Страница 11 из 25
Прошло, наверное, не меньше минуты, прежде чем Аля сообразила, что растекающаяся лужа крови из-под тела господина присяжного поверенного добралась уже до ее каблука. Медленно, опираясь только на здоровую левую руку, он встала с пола, прижимая к груди правую кисть. Предатель едва не вырвал ее с мясом в последние мгновения жизни.
Все с самого начала пошло не так. В этот раз провокатор прекрасно понимал, с кем имеет дело, и был готов к столкновению. И все-таки, даже будучи предупрежден, бедняга ее фатально недооценил: когда он перехватил Алину руку с зажатым в кулаке миниатюрным кинжалом и начал с садистическим сладострастием ее выкручивать, террористка не стала заниматься безнадежной борьбой, а вместо этого разжала кулак, прогнулась до самого пола, левой рукой подобрала упавший кинжал и снизу, из неудобного совершенно положения вонзила его в пах предателю. Удар получился очень удачным: матерый агент охранки тоненько запищал, сразу же отпустив Алю и ухватившись за причинное место, а она в порыве ярости буквально вбила лезвие врагу между ключиц. И только после этого девушка почувствовала ослепляющую боль в запястье и рухнула на пол.
Боль. Главное -- вытеснить ее мысленно за пределы собственного тела. Сначала надо представить, что боль идет от маленьких стальных жучков, грызущих руку изнутри и снаружи. Затем, сконцентрировавшись, можно увидеть прямо перед собой большой и мощный электромагнит. Усилием мысли надо включить его -- и он сразу же притягивает к себе кровожадных насекомых. Боль уходит. Уходит. Уходит.
Дышать надо размеренно, передвигаться -- плавно. Дом совершенно пуст, что и неудивительно -- весь город собрался поглазеть на наследника престола, который вот-вот появится в автомобиле с открытым верхом. Это хорошо. Аля вступила в лужицу крови всей подошвой, затем, стараясь сильно вдавливать ее в пол, подошла к окну, выходящему в изрядно заросший яблонево-вишневый садик за домом, распахнула его, аккуратно сняла туфлю, сделала еще один кровавый отпечаток на покрашенном в белый цвет подоконнике, а затем запустила ее в куст крыжовника. Точность броска даже левой рукой оказалась безукоризненной. Теперь можно считать, что она выпрыгнула в окно и скрылась где-то во дворах.
Аля понятия не имела, когда за ней придет охранка, и придет ли вообще. Тадеуш вчера на ее сомнения ответил горячей, но малопонятной тирадой: "Ты -- неучтенный фактор. Тебя совсем не должно здесь быть, понимаешь? Все роли в этом спектакле расписаны заранее, но тебя в списке актеров нет. Охранка -- очень косная структура, вроде тех допотопных чудовищ с головой размером с паровоз и мозгом размером с орех. Они будут действовать по сценарию, который очень легко поломать. И мы поломаем -- мы отучим их от подлых провокаций, будь уверена! Одно это оздоровит атмосферу в стране, я точно знаю!".
Теперь -- к лестнице на чердак. Она старалась действовать одной левой рукой, полностью расслабив правую. По ощущениям -- вроде бы ничего не сломано, но боль все равно вызывала тревогу. Неизвестно, чего хотел провокатор -- то ли вывернуть тоненькую женскую кисть, то ли просто раздавить ее голыми руками.
Сундук. Крышка, к счастью, оказалось достаточно легкой, чтобы ее можно было поднять одной рукой. Винтовка лежала, не до конца завернутая в грязный замасленный рушник. Аля впервые попробовала пошевелить кистью и пальцами -- она очень боялась, что от боли не сможет даже нажать на спуск. Стальные жучки снова вернулись, впившись в руку, но уже не с такой силой и яростью. Терпеть можно.
Сложнее всего оказалось распахнуть маленькое слуховое окошко, располагавшееся где-то на уровне пояса, -- рама была закрашена по всему периметру, и даже найти и выбить из петли маленький накидной крючок, имея в распоряжении лишь одну здоровую руку, вышло далеко не сразу. Але казалось, что время идет с лихорадочной быстротой, она начала нервничать и терять терпение. В какой-то момент ей овладело бешенство, и она едва удержалась от того, чтобы просто разбить стекло прикладом. Но тут под кинжалом, который она вонзила в промежуток между створкой и рамой окошка, наконец, что-то хрустнуло, и створка поддалась.
Свежий ветерок ударил ей в лицо вместе с запахами и звуками улицы. Только в этот момент Аля поняла, что на чердаке душно и что она успела вспотеть. Внезапно она громко чихнула, отпрянула от окошка и осела на грязный пол, давясь смехом и кашлем.
Надо успокоиться, срочно и неотложно. Нельзя в состоянии нервного возбуждения сделать точный выстрел, даже с цейссовским восьмикратным прицелом. Аля нащупала двумя пальцами пульс на шее, затем представила перед собой отсчитывающий секунды метроном и усилием воли стала "подгонять" биение своего сердца под воображаемый стук. Дрожь в теле утихала, дыхание становилось ровнее, даже в горле перестало першить. Уже несколько лет Аля экспериментировала с самовнушением, и ей удалось добиться интереснейших результатов -- не на уровне индийских йогов, разумеется, но все же некоторые знания об управлении собственными жизненными процессами она получила. До смерти обидно, что эти знания не принесут пользу людям. До смерти. До смерти всех тиранов на Земле.
Пусть это кому-то покажется смешным, но пулю, которая должна поразить сегодня цесаревича, будет толкать вперед не только энергия взрыва пороховых газов, но и Алина ненависть.
-- Мам, ты что, заснула? -- Токо обеспокоено трясла меня за плечо.
Я открыла глаза, увидев удивленных и в некотором роде даже восхищенных своих детишек. Стоявший в коридоре шум от работающего оборудования, прямо скажем, не располагал к сладкой дреме. Однако война с ее постоянными недосыпами научила меня входить в спящий режим в каждую свободную минутку -- например, при переброске транспортом с места на место. На гражданке этот условный рефлекс постепенно сошел на нет, но в "Интерсерче" отчего-то снова заработал на полную.
Шея затекла, спина одеревенела -- ого, это я хорошо придавила. Попытку глядеть на работающую плазморезку через пальцы пресек Мика, нацепив на меня сварочные очки. Лу заканчивала вырезать вытянутый прямоугольник явно не по своим габаритам -- спешила, похоже. Всех охватило радостное нетерпение -- именно ради таких моментов мы и занимаемся тем, чем занимаемся. Ясмина старательно водила пистолетом с охлаждающей смесью по оплавленной поверхности реза. Запах, несмотря на работающую вовсю вытяжку, стоял соответствующий -- ну да нам, заводским, не привыкать.
-- Как ни странно, дверь оказалась однослойная, -- объясняла мне Токо. -- Режется так себе, но на швейцарский сейф непохоже. Хотя будет потолще, чем в корейских бункерах.
-- Очень может быть, что мы зря вообще с этой стороны зашли, -- сказал Мика.
-- То есть?
-- Дверь запирается только изнутри, механически. Никакой электроники, я проверил. Значит, тот, кто там закрылся, должен был как-то выйти, верно? Может, мы просто не с того конца начали?
-- Ну, нашел время для таких идей, -- отозвалась Ю. -- Да и нет тут никакого аварийного выхода, а если и есть -- до него еще сложнее добраться, чем до этого.
-- И кто сказал, что тот, кто там заперся, сделал это только для того, чтобы выйти с черного хода? -- подумала я вслух.
-- Что, там и в самом деле скелет фашиста с пулеметом? -- насторожился Мика.
-- Это как раз хорошо, если скелет, -- я не без труда достала старый австрийский пистолет с тактическим фонариком, пообещав себе в следующий раз крепить кобуру под левую руку. -- Скелеты и мумии вообще милейшие люди по сравнению с некоторыми...
Лу закончила резать, и теперь мы дожидались, пока вся дверь остынет. Через пару минут она, тщательно прицелившись, жахнула всей стопой по вырезанному прямоугольнику, едва удержавшись на ногах, и кусок стальной плиты с грохотом упал внутрь. Все мы с нетерпением, подсвечивая фонариками, вглядывались в образовавшееся отверстие. Как и следовало ожидать, разглядеть что-то существенное не получалось.