Дон Хуан

Рядом сплюнули.

— Не смей мне угрожать, Руперт, черт бы тебя побрал. Если старик что-то и пронюхает, то не от меня.

По песку заскрипели удаляющиеся шаги.

Я бесшумно скользнул следом. Впереди маячила широкая спина в форменном мундире с полукружьями пота подмышками — это, должно быть, и был тот самый честный Андре. Прямо передо мной был широкий коридор между внешним частоколом и чем-то вроде блокгауза, а справа, куда мне было нужно, звучал смех и доносилось стеклянное бульканье. Нет, напрямик не пройти, против троих мне не выстоять, да и шум будет нежелателен.

А вот с этим самым Андре возможны варианты… Парадокс — вопреки законам природы и неумолимым правилам естественного отбора, шансы остаться в живых здесь были именно у алкоголиков и игроков. А правильному парню и хорошему солдату придется, скорее всего, покинуть этот грешный мир.

На вышках было тихо — мои передвижения оставались незамеченными. Из-за строений доносились обрывки разговоров, пахло лошадиным навозом и готовящейся едой. Солнце палило, словно раскаленный револьвер.

Фигура в мундире свернула вправо, в узкое пространство между двумя приземистыми строениями. Это мне подходит — оказавшись в замкнутом пространстве, которое не просматривалось с вышек, я сократил расстояние — благо, честный парняга шел не спеша — и аккуратно воткнул нож ему прямо в печень.

— А-а-а… — удивленно выдохнул он, разворачиваясь на подкосившихся ногах. Ему, наверное, казалось, что это полный боли крик, тревожный вопль, но на деле его едва услышал даже я. Его ладонь безвольно соскользнула с приклада винтовки, за которой он только-только успел потянуться. Темный — точнее, уже светло-серый — мундир стремительно набирал красноты, бордовой в центре и карминовой по краям, а вот глаза, в которых отражалось горячее небо, напротив, становились все светлее, пока не остекленели полностью.

— Заткнись, гринго, — пробормотал я. «Просто сторожевые псы, — мелькнула в голове мысль. — Обленившиеся сторожевые псы».

Рядом обнаружилась дверь, а за дверью — маленькая комнатка, вроде кладовки. Туда я его и затащил, а кровавые следы на песке затер и закидал песком. Заняло это всего пару минут, а других часовых здесь все равно было не видать. И не думаю, что Уилли и прочие хватятся этого парня в ближайшие несколько часов. Ну, а мне нужно куда меньше.

Я обошел здание по часовой стрелке, приближаясь к оплоту картежников с противоположной, северной стороны. Вот и они, кстати — патронташи скинуты от жары, кепи валяются на завалинке, винтовки стоят нелепой пирамидой в стороне. Нет, не стану я их трогать, пусть себе развлекаются. Что поделать, плохие парни всегда выживают — вот хоть меня возьмите.

С другой стороны, когда придет пора получать на орехи от начальства — как допустили? как проглядели? — им придется несладко. Должно быть, существует все же какая-то высшая, бюрократическая справедливость.

Я перепрыгнул через низенький заборчик и стал еще на какую-то микроскопическую величину ближе к заветной цели. Впереди был хлипкий навес, вроде пристройки, сделанный из чего-то вроде обмазанных глиной прутьев, а чуть дальше доносился богатырский храп и приглушенные ругательства. А я смотрю, они здесь, в форте, не особенно озабочены несением службы. Расслабились совсем, даже до ветру ходят, небось, с закрытыми глазами.

Тут-то я и ошибся. Потому что пока я размышлял насчет тупых гринго, тянущих свою нетяжелую лямку в этом жарком аду, дверка пристройки распахнулась, и прямо мне в лицо уткнулся очередной солдат.

Трудно сказать, кто удивился больше — наверное, одинаково. Но у меня было серьезное преимущество: нож в руке. Им-то я и мазнул нерасторопного парня по шее, да так удачно, что тот, пытаясь зажать ладонями разрез, завалился внутрь пристройки, немного беззвучно поскреб там по глиняному полу ногами и затих.

Я прислушался — храп поблизости не прерывался.

— Чья вахта этой ночью? — спросил кто-то. — Хесус, что бы я сейчас отдал пор уна ботейя де ликор мас мало...

— Кьен сабе? — такое впечатление, пожал плечами кто-то второй. — По-моему, стоять придется тебе. Потому что остальные уже и на ногах не будут держаться. Толстый боров Родриго обещал поставить целый ящик де бебида мехор — вроде бы у него сегодня день рождения.

— Тогда и я тоже напьюсь! — обрадовался первый голос. — Какой смысл оставаться трезвым, когда все вокруг либо боррачо, либо ресакоса! Черт побери, хоть одна хорошая новость за день!

Я мог бы подсказать радостному парню еще одну хорошую новость — было очень похоже, что сегодня он останется жить. Но не стал этого делать. Видит бог, люди в последнее время перестали ценить хорошие новости.

Крадучись, я обогнул пристройку с другой стороны. Ага, вот это длинное здание, судя по всему, солдатские казармы, с противоположной стороны которых меня ждет мой фургон с оружием. Вопрос — как добраться до него не заходя в здание? Ответ — никак. Человек послабее духом сейчас начал бы биться в истерике, а человек попроще принялся бы планировать обходные пути. Но я не таков. Я пойду напрямик.

Благодаря тому, что любители потрепаться насчет выпивки и неведомого Родриго с его днем рождения по-настоящему увлеклись составлением планов на вечер, мой путь до нужной двери оказался довольно простым. Я бесшумно приоткрыл дверь, ступил внутрь, и, все так же не издавая ни единого звука, закрыл ее за собой. Обернулся.

И чуть не получил сердечный приступ. Прямо передо мной на трехногом табурете сидел старик в форме и безразлично глядел куда-то в стену. Именно по этому взгляду я и понял, что сегодня явно мой удачный день — полуслепые старики просто так на твоем пути не выскакивают.

— Что? А? — резко спросил у стены старик. — Кто вошел? Какой взвод?

Здесь не нужно было много ума, чтобы подыграть.

— Сэр! — молодцевато вскричал я. — Здесь рядовой Джон, сэр!

— А? Что? Джонс? Это ты, Джонс?

— Сэр, так точно, сэр!

Должно быть, это и был тот самый каптенармус, о котором болтал покойный Андре.