Страница 6 из 49
Мы еще немного поболтали, а потом я предложил Еве уйти ко мне домой. Она немного помялась, но в итоге быстро согласилась. Мною было решено, что брать Викторию не стоит — ее присутствие может только помешать. Надо было как-то занять эту даму, чтобы она не стала протестовать против похищения своей напарницы. В голову пришло самое простое. Я повернул голову в сторону соседнего столику и увидел, что там все без изменений — толстый парень продолжал обхаживать горбатую проститутку.
— Друг, можно тебя на пару слов? — обратился я к огромному куску жира.
— Конечно, господин, — отозвался он, после чего мы встали со своих стульев и отошли на некоторое расстояние, затем же я заговорил:
— Я дам тебе еще пятьсот каний, если ты бросишь эту мерзкую шлюху и проведешь вечер в компании вот этой милой особы. — мой палец указал в сторону Виктории. — Сможешь?
— И вправду очень милая. Да, я смогу. А она не будет против?
— Что ты! Ей нужен как раз такой первоклассный парень. Пойдем, я познакомлю вас.
Мы подошли, и я представил двух титанов друг другу. Между ними быстро разожглась романтическая привязанность, и уходя вместе с Евой, я видел, как они целуются.
Моя же избранница, видимо, будучи верной своим убеждения, совсем не побоялась уходить наедине со мной. Ей было достаточно того, что я пообещал проводить ее впоследствии к Пункту транспортировки из нашего города в Зону 15.2. Для меня это не представляет никаких трудностей, ведь этот пункт располагает рядом с нашим поселением.
Поздней ночью улицы превращаются в вакханалию. Жители, днем прикрепленные к заводам и прочим рабочим местам, в поисках развлечений вываливаются на улицы. Государственная система устроена так, что все могут выживать — как с медицинской точки зрения, так и с экономической, но физических возможностей и денег у всех ровно столько, чтоб хватало на выживание и труд. Ночь же, как думают многие, дарует возможность поживиться чем-нибудь дополнительным. Кто-то промышляет грабежом, кто-то проституцией, а кто-то занимается распространением наркоты. Все эти способы заработать официально являются нелегальными, однако власть имущие на самом деле покровительствуют данному процессу, в свою очередь не забывая через полицейский брать себе определенную долю от каждой операции. Эту своего рода дань платят все из числа уличенных в ночной жизни отбросов.
Я, ведя под руку Еву, мирно ступаю на убогий тротуар и любуюсь творящимся вокруг шабашем, напоминающем мне о моей моральном превосходстве. А ведь последнее для меня, хладнокровного убийцы, невероятно важно; не будь этого, я бы почувствовал так мешающие всем великим людям угрызения совести.
Моя голова поворачивается направо, и я вижу, как тройка «механических» полицейских мирно о чем-то беседует с компанией тех ребят, что недавно любовались уличным поединком безруких. Чего от них хотят стражи порядка? Денег? Можно не сомневаться в этом, главное почаще придаваться восхвалению капитализма.
Пройдя около сотни метров от бара, мы очутились вблизи одного темного переулка, из которого, как мне удалось расслышать, доносились звуки избиения. Я остановил Еву и стал приглядываться, почему-то заинтересовавшись происходившими в таинственном закоулке событиями. Сквозь темноту мне удалось рассмотреть творящееся. Какой-то старикан, увечья которого на первый взгляд определить было сложно, с завидной интенсивностью осыпал ударами своих рук тело и голову одноногой девочки, громко вскрикивавшей, когда конечности ее мучителя соприкасались с ней самой. Казалось, что этот старикан хочет изнасиловать едва переставшее быть ребенком создание, однако мои представления об это картине изменились после того, как я услышал начавшийся между этими странными людьми разговор. Девочка, оказавшаяся проституткой, всякий раз, когда ей удавалось благополучно увернуться от того или иного удара, выдавала какую-нибудь коротенькую реплику, и в итоге мне удалось составить следующее предложение: «Знаю я, почему ты меня бьешь. Врешь ты все! Тебе просто хочется меня попробовать. Давай по-честному — ты мне платишь, а я отдаюсь!». Когда все это было высказано целиком старик остановился и, понурив голову, проклял свою жизнь и выругался, а затем побрел по переулку в противоположную от нас сторону. Малолетняя проститутка крикнула ему вслед: «Да не расстраивайся ты так, папа!», а потом расхохоталась, и в смехе ее чувствовалась нотка безумия… Да здравствует капитализм!
Мы одолели еще несколько сотен метров и наконец-таки приблизились к моему огражденному со всех сторон высоким забором особняку. И возле ворот меня ждали нежданные гости — двое мужчин, внешность коих не носила на себе отметин Войны. Они о чем-то тихо беседовали, будучи, по всей видимости, очень увлеченными разговором, так как мое приближение, казалось, не было ими замечено, пока я не сказал следующее:
— Вы пришли ко мне?
— Кто ты? Как смеешь… Я! — вдруг очень громко крикнул один из них, — царь троянский! — после этих слов он развернулся и быстро побежал через дорогу в направлении дома, стоявшего напротив моего жилища. Добравшись до другой стороны, «царь троянский» не сбавил скорости перемещение, и в итоге это привело к тому, что голова его встретилась со стеной одного из зданий. От такого взаимодействия человек упал, но затем встал и снова повторил удар, только с меньшего разбега. Его товарищ, до этого продолжавший стоять рядом со мной, посмотрел на бьющегося головой, а потом, сказав «Я помогу тебе, о отец, я убью Ахилла! Не повторю ошибки старой!», отправился по следам «отца» и доказал, что он не из числа тех безнравственников, что чураются следовать примеру своего благородного родителя.
И вот так Приам и Гектор бились с греками достаточно долго, до тех пор пока не пали наземь, окропив до этого всю область сражения своею кровью. Сначала потерял сознание Приам, а спустя минуту — Гектор. Не знаю исправил ли он ошибку — убил ли Ахиллеса, даже если так, то какою ценой досталась ему победа?
Смотря на них я позабыл про Еву, ладонь которой была в моей руке. Когда же я снова обратил на нее внимание, мне даже в темноте удалось заметить, что на лице ее оставил свой след внутренний страх, страх неведомого. Она ничего не говорила, кисть ее дрожала в объятиях моей, а губы слегка подрагивали, будто их сводила судорога одной из лицевых мышц. Не тяжело было догадаться о причине испуга моей спутницы — все дело в криках сумасшедших, долбившихся головами о стену. Не знаю почему, но внутри меня вдруг появилось желание позаботиться об этой беспомощной в моем мире слепой девушке.
Я решил, что ее надо поскорее завести внутрь дома, где ни один из сумасшедших не сможет потревожить нас, и она вновь обретет так вяжущееся с ее милым образом спокойствие.
В комнатах моего жилища она немного успокоилась, но ее былая разговорчивость почему-то не возвращалась к ней. Я пораскинул мозгами, и решил, что для ободрения ей не мешало бы употребить немного алкоголя, ведь, говорят, многим он помогает. Мне доводилось в свое время познакомиться с действием этой жидкости — Ипполит как-то шутки ради ввел мне внутривенно определенно количество этого вещества, с тех пор я стал, можно сказать, алкоголиком; правда с этой моею страстью мне приходится непросто — только дома мне удается, как говориться, правильно напиться, в иных же местах я не практикую по причине существования массы очевидных неудобств: вряд ли где-нибудь в баре есть нужная капельница, заправленная ядреным пойлом специально для меня.
Я налил красного вина в бокал и вложил его в ладонь Евы. Она поинтересовалась насчет содержимого, когда же получила ответ, то практически залпом осушила сосуд, а затем попросила еще. Причин отказывать, как мне казалось, не было, так почему бы не позволить ей напиться?
Алкоголь сделал свое дело — девушка окончательно расслабилась и даже начала потихоньку переходить от ничего незначащих бесед к откровениям. Она потрошила свое нутро, выворачивая при помощи рассудка его содержимое, а такового было очень много, и порой меня удивляло, как это ее душа умудрилась еще добрых пару лет назад не растрескаться по всем швам.