Страница 27 из 72
Открывшийся простор побуждает водителя дать волю престарелому механическому скакуну, и тот, надсадно воя, набирает сумасшедшую скорость, сопровождаемую ужасной тряской.
– Он так водит, словно живет девять жизней! – возмущается Эрнст Шеффер. – Что улыбаешься, Герман?
Тот пояснил:
– Индусы действительно полагают, будто живут много жизней. Не девять, а гораздо больше – вера такая. Ну и, наверное, поэтому не считают необходимым осторожничать за рулем.
И снова по сторонам встают стены низких лачуг, и опять бурлит человеческое море. К счастью, вскоре путешественники достигли конечной цели – въезда в порт.
У проходной – пара сонных английских солдат, которые никак не реагируют на пешеходов, зато задерживают любой транспорт. Из-за этого перед воротами столпилась череда повозок с затесавшимся среди них стареньким грузовиком – очевидно, ровесником века.
– Приехали, – проворчал Шеффер, выбираясь из машины. – Ну, да делать нечего – придётся идти пешком: необходимо проверить, как обстоят дела с нашим экспедиционным оборудованием. Герман, пойдемте, посмотрим.
– Правда, жарьтесь сами, – обрадовалась Ева и тут же приступила к переводчику. – Мистер Каранихи, я хочу есть! Сжальтесь над дамой, подскажите – где поблизости можно перекусить без риска для здоровья? Или это секрет? Вас нужно пытать?
На территории порта плотно жмутся складские ангары, а проулки между ними, как, впрочем, и весь остальной город, заполнены человеческим сбродом. Проходимцы разных мастей снуют взад-вперед, неприятно прощупывая взглядом встречных иностранцев.
Европейские одежды бросились Герману в глаза ещё издали – они как бы отвоевали у толпы местных жителей небольшой островок на ближайшем причале, к которому с одной стороны привалилась чёрная китовая туша большого парохода. Шеффер припустил туда чуть ли не бегом, и Герману тоже пришлось ускорить шаг. Из-под его ног, рыча, как собака, взвилась и лениво плюхнулась в море толстая чайка. При этом над маслянистой водной поверхностью поднялся рой насекомых.
Среди группы европейцев возвышалась громадная фигура в летней военной форме и с коротко остриженными белёсыми волосами. Увидав приближающегося Шеффера, гигант двинулся навстречу – железные набойки солдатских сапог загрохотали по деревянному настилу. В двух шагах от руководителя экспедиции он остановился, щёлкнул каблуками и дёрнул подбородком.
– Оберштурмфюрер, – голос исполина, неожиданно женственный, совершенно не вязался с внушительной внешностью.
– Рад видеть вас в добром здравии, гауптшарфюрер[67]! – ответил Шеффер, – Герман, это Сигрид Унгефух, личный поверенный доктора Гильшера! Прошу любить и жаловать!
Мужчины обменялись рукопожатиями. Обладая недюжинным ростом, Крыжановский привык смотреть на окружающих сверху вниз, но сейчас, рядом с этим оперным кастратом, почувствовал себя пигмеем. Унгефух не понравился с первой секунды, внушив некую безотчётную неприязнь. Видимо, у Гильшерова поверенного Крыжановский тоже вызвал недобрые чувства.
– В последней радиограмме говорилось, что к экспедиции присоединился один русский. Это – вы? – спросил гауптшарфюрер, разглядывая Германа своими маленькими мутными глазками.
– В Берлине герр Крыжановский прошёл проверку на расовую принадлежность и признан чистокровным арийцем, – вмешался Шеффер. – Так что можете расслабиться, Сигрид, здесь нет русских, а в радиограмме, скорее всего, допущена неточность.
– Доктор Гильшер никогда не допускает неточностей, – процедил Унгефух и, прекратив сверлить Крыжановского взглядом, принялся докладывать Шефферу о морском путешествии и доставке груза.
Герман отошёл в сторону, но до него ещё некоторое время доносился удаляющийся разговор офицеров.
– Герр оберштурмфюрер, что вы привезли для нас? – покончив с докладом, спросил Унгефух.
– Новости не очень радуют, – мрачно сказал Шеффер. – Интеллиджентс Сервис каким-то образом проведал о нашей экспедиции. Уверен, теперь местные власти получили указание вставлять нам палки в колёса. Придётся искать обходные пути…
– У вас есть инструкции? – перебил Унгефух.
– Есть-есть…, – поспешно ответил Шеффер.
– Например? – снова перебил Унгефух старшего офицера.
– Речь идёт о моих инструкциях, гауптшарфюрер, – в словах Шеффера зазвенел металл, и Унгефуху не осталось ничего другого, как только молча щёлкнуть каблуками.
«Это чудовище – весьма неприятный довесок к тому содействию, которое Гильшер оказал экспедиции, – тоскливо подумал Герман. – С ним нужно держать ухо востро».
Между тем, выгрузка шла полным ходом – вереница босых индусов неутомимо сновала по узким деревянным трапам, перетаскивая на пристань тюки и ящики.
– Неужели всё это имущество принадлежит нашей экспедиции, – поинтересовался Герман у возвратившегося Шеффера, который успел уже пообщаться с теми европейцами, что безучастно сгрудились на причале.
– Ну, что ты, дружище, нашего здесь – малая толика. Остальное – для германской дипломатической миссии. Унгефух расставил участников экспедиции на палубе для надзора за грузчиками, иначе можно многого недосчитаться. Так что знакомство с коллегами придётся отложить.
– А это кто? – кивнул Герман на тех, с кем только что говорил Шеффер.
– Дипломаты. Они трудиться не станут, – усмехнулся Шеффер. – Вот что, нам с гауптшарфюрером сейчас предстоит важный визит к давнему знакомому, мистеру Голду, но милосердие не позволяет оставить тебя на попечение этих прощелыг с дипломатическими паспортами, так что отправляйся с нами.
Шеффер подмигнул Герману, выпятил грудь колесом и гаркнул на Унгефуха:
– Гауптшарфюрер, следуйте за мной! Мотор ждёт за воротами.
Видимо, подобное обращение наилучшим образом устраивало гиганта, потому что он безмолвно и усердно зашагал вслед за порывистым начальником экспедиции.
К неудовольствию Шеффера, у автомобиля их встретил один Каранихи – Ева Шмаймюллер отсутствовала. Из слов проводника следовало, что, после очередного произнесённого им комплимента, мэм-саиб отослала его, а сама отправилась в квартал, где располагались закусочные. Герман, которому совершенно не улыбалось находиться в обществе Унгефуха, с радостью вызвался дожидаться девушку. Каранихи подробно объяснил, как добраться до германской дипломатической миссии и, вскоре профессор остался один посреди чужого многоликого города.
Некоторое время он терпеливо сносил мучительный зной, скрыться от которого не представлялось ни малейшей возможности без того, чтобы не удалиться от портовой проходной – места, куда должна была прийти Ева. Вскоре к страданиям от беспощадных солнечных лучей добавилось и мучительное беспокойство за девушку, каковой давно уже следовало вернуться. Герман не знал, как поступить – ждать ли дальше или отправляться на поиски. Наконец, выбрал второе. Но прежде решил заскочить куда-нибудь утолить жажду.
«Чай и специи» – эта вывеска на бенгальском словно магнит притянула к себе профессора, заставив нырнуть в спасительную прохладу чайной, потревожив при этом занавеску из бус, заменявшую входную дверь. Чай здесь, действительно, подавали – прекрасный чай со льдом, но главным предназначением заведения, несомненно, являлись специи – те, что курились в трубках неподвижно застывших посетителей, наполняя помещение ни с чем не сравнимым сладковатым ароматом.
«Опиумная курильня», – опешил Крыжановский, но выбирать не приходилось и, разлепив пересохшие губы, он бросил сновавшему внутри китайцу понятное всем слово: «drink». Китаец молча поклонился и исчез где-то в чреве курильни, а Герман, желая выяснить, не появилась ли Ева, вышел наружу. Увы, прекрасной фройляйн в пределах видимости не оказалось, зато, когда Крыжановский вернулся внутрь, к нему немедленно подступил неприметный незнакомец в песочного цвета чесучовой[68] тройке и соломенной шляпе.
– Мистер Крыжановский, вам привет от мисс Лили, – заговорил он скороговоркой по-английски, а затем добавил по слогам, – Ли-ля.