Вытрезвитель

В салоне этот мужчина, на вид которому было лет тридцать, бледного аристократического облика, миролюбиво оглядел соседей по скамейке. Начал спокойно рассказывать, растягивая слова:

- Дома гости ждут. Не хватило. Только в отпуск приехал...

В это время сержант ловко лишил аристократа бутылки, сунул ее себе под ноги.

- Эй, служба, - мужчина, казалось, совершенно не беспокоился, что случится с его напитком и с ним самим в ближайшем будущем, а замечание делал просо так, для порядка, - не разбей. А то магазин закрывается, придется у таксистов покупать втридорога. У вас тут почем у таксов?...

- Она вам сегодня уже не понадобится, гражданин, - с явным удовольствием успокоил его сержант.

- Это почему, собственно. Кстати, сержант, можешь называть меня просто: товарищ лейтенант.

- О! - сержанту стало интересно. - Офицер? Какого рода войск? Офицеров давно не брали.

- Морфлот. Мурманск. Подлодка номера и названия, которые тебя не касаются, сержант.

- Ну во-от!... Вот мы и раскрылись, - удовлетворенно пропел сержант, грубить, значит, умеем. - Он посмотрел на меня, как бы призывая в свидетели. - А на вид такой мирный был!...

Студент опять стал производить цыплячьи движения головой, готовый клюнуть.

В это время заработала рация. Приказали подъехать к проходной кирпичного завода, забрать пьяного работника.

Сержант обрадовано скомандовал водителю, куда ехать и поделился радостью со всем угрюмо приумолкшим салоном:

- Все, ребята, покатались и будет. План - есть! Сейчас последнего заберем - и баиньки!

"Последним" оказалась пьяная женщина, застрявшая ввиду своей грубости в адрес охраны на проходной кирпичного завода. В отместку за оскорбления охрана вызвала милицию. Это была мощная работница мужикообразного вида из породы молотобойцев. Сержант был весьма недоволен. "У нас нет женского отделения!...Придется в другой конец города везти!" - кричал он охране. Главное, как я уяснил, пьяная женщина отнимала время, а в план не шла. Но эту подругу все же пришлось забирать - согласно должностной инструкции сержанта. Ее долго запихивали в салон "воронка", она упиралась, материлась и норовила попортить физиономию всем, кто ее обихаживал. Погрузка пошла легче после того как "каратист" ширнул ей куда-то в бок. "Молотобоец" ойкнула, обмякла. Прекратила сопротивляться.

В салоне тетка недобро уставилась на меня: "Это ты меня по почке ударил? Рано успокоился. Это еще не все..." Я посмотрел на ее руки-кувалды и подумал, что мне опять придется резко пригибаться со своим "радиком", будь он неладен. "Радик" тут же отозвался - в пояснице так прострелило, что я зажмурился от боли. И сразу же ощутил два удара в голову - спереди и сзади: кулак влепился мне под глаз, после чего затылок шмякнулся о металлическую обшивку салона...

Вслед за этим я услышал короткий возглас каратиста, женский стон и окрик сержанта: "Студент!..."

Боксера-молотобойца сдали в женское отделение на окраине города.

В вытрезвителе мне оказали первую помощь и усадили на стульчик у входа в "приемный покой". Успокоили: сейчас прибывших оформим, и всех помощников, вместе с дневной сменой, развезем по домам. Перед тем как усесться в позе зрителя (от дальнейшей работы, ввиду полученных повреждений "при исполнении", я был освобожден), глянул на себя в зеркало. Глаз был лилово-красный, как у белого кролика, видимо лопнул сосуд. Под глазом медленно, но верно начинал проявляться фингал. Болел затылок. Постреливал радикулит, злорадствуя: ты мной был недоволен, теперь вот узнай, что такое настоящая неприятность.

Начали разбираться с прибывшими. "Татарин", за дорогу немного протрезвев, наконец, выговорил правильно свою национальность: "Болгарин". Перед ним извинились и отправили по указанному адресу. Человек в шляпе и при галстуке оказался исполкомовским работником. Его "случайно" все же сфотографировали, но просили не беспокоится. Он вызвал машину и уехал. Сержант кивнул ему вслед, а затем на фотоаппарат: "Теперь свой человек в исполкоме. На кукане."

Трясущийся юнец был как смиренный агнец и первым, в одних трусах, пошел в спальную камеру.

Два мирных парковых забулдыги раздели мокрого бича, разделись сами и все трое были мирно препровождены на ночлег. Немного повозились с морским офицером, который не хотел раздеваться, призывая персонал медвытрезвителя к справедливости и благоразумию. Упрямство имело результатом то, что офицеру заломили руки и стали раздевать насильно.

- Разоблачайтесь, товарищ лейтенант! - ернически восклицал сержант, расстегивая клиенту ширинку. - Не извольте дрыгаться, я же вам помогаю! А то придется вас в ласточку связывать, пол холодный... Тпр-ру, товарищ лейтенант!...

Тут я понял, что такое "ласточка": - в конце коридора, тихо постанывая, изредка поворачиваясь с бока на бок, лежал, видимо, один из непокорных ноги и руки связаны в один узел за спиной, грудь колесом. Морской офицер, зажатый с двух сторон, затих в полусогнутом состоянии, с красным от физического и морального напряжения лицом, и стал внимательно смотреть только на голову ловко работающего сержанта. А когда наконец поймал его взгляд, веско произнес, покряхтывая от боли:

- Да!... И все же я лейтенант. А ты - сержант.

- Ну что хотят, то и делают с людями!... - на пороге в приемный покой вытрезвителя, облокотившись на косяк, рука в бок, в зубах папироса, стояла... сошедшая с мультфильмовой киноленты старуха Шапокляк. - Привет, мусорам! - Она задержала взгляд на мне и, видимо, оценив кровавый глаз, добавила: - И клиентам! - Предвидя недобрую реакцию со стороны присутствующих, она шутливо-фамильярно прикрикнула на сержанта: - Нервы!...

У персонала вытрезвителя было неплохое настроение после трудного дня: план почти выполнен, "больные" рассредоточены по палатам, акты оформлены. Эта бродяжка под легкой "мухой", случайно заглянувшая в их заведение, сулила небольшое развлечение, разрядку.

Старуха рассказала несколько анекдотов на милицейскую тему. Когда ей гостеприимно предложили ночлег в теплой камере, она вдруг страшно захохотала, потом затряслась, рухнула на скамью, где фотографируют клиентов, и истошно завопила: