Завтра конец света

— Так что же вы стоите, садитесь, — она поставила поднос на стол, возле дивана, достала кассету из коробки, вставила её в один из двух, стоящих друг на друге видеомагнитофонов и, взяв пульт, присела рядом.

От неё приятно пахло духами. Я взял чашку и откинулся на спинку дивана. Содержание фильма вспомнилось почти сразу, хотя не видел лет десять. Я пил кофе и смотрел кинофильм, но мысли были сосредоточены вовсе не на нем. Я думал о Вике, которая сидела рядом. Не знаю, что в ней было особенного, но она всё больше и больше притягивала к себе. За время своих поездок по городам, посещая казино и рестораны, мне постоянно встречались красивые женщины, но ни одна не взволновала меня так, как Вика.

Я искоса посмотрел на неё, и неожиданно наши взгляды встретились. Она тоже посмотрела на меня. Мы оба смутились, и мне показалась, что она покраснела. Мы досмотрели фильм до конца, не проронив за это время ни слова. Она нажала на перемотку кассеты. Встав с дивана, она вдруг всплеснула руками и сказала:

— Бог мой, я же забыла вам предложить торт.

— В таком случае я попрошу ещё чашку кофе.

Она вышла на кухню, и я услышал, как щелкнул выключатель чайника, и хлопнула дверь холодильника. Войдя через несколько минут, она присела на диван и подала мне ложку и поставила тарелку, на которой лежали порезанные куски торта.

Мы пили чай и разговаривали. Я спросил, чем она занимается, и она ответила, что раньше работала в редакции. Потом пришел новый главный редактор, и многих сотрудников уволили, в том числе и её. Она осталась без работы. Сейчас она работает дома, набирает тексты на компьютере по договорам с двумя фирмами. Работа сдельная, сколько наберешь текста, столько и заработаешь. Получается не очень много, но на жизнь хватает. В её словах чувствовались ноты печали. По всей видимости, ей не очень нравилась нынешняя работа.

— А вы не пробовали найти место в другой редакции? — спросил я.

— Сначала пробовала. Дважды устраивалась на работу, но в обоих случаях ушла. Первый раз проработала полгода, а дальше не смогла.

— Почему?

— Устроилась техническим редактором. Поначалу понравилось. Но редактор тоже человек. Редактируя статью, не только проверяешь грамматику, но смысл статьи. На мой взгляд, от редактора многое зависит, какой она будет. Он своего рода соавтор. Одна фраза может испортить статью настолько, что на журналисте можно поставить крест. Короче мне казалось, что я делаю как лучше, а мне стали намекать, что я много беру на себя. В результате после очередной стычки с главным редактором, я ушла. А второй раз меня уволили, через три недели, после того как я заболела. Подхватила воспаление легких. Три недели в больнице и еще две дома. Когда пришла на работу, оказалось, что я две недели, как уволена. У начальства лозунг в кабинете висел «Заболел, уступи место здоровому», поэтому я не очень удивилась. А вы чем занимаетесь?

Я тоже в свободном плавании. Несколько лет работал на фирме сантехником. Четыре месяца назад уволили. Как говорят, попал под горячую руку начальства, вот и остался без работы. Сейчас пытаюсь устроиться, но возраст не подходящий.

— А сколько Вам?

— Пятьдесят один.

Она слегка приподняла одну бровь и сказала: — Вы молодо выглядите, я думала вам чуть больше сорока.

— Вы хотели сказать, хорошо сохранился, а вам?

— Вовсе нет, разве выглядеть моложе своих лет, это плохо? Да и вообще, возраст, это состояние души. Можно и в сорок быть стариком. А мне тридцать шесть.

Теперь пришел мой черед удивиться. Ещё в прошлую встречу я подумал, что ей не больше тридцати.

— Послушайте Вика, вы не хотите прогуляться? Мы соседи. Зайдем ко мне, я отдам вашу кассету, а заодно посмотрите мою видеотеку. Вдруг найдется фильм, который вы не видели. Как Вы на это смотрите?

— Я, не против, — просто ответила она, подымаясь с дивана.

Мы оделись и вышли на улицу. На небе высыпали звезды. В воздухе уже чувствовалась весна. Снег почти весь растаял, лишь кое-где чернели небольшие кучи не растаявшего снега. Ярко горели фонари на столбах, а в дополнение к ним свет фар от потока машин, делал вечер нарядным и праздничным. Мы медленно шли по улице вдоль огромного супермаркета, с витрин которого на нас смотрели манекены, одетые в пальто, шубы, сидящие за рулем настоящих автомобилей, съезжающие с водных горок и держащие в руках лыжи. Названия известных фирм сверкали неоновыми огнями, и среди всего этого многоцветия, лозунг сообщающий, что скоро Пасха, выглядел столь комично, что мы оба не сговариваясь, рассмеялись.

— Вы давно здесь живете? — спросил я Вику.

— Нет не очень. Это квартира моей бабушки. Она умерла пять лет назад и оставила её мне. А до этого я жила в общежитии, потом у друзей, потом снимала квартиру, а когда бабушка заболела, я жила у неё.

— Странно. Я регулярно захожу в видео салон и живу здесь давно, а вас никогда не встречал.

— Почему вы так думаете? Может, мы и встречались.

— Нет. Если бы я вас видел раньше, я бы точно узнал. С такими роскошными волосами как у вас, я бы точно узнал.

Она промолчала. Мы прошли до перехода, затем перешли на другую сторону улицы и пошли в обратную сторону по направлению к моему дому. Поднявшись на этаж, я открыл дверь и предложил ей зайти. Она прошла в прихожую.

— Как у вас красиво! — невольно вырвалось у неё.

По сравнению с её квартирой, моя выглядела совсем иначе. Несколько лет назад я сделал евроремонт, и обновил почти всю мебель, поэтому квартира выглядела действительно уютной и красивой.

— Ну, что же вы стоите, снимайте пальто и проходите. Теперь мой черед угощать вас кофе, правда, торта у меня нет, но у меня есть конфеты и ликер.

— Нет, нет, что вы я на минуту, мне право неловко.

— Что значит неловко, вы обещали посмотреть кассеты? И потом у меня есть кофеварка, которая делает кофе любое, какое пожелаете, честное слово.

— Правда? Не может быть, — в её словах опять проскочили нотки детской непосредственности, которые так шли ей.

— Разве я похож на обманщика?

Я помог ей снять пальто и пригласил в комнату.

— Вика, вам какое приготовить кофе? — крикнул я ей из кухни. Я держал инструкцию к кофеварке в руках, так как пользовался ей один или два раза и совсем не помнил, как с ней обращаться и, не услышав ответа, повернулся. Она стояла рядом и смотрела на меня. Я посмотрел на неё и подумал, — если не поцелую её прямо сейчас, то не решусь никогда. Смелости не хватит. Ну и пусть она мне отвесит за это пощечину, и возможно правильно сделает.

Все это мгновенно пронеслось в моей голове, и я потянулся к ней, чтобы поцеловать. А она вдруг обняла меня за шею, прижалась ко мне, и мы слились в жарком поцелуе. Казалось, что мы были знакомы бесконечно давно и всю жизнь шли навстречу друг другу, и оттого, встретившись, так быстро поняли, что мы должны быть вместе. Радость, оттого, что мы наконец-то нашли друг друга, была такая непосредственная и трогательная, что я почувствовал, как увлажнились глаза. Вика бережно и осторожно провела ладонью по моему лицу, и нежно поцеловав, впервые назвала меня по имени. И эти слова были сказаны так, что мне было достаточно только их, ибо в них слышалось гораздо больше, нежели бы было сказано что-то еще…

Мы проснулись, когда часы показывали почти одиннадцать. После бурной ночи, я чувствовал себя самым счастливым человеком. Мы занимались сексом и говорили. Обо всем подряд, словно хотели за одну ночь узнать абсолютно все друг о друге. Мы рассказывали друг другу о себе. Когда она говорила, я готов был слушать её бесконечно. Она рассказывала так, словно читала роман, это завораживало, и я всё больше и больше влюблялся в неё. Уже под утро, я сказал:

— Вика, тебе надо быть не редактором, а писательницей. У тебя чудесный стиль излагать мысли. Ты просто заворожишь читателя, и твои романы будут идти нарасхват.

— Ты так думаешь? — она прижалась ко мне.

— Конечно. Если бы ты слышала себя со стороны, ты поняла бы, что ты прирожденная писательница.