Страница 54 из 69
— А в чем суть ультиматума, Гао тебе сказал?
— Да, они хотят оставшихся землян согнать в резервацию.
— Да где же они возьмут такую площадь, чтобы разместить столько народу? — удивленно спросила Вика.
— Они хотят выделить для поселения землян Австралию, а самим разместиться на остальной части планеты.
— Ничего себе. И как они себе представляют себе этот процесс переселения. Это бред какой-то. Как бы они того не хотели, везде останется хоть немного людей. Это потенциальное сопротивление. Начнется настоящая партизанская война, — снова вставил Артур.
— Не знаю. Насчет того, как они мыслят себе переселение такого количества людей, Гао ничего не сказал.
— А если мы, ну точнее земляне откажутся? — спросила Вика.
— Тогда они повторят атаку, а затем начнут обработку каким-то биологическим оружием, способным уничтожить человечество совсем. Так что выбирать особенно не приходится. Они продумали всё. Но главного я вам еще не сказал, — я сделал паузу, чтобы собраться с мыслями, но Вика взяла меня за руку и сказала:
— Не молчи, говори.
— Короче. Они создают правительство, которое будет управлять в Австралии оставшимся человечеством и предлагают мне возглавить его.
Вика и Артур открыли рты и уставились на меня, не в силах что-либо сказать. Первым нарушила молчание Вика.
— И что ты ему ответил?
— Как что, что я не хочу, не могу и тому подобное.
— А он?
— А он ответил, что если не хочешь, то пожалуйста, живите на Луне. Нам здесь построят новый хороший дом, а если не хотим здесь, то можем отправляться на Землю и жить где захотим. Короче нас не забудут.
— Точно, как в мультфильме про Мальчиша-плохиша. Бочку варенья и ящик печенья.
Вика нахмурила брови и с укором посмотрела на Артура.
— Аллегории совсем не к месту. Коли мы все причастны ко всему происшедшему, нам и решать всем вместе как быть.
— Извините Виктория, я вовсе никого не хотел обидеть. В данном случае я представил себя тем Плохишом, который помог инопланетянам проникнуть на Землю и теперь думает, как бы не прогадать, когда его будут благодарить. У меня иногда мысли вырываются в словах, прежде чем я подумаю, нужно ли это говорить или лучше промолчать.
— Ничего Артур, все мы оказались Мальчишами-плохишами. Утешает только то, что мы не думали о плохом, точнее не думали о возможных последствиях, — сказал я, поэтому Вика права, нам всем решать, как поступить.
— А ты сам как считаешь? — спросила Вика и внимательно посмотрела на меня.
— Я же ответил, что не собираюсь становиться министром или президентом, неважно как это назовут. Да и потом, какой из меня чиновник? Я по жизни самую высокую должность занимал, так это старший мастер, да и то, когда это было, двадцать лет назад. И вообще, если даже меня назначат вопреки моему желанию, хотя вряд ли, как на меня будут смотреть? Все в один голос скажут, — Вот он главный виновник всех бед человечества. И буду я жить под вечным укором людей всего мира. Нет, увольте. Такого пожалуй, и врагу не пожелаешь, не то что добровольно возьмёшь.
— Наверно вы правы, Сергей Николаевич. Но и здесь оставаться на Луне, тоже не очень весело. Даже если из этой клетки нас переведут в большую, можно умереть от тоски. Тогда уж лучше на Землю. Пусть хоть в Антарктиду, чем на Луне. Там хоть на несколько минут можно на воздух выйти, а здесь без скафандра и шагу не сделаешь.
Молчавшая, всё это время Вика, сумрачно смотрела то на меня, то на Артура. Наконец, когда мы оба замолчали, она сказала:
— Одному не хочется быть президентом, другому Антарктиду подавай, а мне где прикажите жить? Я понимаю ваши чувства. Да, мы виноваты в том, что произошло. Как угодно можно назвать причины, которые привели к этой катастрофе, тупостью, тщеславием, легкомыслием и прочими измами. И думаю, никто из нас не снимает с себя этой вины и не переложит её на плечи другого. Поэтому считаю, — она еще раз сурово посмотрела на каждого из нас, и медленно выговаривая, словно учитель, каждое слово, продолжила, — что в сложившейся ситуации наша обязанность, наш, если хотите долг перед людьми, взять на себя бремя ответственности в этот тяжелый час.
— Ты что, предлагаешь мне возглавить этот Совет или как там его?
— Да, предлагаю. И если ты не согласен, то я поговорю с Гао и предложу себя вместо тебя.
Я смотрел на Вику и не верил своим глазам, что в этой хрупкой, беззащитной женщине, столько уверенности и решимости.
— Но почему, объясни?
— Потому, что мы знаем о них больше кого бы то ни было на Земле. Потому что мы виноваты, что они здесь. Потому что нам нести этот тяжкий крест вины и стараться сделать всё возможное и невозможное, чтобы сохранить человеческий род, облегчить жизнь оставшихся на этой планете людей. Мы будем если надо просить и умолять, мы будем биться за жизнь каждого, кто останется после все этого. Потому что только так мы сможем хоть в какой-то мере искупить свою вину. А вы предлагаете, что, уединиться где-нибудь на Канарах и за рюмкой мартини предаваться иногда угрызениям совести? Ну уж нет. Если у нас осталась совесть, мы должны поступить так, как велит нам она, иначе мы действительно окажемся теми самыми Плохишами, о которых только что говорил Артур.
Воцарилось молчание. Я был потрясен. Я никак не ожидал от Вики ни таких слов, ни такого эмоционального порыва чувств. В её словах не было какого-то патриотизма или героизма, в них была голая правда, чувства, порыв души, всё то, хорошее и чистое, что есть в каждом из нас. Просто оно лежит где-то на самом дне нашей души и ждет своего часа, чтобы проявиться. Тогда оно подымается наверх и выплескивается наружу, в словах или поступках и ты видишь человека таким, какой он есть на самом деле. Его чувства и мысли становятся на виду у всех, и ты понимаешь, что это за человек. Только сейчас я понял, какой была Вика. Сильной, волевой, ответственной и решительной. Наверное, именно за эти качества я и полюбил её, хотя и не понимал, что они в ней есть. Видимо души людей, независимо от них самих ищут и находят своих избранников и только в особых случаях, ты понимаешь и осознаешь, почему ты полюбил этого человека.
— Виктория, я согласен с вами и готов следовать за вами. Я конечно, не знаю, какую пользу могу принести, поскольку быть управленцем мне не приходилось, но я могу быть каким-нибудь консультантом или секретарем.
— Спасибо Артур. Я знала, что вы поймете меня и примите правильное решение.
— Относительно того, правильное оно или нет, это ещё вопрос спорный. Но, учитывая, что вас большинство, — я посмотрел на Вику и Артура, которые пристально смотрели на меня и видимо ждали моего решения, — я вынужден согласиться с вами и принять это предложение.
Вика посмотрела на меня, и как можно мягче, сказала:
— Я знаю, как тебе сложно принять такое решение. Но поверь, так надо. Так нужно. Так честно по отношению к самому себе. Ты же сам так думаешь, просто не стал говорить, правда?
— Не знаю Вика, честное слово, не знаю. После всего, что произошло, я стал во всём сомневаться. Каждый шаг, как на минном поле. Шаг вправо шаг влево и ты погиб. За эти дни я вспоминал каждую мелочь из тех бесконечных разговоров с Гао и не смог найти ни одной зацепки, за которую можно было бы ухватиться и сказать — вот где ложь, вот где надо было сказать себе стоп. Поэтому сейчас я сомневаюсь, но не потому, что ты права, а потому что это предложение исходит от врага. И мы знаем его коварство. Поэтому я не удивлюсь, если, всё что он говорил мне, снова окажется ложью.
— Я тебя прекрасно понимаю, поэтому нам и надо идти до конца. Ведь за эти два года мы имели шанс в любой момент остановить всё это. Мы этого не сделали, потому что нами двигали чистые помыслы. Сейчас перед нами стоит опять выбор, но иного рода, и кто знает, что ожидает нас впереди.
— Хорошо, я согласен принять на себя весь груз ответственности.
Прошло два дня томительного ожидания начала вторжения. За это время нас никто не посещал. О нас словно забыли, видимо все готовились к началу операции. Запертые в круглой башне из металла и, не имея никакой связи с окружающим миром, мы не знали чем заняться. Говорят ожидание смерти, хуже, чем сама смерть. Наверное, так оно и есть на самом деле. Я обратил внимание, что чем бы мы ни занимались всё это время, каждый из нас, проходя мимо стола в столовой, невольно посматривал на часы, которые оставались лежать там. Время неумолимо приближалось и от этого на душе становилось всё горше и горше. Наконец Вика не выдержала и сказала: