Скандал в шелках

– Вполне возможно, – согласился Кливдон. – И это сделает очередной «Спектакл» еще более забавным.

– Долго ждать придется, – буркнул граф. – Пока что главная моя проблема – Клара и ее бурная жизнь.

– Осмелюсь сказать, что дела у тебя дома крайне плохи для вас обоих, – посочувствовал Кливдон.

– Знаю, – кивнул граф. Его отец лорд Уорфорд был когда-то опекуном Кливдона, поэтому они с герцогом были скорее братьями, чем друзьями. И Кливдон с детства обожал Клару, так что все полагали, что они со временем поженятся. Вероятно, так и случилось бы, если бы герцог не встретил свою модистку. – Отец умыл руки, – сообщил Лонгмор. – В отличие от матери. – Мать же была вне себя. Малейшее упоминание о герцоге или его жене вызывало у нее истерику. Они с Кларой ссорились без всяких причин и постоянно втягивали Гарри в свои свары. Каждый день от сестры приходило очередное послание, в котором та умоляла приехать и СДЕЛАТЬ ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ.

Лонгмор и Клара присутствовали на свадьбе Кливдона – словно давали свое благословение на брачный союз. Этот факт, немедленно отмеченный в «Спектакл», превратил Уорфорд-Хаус в поле битвы.

– Я вполне понимаю, почему Клара не желает иметь со мной ничего общего, – пробормотал герцог.

– Еще бы не понять! – воскликнул Гарри. – Она не раз это объясняла, причем очень громко и в присутствии всех своих знакомых.

– Но кое-чего я не понимаю… Почему она не прогонит Аддерли?

– Ну как же?.. Высокий, светловолосый, поэтического вида… – Лонгмор усмехнулся. – И знает, что сказать даме. Мужчины-то видят его насквозь. Но не женщины.

– Я понятия не имею, что у Клары на уме, – пожаловался Кливдон. – Моя жена и ее сестры стремятся докопаться до истины. Их дело – понимать своих клиенток, а Клара – особенная. Лучшая покупательница, на которой идеально сидят сногсшибательные модели Марселины. Сестры не желают, чтобы Клара вышла за человека с пустыми карманами.

– Значит, они еще и свахи? – удивился Лонгмор. – Если так, хотелось бы, чтобы они нашли ей кого-то подходящего и избавили меня от унылых ночей в «Олмаке».

– Предоставь все Софи, – посоветовал Кливдон. – Она ходит на все балы, поэтому лучше остальных сестер знает, что происходит.

– Включая и то, что людям не хотелось бы выставлять на обозрение, – пробормотал граф.

– У нее удивительно острый глаз на детали, – с улыбкой заметил Кливдон.

– И удивительно талантливое перо, – добавил Лонгмор. – Ее отчеты в «Спектакл» узнаешь с первого взгляда. Потоки слов о лентах, бантах, кружевах и оборках. Ни одна нитка не остается без внимания.

– Она замечает также жесты и взгляды, – возразил герцог. – И еще умеет слушать. Ни одна история не сравнится с написанными ею.

– О, безусловно… Она необычайно красноречива!

– Именно это и привлекает читателей, – Кливдон снова улыбнулся. – Сочетание сплетен и мельчайших подробностей о нарядах. Причем все подается в драматических тонах. Мне говорили, что это воздействует на женщин так же, как вид обнаженной дамы на мужчин. – Герцог кивнул на номер «Спектакл» и добавил: – Попрошу ее последить за Кларой. Вместе вы не допустите, чтобы с ней случилась беда.

У Лонгмора не нашлось возражений – он был готов на любой род деятельности с участием Софи Нуаро, и помощь в наблюдении за сестрой даст ему прекрасный повод постоянно находиться рядом с Софи, а при удаче и в одной с ней постели…

Граф кивнул и проговорил:

– Да, верно. Трудно представить лучшую кандидатуру для такой работы. От мисс Нуаро ничего не укроется. – Мысленно он звал ее Софи, пока только мысленно.

– Пока вы с Софи будете на страже, распутники и банкроты не получат ни единого шанса, – продолжал Кливдон. – Сам Аргус не добился бы большего.

Гарри наморщил лоб, пытаясь понять, о ком шла речь.

– Ты это о собаке? – пробормотал он.

– О гиганте с множеством глаз, – пояснил Кливдон. – «И пустил по ее следу наблюдателя, великого и сильного Аргуса, чьи глаза смотрели во все стороны. И богиня пробудила в нем неутомимую силу: сон никогда не смыкал его глаз, и он неустанно следил день и ночь».

Граф нахмурился и проворчал:

– День и ночь – это чрезмерно. Достаточно нескольких часов во второй половине дня.

Неделю спустя.

– Уорфорд, как ты мог?!

– Дорогая, вы же знаете, что я не могу указывать его величеству…

– Но это же кошмар! Создание, на котором он женился, представлено ко двору? В гостиной короля?.. Словно приехавшая с визитом особа королевской крови?!

Граф сидел в выезжавшем из Сент-Джеймсского дворца экипаже вместе с матерью, отцом и Кларой. Хотя дворцовые приемы навевали на него невыносимую тоску, он все же посетил гостиную в надежде встретить одну незваную гостью. Но увидел только сестру Софи, это создание, так выводившее из себя его мать. Тогда он стал думать о том, что лучше, – сбежать или поохотиться на чью-нибудь скучающую жену или молодую вдову; во дворце было множество темных уголков, словно специально предназначенных для подобных забав.

Но удача от него отвернулась. В море плюмажей и бриллиантов он увидел лишь почтенных матрон и девственниц. На девственницах обычно женятся. Они не годятся для развлечений под лестницей.

– Согласен, это странно, – осторожно заметил лорд Уорфорд. Он понимал, что не стоило бушевать по поводу женитьбы Кливдона, но при этом твердо знал, что пытаться урезонить жену – дело бесполезное.

– А вот мне это странным не кажется, – заметил Гарри.

– Не кажется?! – вскричала мать. – Но никого, никого не представляют королю в гостиной!

– Кроме иностранных сановников, – напомнил лорд Уорфорд.

– Но требовать такого – это совершенно возмутительное нарушение этикета, – выпалила леди Уорфорд, словно забыв о том, что сама же велела мужу «возмутительно нарушить этикет» и посоветовать королю не принимать герцогиню Кливдон. Маркизу следовало бы указать жене на это обстоятельство, но долгая супружеская жизнь приучила лорда Уорфорда к трусости.

– Поверить не могу, что ее величество сделала бы нечто подобное даже для леди Аделаиды, – продолжала мать, горестно усмехнувшись. – Но похоже, придется поверить. Королева обожает младшую тетку Кливдона.

Клара злобно взглянула на мать, а та продолжила:

– Леди Аделаида Лэдли могла бы использовать свое влияние ради тебя и твоей семьи. Но нет, ты, должно быть, самая неблагодарная и непокорная из дочерей! Тебе потребовалось бросить самого герцога Кливдона!

– Я не бросала его, мама. Нельзя бросить того, с кем не обручена.

Лонгмор тяжко вздохнул. Он слышал эту перепалку слишком уж часто. Обычно в таких случаях голос матери становился все более визгливым, а Клара ни в чем ей не уступала. Он с удовольствием остановил бы экипаж и вышел, однако же…

Гарри снова вздохнул. Он прекрасно знал, что эта ссора приведет к новым, а также к запискам от Клары с требованиями немедленно приехать в Уорфорд-Хаус, прежде чем она совершит матереубийство.

Заставив себя остаться, граф проговорил:

– Ясно, что герцог сделал это тайком. Чтобы пощадить ваши чувства, миледи, – добавил он, взглянув на мать.

Последовало яростное молчание, обычно знаменовавшее те моменты, когда родители решали, может ли он сказать нечто достойное внимания.

– Тетки и все остальные так старались, что королеве, возможно, ничего не оставалось делать, – продолжал Гарри. – Не могла же она оскорбить всю семью Кливдона. А ей пришлось бы это сделать в случае отказа. Ведь тетушки приняли его жену…

– Его жену, – с горечью повторила мать. Она бросила на Клару тот самый взгляд, которым Цезарь, должно быть, одарил Брута перед тем, как последний вонзил в него нож.

– Так что все было сделано за кулисами, – вновь заговорил Лонгмор. – Никто ни о чем не знал.

Мать гневно взглянула на него, однако промолчала. Минуту спустя экипаж остановился перед Уорфорд-Хаусом. Слуга тотчас открыл дверцу, все вышли. Леди неторопливо расправила юбки, после чего направились к дому. Но маркиз задержался у кареты и спросил: