Страница 67 из 89
- Доигрались, мрази! - тихо сказал Николай и сплюнул. - Валя, проверь их карманы, меня интересуют документы.
Брод подошел к водителю, склонившему на баранку забрызганное кровью лицо, и откинул убитого на спинку сиденья. Приставил к его виску пистолет. Карташов, видевший это, зажмурил глаза. Ждал выстрела. Однако Брод опустил ствол...
- Отрываемся! - сказал он Николаю и пошел к своей машине. - Мы тут и так целую вечность возимся...Бросайте стволы, возвращаемся...
Валентин, скинув на землю автомат, захлопнул багажник.
- Отрываемся! - повторил Брод и, не снимая с рук перчаток, уселся за руль.
Объехав стороной Новое Тушино, они по улице Барышихи вернулись в Ангелов переулок.
Среди изъятых у бандитов паспортов был один на имя Артура Фикусова. Фикса. Жителя Латвии. Вся лицевая сторона документа была залита кровью.
Одинец, Карташов и Валентин принялись заметать следы: сняли с протекторов специальную замазку, меняющую их рисунок, помыли машины, а перчатки, в которых держали оружие, и обувь бросили в разожженный котелок и сожгли. Последнее, что они сделали - тщательно вымыли пол в гараже и подмели двор. На их счастье, ни одна пуля не угодила в "ауди" и лишь немного досталось "девятке": на правом переднем крыле виднелась узкая, словно лезвие, царапина. Ее тут же загрунтовал и подкрасил Валентин. Чтобы устранить пороховые запахи, смыть следы гари с лица, они по очереди сходили в душ.
Потом они принялись снимать стресс. Кто как умел. Николай спустился в подвальное помещение, где находились тренажеры, Брод с Валентином пили пиво вперемежку с водкой, Одинец с Карташовым у себя в комнате поглощали "Столичную" и играли в буру. Карташов бы рассеян и чаще проигрывал. Возле Одинца выросла порядочная пачка российских ассигнаций...
Настроение в доме царило аховое - пожалуй, все, кроме Николая, остро ощущали избыток пространства, который вдруг возник после гибели Галины.
Поздним вечером, когда город погрузился в декабрьскую мглу, Карташов с Одинцом поехали за телом Галины. Сергей боялся этой встречи, однако Одинец был озабочен другим - безопасностью. Они решили не подъезжать близко к дому: оставив машину за соседней девятиэтажкой, дальше они пошли пешком. Шли осмотрительно, вдоль стен зданий и, обогнув угол очередного дома, вошли в подъезд. Оба лифта - пассажирский и грузовой - еще работали. Когда поднялись на этаж, и увидели на дверях календарь, Одинец сказал:
- Стреляли, конечно, из автомата с глушителем, иначе весь дом об этом знал бы...
Они вошли в квартиру - их поразила удушливая атмосфера. В кухне и прихожей горел свет - видимо, в спешке Брод забыл его выключить.
Галина лежала в двух метрах от входной двери. Голова ее немного повернута вбок, одна рука вытянута вдоль туловища, вторая - поднята, словно пыталась поправить волосы.
Карташов не в силах был на нее смотреть, он вышел на кухню и взял со стола недопитую Бродом бутылку коньяка. Выпил и занял рот сигаретой.
- У нее четыре ранения и все смертельные, - сказал Одинец. - Одна пуля угодила прямо в сердце и три в животе...
Они завернули ее в тонкое шелковое покрывало, на котором еще недавно Карташов с Галиной предавались любви...
Труп женщины упаковали в большой картонный ящик, который они нашли на антресолях, где он лежал в сложенном виде. Однако самое трудное было впереди: в любую минуту их могли увидеть соседи или просто случайные люди. И когда этого не произошло, Одинец облегченно вздохнул. Карташов по-прежнему находился в ступоре и вряд ли в те минуты хоть что-нибудь могло его напугать.
Коробку с телом Галины они занесли за угол дома, куда через минуту подъехал Одинец. Они погрузили ее на заднее сиденье и когда они это делали, у Карташова перед глазами закачалась земля, в глазах стало темно, руки ощутили предательскую дрожь...
...Ветер колыхнул зацепившейся за водосточный желоб засохший лист, тот издал противный, скрежещущий звук, и подхваченный порывом ветра, улетел в сумеречное пространство забытого Богом микрорайона...
Авария на дороге.
Когда Брод остался один, его охватило страшное уныние. Он подошел к бару и откупорил бутылку "Алазанской долины", которую, по совету Таллера, купил в винной лавочке в Столешниковом переулке. Налил полный фужер и тихими глотками, не отрываясь от ободка, выпил вино. Однако после этого ему не стало легче, наоборот - с удвоенной силой он ощутил всю неустроенность мира, враждебность каждой минуты. Он не чувствовал перспективы жизни.
Выкурив подряд несколько сигарет, он ничего кроме никотиновой горечи во рту не почувствовал.
В гостиную бесшумно вошел Николай. Застыл рядом с креслом, в котором сидел Брод.
- Музафаров предлагает 200 тысяч за почку.
- Но мы же только что ему...
- Не спеши, Никола! То, что мы ему предоставили оказалось трухой...Донор сам страдал нефритом и труды наши напрасны...Я сейчас говорю о другом. У нас есть неплохой шанс поправить свои финансовые дела, но для этого нам надо кое-что инсценировать.
Охранник молча ждал резюме. Он доверял Броду больше, чем кому бы то ни было на этом свете.
- Ну? - только и сказал он.- Валентин записал телефонный разговор с этой незнакомой нам Татьяной Ивановной с Музафаровым... Она уже дважды ему звонила и истерически требовала его убыстрить процесс...Речь явно шла о протезе. Ее отец, с ее же слов, на грани необратимой почечной недостаточности.
- Вполне возможно, правда, пока я не вижу как это можно сделать в быстром темпе...Но этот Музафаров жук...Ох, жук! Протез, который он готов добыть любой ценой для какого-то высокопоставленного гуся, явная взятка...За это он рассчитывает получить часть концессии на разработку Уренгойской нефти...Миллиардный бизнес...
- Может, мне торгонуть своей почкой? - Николай попытался улыбнуться, но ничего кроме кислой мины на лице не отобразилось. - В самом деле, на хрена мне две почки?
- У Мцыри и Одинца тоже по две почки.
Николай остолбенел. Он смотрел на Брода и гадал - шутит тот или говорит всерьез.
- Одинец нам еще может пригодится, - осторожно заметил охранник.
- А почему ты говоришь об Одинце? А мне Мцыри дорог, как память, сказал без улыбки Брод. - Ты не забывай, что он спас мне жизнь. Но не в этом дело...Мы от Музафарова получили аванс, который в глаза видел только Таллер, а с него сейчас не спросишь... Но как бы там ни было, мы Музафарову должны, у него свои проблемы и, судя по тому ради кого он так старается, он пойдет на все. А бандит...ну наш донор, как я тебе уже говорил, сам болел почками...