запад?
– Позади нас!
– Нет, справа!
– Давай спросим мудрого Хан-хо, пускай нас рассудит.
– Да, брат, Хан-хо точно помнит, откуда мы пришли, а значит, покажет, куда идти дальше…
Увы, Дордже оказался бессилен помочь. Крутя головой по сторонам, он силился определить, в какой именно стороне находится разрушенный монастырь, но ничего не выходило. Индусы же не прекращали спорить, что ещё сильней запутывало дело. В конце концов, Дордже просто развёл руками и признался, что он растерялся настолько, что теперь не может определить, ни где находится мёртвый монастырь, ни, даже, как он называется.
– Хорошо! – удовлетворённо объявил высокий индус.
– О, мы зря оторвали Хан-хо от медитации. Тропа, ведущая в деревню – вон она, – воскликнул раненый. Похоже, перепалка с товарищем отняла у него остаток сил – бедняга побледнел, что придало его тёмной коже синюшный оттенок, и чуть не упал – высокому пришлось поддержать его за локоть.
К счастью, деревня (если можно так назвать селение, состоящее из трёх убогих хижин) находилась неподалёку. Никакой медицинской помощи раненому там оказать не смогли, зато продали длинноухого мула желтоватого окраса. На эту тварь и взгромоздилась несчастная жертва дикой кошки.
К обеду достигли города. Дордже ужасно устал, но эта усталость не шла ни в какое сравнение с разрывающей сердце тоской. Надежда на помощь индусов растаяла, стоило лишь здраво взглянуть на ситуацию. Чего уж говорить – он не справился с заданием, более того, позволил каким-то двум дикарям вовлечь себя в некие странные события, о которых даже не сообщишь в Центр. Опытный советский разведчик, – и вдруг поддался чарам фокусников-гипнотизёров! Религиозных фанатиков, мать их! Что теперь остаётся? На одном из городских перекрёстков он поспешил распрощаться с индусами, оставив на их совести фальшивые обещания помощи. Честно говоря, хотелось поскорее убраться из города и из страны, ибо не отпускало ощущение, что фокусники так просто его из лап не выпустят.
Идя по улицам к дому, в котором остановился, Дордже начал сочинять текст радиограммы, рассчитывая словоблудием прикрыть постигший его позор. Увы, безуспешно – ничего путного в голову не приходило…
А вот и он – дом, где над дверьми намалёван похабный символ – мужской детородный орган. Дверь, к удивлению, была не заперта. Это насторожило разведчика. Быстро выхватив «маузер», он осторожно проскользнул внутрь. Первый этаж, отведённый, как и полагается в этом королевстве, под хлев, пустовал. Зато этаж второй, представлявший собой единое, без перегородок, помещение, сотрясался от мощного храпа. На какое-то мгновение у разведчика появилась упоительно радостная мысль, что это вернулся тот, кого он столь безуспешно разыскивал, а именно – хозяин дома. Но всё оказалось куда прозаичнее: на низком ложе, отбросив одеяло, лицом в подушку спала обнажённая женщина. Витающий в воздухе крепкий винный дух, а равно перевёрнутый пустой кувшин на полу, свидетельствовали о том, что женщина крепко пьяна. Этим же обстоятельством, по-видимому, объяснялась и незапертая дверь внизу.
Равнодушный взгляд Дордже скользнул по крупным, далёким от идеальной формы ягодицам, округлому плечу, и зацепился за крашеные басмой волосы.
– Галя, проснись! – сказал Дордже по-русски.
В ответ женщина перевернулась на спину, явив помятые, в рубцах от свалявшейся простыни груди, и захрапела ещё громче.
Дордже нагнулся и схватил её за плечо.
– Галя!
Тотчас, женские руки обвились вокруг его шеи, а в лицо повеяло перегаром.
– Товарищ Дорджиев! – у дамы оказался бархатный, приятный во всех отношениях голос. Увы, остальное голосу не соответствовало. – Наконец-то вы вернулись. Ну, поцелуйте же меня… О-о, вы пахнете как зверь… Ну же…
– Я и есть зверь, хан-хо! – сказал разведчик, отстраняясь. – Но ласки придётся отложить. Скажи, он не появлялся?
– Нет, никто не появлялся. Вы, смотрю, не справились…
– Готовь передатчик, -– процедил Дордже-Дорджиев.
– Зачем же, сеанс связи только в двадцать два ноль ноль?
– Без толку ждать – агент Лыжник сгинул и больше не вернётся. Кончено! А я хочу поскорее вернуться в Монголию. Вот где она у меня, эта Страна Дракона! – говоря, Дорджиев крепко схватил себя за горло обеими руками.
– Мне было так одиноко, так тоскливо, так страшно, – обиженно надула губки Галя. – Я так ждала, а он… Я ведь не только радистка, но ещё и женщина. А как женщина, не могу довольствоваться только тем членом, что нарисовал над входной дверью этот ваш Лыжник…
Дорджиев хотел выругаться, но тут позади него кто-то кашлянул.