Флотоводец

Начальник тюрьмы, внимательно наблюдавший за мной, спросил: «Ну, что, все ясно, вопросов нет?» «Все ясно, вопросов нет». «Поздравляю вас с получением свободы», — сказал начальник тюрьмы и вызвал надзирателя, приказал ему, указывая на меня: «Побрить, помыть в бане, хорошо покормить и выставить за ворота тюрьмы». Вскоре я уже был в кабинете Николая Герасимовича. Встреча была очень трогательной. Он ни о чем меня не расспрашивал, а сказал: «Елисей, хорошо, что жив остался, а Николайчик, бедняга, погиб, не успел я. Сейчас о твоем назначении говорить не будем. Поезжай в Ялту в Черноморский дом отдыха, отдохни там. Пусть тебя там хорошо проветрят, не захватил ли чего с собой из тюрьмы. Если да, то пусть подлечат. Когда вернешься в Москву, тогда будем решать вопрос о твоем назначении, а сейчас иди к моему заму по кадрам Игнатьеву, он в курсе дела».

Я уехал в Ялту. Врачи обнаружили у меня в верхней части левого легкого заболевание туберкулезом. Им удалось меня вылечить. Потом мне рассказал товарищ, с которым я был в «черном вороне», когда везли на допрос. Он раньше меня вышел из тюрьмы и раньше встретился с Николаем Герасимовичем. Николай Герасимович ему сказал: «Жаль, нет в живых Николайчика и Чернощека. Погибли». «Как нет Чернощека? Я ведь с ним недавно ехал на допрос», — ответил он. «А где он? Ведь его посадили в Хабаровске?» — спросил Николай Герасимович. «Нет, он сидит во Владивостоке в особой тюрьме». «Вот почему я не нашел его в Хабаровске. Ну, хорошо!» (Николай Герасимович, как мне говорили, состоял в комиссии ЦК КПСС, которая занималась на Дальнем Востоке проверкой дел «врагов народа».) Николай Герасимович вызвал начальника особого отдела Петрова и сказал: «Петров, во Владивостоке в тюрьме сидит Чернощек. Чтобы через месяц он стоял вот здесь, где ты стоишь!» Вот так Николай Герасимович помог мне.

В начале мая 1942 г. Николай Герасимович вылетел на Черноморский флот, который с наступлением фашистских войск на Керченском направлении оказался в сложном положении, нужно было на месте изучить обстановку и принять необходимые меры. Мы прибыли в Новороссийск, который почти безнаказанно подвергался бомбардировкам фашистской авиации. Выслушав доклад командира Новороссийской ВМБ капитана 1 ранга Г.Н. Холостякова, он сразу же отправился на командный пункт ПВО Новороссийска. Выслушав доклад начальника ПВО и изучив расположение зенитных батарей, Николай Герасимович сказал: «Немцы хорошо изучили дислокацию зенитных батарей и умело обходят опасные зоны зенитного огня. Нужно срочно переместить зенитные батареи на новые позиции, пожалуй, лучше всего вот сюда», — и показал места на плане города. «В течение ночи незаметно для немцев переместите батареи к рассвету, до налета фашистов». Начальник ПВО начал доказывать, что он эту работу к рассвету выполнить не в силах. Тогда Николай Герасимович твердым голосом сказал начальнику ПВО: «Если к рассвету зенитные батареи не будут перемещены на указанные мной места, вы будете расстреляны». Начальник ПВО побледнел, а я был ошеломлен. «Поехали к Холостякову», — сказал он, и мы ушли с командного пункта ПВО. К рассвету начальник ПВО доложил, что все батареи установлены на указанные ему места.

Около 9 ч утра появилась большая группа фашистких бомбардировщиков, идущих с моря на Новороссийск. Мы выбежали на шоссе, откуда все было хорошо видно. С Николаем Герасимовичем были командующий авиацией ВМФ С.Ф. Жаворонков, командующий ВВС Черноморского флота В.В. Ермаченков, вице-адмирал С.П. Ставицкий и еще несколько человек. Мы с волнением и восторгом наблюдали, как падали фашистские бомбардировщики, сбиваемые зенитной артиллерией с новых мест расположения. Группа бомбардировщиков расстроилась и начала в беспорядке отходить в море. Но тут появились наши истребители, которые стали преследовать отходящие бомбардировщики и сбивать их. Враг потерял 6 или 8 бомбардировщиков. Николай Герасимович обратил внимание на три истребителя, которые умело маневрировали и сбили несколько бомбардировщиков. «Ермаченков, чьи это истребители? — спросил Николай Герасимович, — поедем в эскадрилью, поблагодарим летчиков-героев». Когда мы приехали в эскадрилью, весь личный состав был выстроен на летном поле, кто-то успел предупредить командира эскадрильи. В это время истребители совершали посадку. «Командир, представьте мне летчиков, сбивших фашистские бомбардировщики, и скажите, чем я могу их отметить?» — спросил Николай Герасимович. «Товарищ народный комиссар, — доложил весьма бойкий командир эскадрильи, — летчики — младшие командиры, они давно мечтают стать лейтенантами». В это время подошли три возбужденные боем летчика. Увидев живого народного комиссара, которого видели только на фотографии, они были крайне смущены. Николай Герасимович каждого поцеловал и перед строем объявил им благодарность, присвоил им звание «лейтенант» и наградил часами. «У тебя с собой нет часов?» — обратился он ко мне. «Нет», — ответил я. «По приезде в Москву дай указание Управлению кадров немедленно оформить присвоение званий, награждение часами и выслать часы. Кстати, необходимо отметить начальника ПВО за точное выполнение приказа в тяжелых условиях обстановки». Николай Герасимович всегда достойно отмечал заслуги людей.

Летом 1946 г. Николай Герасимович инспектировал Северный флот. Прибыли на одну из военно-морских баз. Командир базы четко и бодро докладывал, что на базе все благополучно и нормально. «А как живут семьи командиров?» — спросил Николай Герасимович. «Нормально, товарищ Адмирал флота». Николай Герасимович посмотрел на командира базы лукаво и сказал: «Давайте пойдем к женам и послушаем, что они нам доложат». Зашли в одну из квартир. Не успели осмотреться, как квартира заполнилась женами с маленькими детьми из других квартир. Николай Герасимович обратился к ним: «Расскажите, как вы живете, какие у вас трудности?» Ну жены и начали «докладывать»: «Мы живем на сухих овощах, наши дети редко видят масло, мясо и молоко, посмотрите на них!» И прочие жалобы. Николай Герасимович терпеливо выслушал все жалобы и сказал: «Товарищи жены, обещаю вам сделать все возможное, чтобы улучшить снабжение ваших семей». Командир базы и его заместитель по политической части стояли, опустив глаза вниз, и интересно было знать, о чем они думали: ругали или хвалили своих боевых подруг за правдивый доклад. Мы возвратились в штаб. Николай Герасимович спокойно, не осуждая командование базы, сказал: «Вот жены сделали правдивый доклад. А вы — все благополучно, все нормально. Зачем обманывать себя и меня, говорите, как есть на самом деле, ведь не вы виноваты в плохом снабжении. Запомните, что от благополучия в ваших семьях, от настроения ваших боевых подруг намного зависит боеспособность вашего соединения». Встретившись с командующим флотом, Николай Герасимович дал ему указание: впредь семьям командиров в отдаленных базах выдавать по два пайка из неприкосновенного запаса. В Москве Николай Герасимович такое же указание дал своему заместителю по материальному снабжению С.И. Воробьеву. Тот предупредил, что будут большие неприятности, но Николай Герасимович сказал: «Благополучие семей командиров, боеспособность флота для меня выше, чем мое благополучие». Потом уже А.И. Микоян пожурил Николая Герасимовича и порекомендовал ему впредь в подобных случаях испрашивать разрешения Правительства.

В соединении контр-адмирала Заостровцева были осуждены и отправлены в штрафной батальон три матроса за то, что они, увидев, как два хулигана избивали офицера их части, вступились в защиту его, изрядно расправившись с хулиганами, которыми оказались сотрудники НКВД. Николай Герасимович по кремлевскому телефону позвонил М.И. Калинину и обратился с просьбой о помиловании матросов. Михаил Иванович посоветовал написать ходатайство в Комиссию по помилованиям Верховного Совета СССР. Это было быстро сделано. Матросов освободили и вернули в соединение. Заостровцеву было сделано порицание за бездеятельность в этом случае.

Летом 1946 г. Николай Герасимович, В.Ф. Трибуц и несколько командиров штаба флота возвращались из Хельсинки или из Ханко (уже не помню) на большом охотнике в Таллин. Вдруг корабль правым бортом коснулся камня. Корабль накренился так, что все мы упали на палубе и едва не вывалились за борт. Трибуц в ярости набросился на флагманского штурмана флота, который и без того был потрясен случившимся. Николай Герасимович спокойно, как всегда, сказал: «Трибуц, что кипятишься, что напал на человека?! Может быть, вешка вчерашним штормом смещена или какой-либо финский злоумышленник переставил. Надо проверить». Проверка показала, что вешка была действительно смещена.