Страница 253 из 288
Герсен выключил телефон. Ховард Алан Трисонг родился и вырос в сельской местности, в одном из самых мирных и зажиточных уголков населенной человеком части Галактики. По некотором размышлении Герсен решил, что этот факт сам по себе не имел особого значения. В Ойкумене было бесчисленное множество деревенских пареньков, из которых почему-то не получались гениальные преступники... Герсен снова включил телефон и связался с прослушивающим устройством в номере 442 «Гостиного двора св. Диармида». Он рассчитывал, что Алиса как раз должна была вернуться к себе.
Он не ошибся. Послышались шум раздвигающейся двери и шаги Алисы. Сначала девушка неуверенно и апатично ходила из угла в угол, после чего наступила тишина.
Прошло минут пять — по-видимому, Алиса сидела, собираясь с мыслями. Затем прозвучал ее голос, решительный и спокойный: «Говорит Алиса Роук».
Прошла еще минута. Ответил голос Ховарда Алана Трисонга: «Да, Алиса, я тебя слушаю. Что тебе удалось сделать?»
«Все, что было возможно».
«Меня удовлетворяют только конкретные результаты».
«Где мой отец? Газеты сообщают, что он погиб».
«Не смей меня расспрашивать! Вопросы задаю я. Представь свой отчет».
«Могу сообщить только то, что вы уже знаете. Господин Лукас снова сказал, что очень хотел бы провести с вами интервью».
Голос стал значительно резче: «Он знает, что ты поддерживаешь со мной связь?»
«Конечно, нет. Он так же груб и бессердечен, как вы. Он желает опубликовать вашу биографию — или вашу автобиографию — чтобы продать сто миллионов экземпляров своего журнала».
«Он считает меня альтруистом?»
«Сомневаюсь. Но я всего лишь передаю вам его замечания. Думайте о них все, что хотите».
«Я всегда думаю, что хочу».
Поколебавшись, Алиса спросила: «Конкурс закончился. Я выполнила все условия нашего договора. Правда ли, что мой отец умер?»
Голос Трисонга снова изменился — теперь он стал гортанным, хрипловатым, язвительно-безразличным: «Из газет ты узнала, как меня зовут».
«Узнала».
«И тебе известна моя репутация».
«Я о ней слышала».
«Может быть, ты даже поняла, в чем заключался мой замечательный план?»
«Вы хотели стать Триединым и контролировать Институт».
Голос Трисонга снова приобрел звонкую резкость: «Этот план был сорван самым беспардонным и непростительным образом! Бенджамин Роук — кто он такой? Какое значение он имел? Конечно, он мертв — и почему бы я стал об этом сожалеть? Мой план разрушен — мерзкими журналистами и их паршивым конкурсом!»
«Значит, он умер?»
«Кто? Роук? Конечно! А что ты думала? Как могло быть иначе?»
«Вы обещали мне, что он останется в живых».
Трисонг хрипло рассмеялся: «Люди верят во все, во что они хотят верить!»
«Между нами все кончено».
«Поступай по-своему. Ты разрушительно красива — ты посеяла раздор между паладинами моей души. Красный рыцарь жаждет тобой обладать. Синий истомлен печалью. Зеленый хотел бы причинить тебе боль. Но сейчас я ничего не могу сделать. Я ранен, я страдаю. У меня нет времени. Кроме того, ты осквернила себя в постели с этим журналистом. Конечно, ты это сделала по моему настоянию, но ты должна была умолять меня, ты должна была требовать, чтобы я избавил тебя от позора!»
«Мне не хватило сообразительности», — язвительно обронила Алиса.
Трисонг ответил через пару секунд — строго и угрюмо: «Я скоро уеду. В системе Веги мне не везет — никогда не везло, если уж на то пошло. Я ранен, мне больно! Но в свое время я за это рассчитаюсь — и тогда! О, тогда моя боль утолится тысячекратным возмездием!»
«Что с вами случилось?» — самым невинным тоном полюбопытствовала Алиса.
«Мы попали в засаду. Дьявол во плоти выскочил из дома Двиддиона и прострелил мне ногу лучеметом!»
«Учитывая выбранный вами род занятий, вы должны были бы ожидать западни на каждом шагу».
Трисонг словно не расслышал замечание Алисы. После непродолжительного молчания прозвучал другой голос Трисонга, напряженный, но искусно притворяющийся добродушным: «Конкурс журнала «Актуал» заканчивается завтра?»
«Нет, сегодня».
«И победитель еще не объявлен?»
«Нет».
«Тогда больше мне не звони. Такова моя последняя инструкция».
«Я вам больше не подчиняюсь! Можете подавиться своими инструкциями!»
Трисонг игнорировал протесты: «Продолжай делать то, что ты делаешь». Но Алиса уже бросила трубку.
В полдень пасмурное небо почти прояснилось: небо превратилось в слепящую голубовато-молочную дымку. Алиса, бледная и осунувшаяся, вернулась в редакцию.
«Надеюсь, ты чувствуешь себя лучше?» — спросил Герсен.
«Да, благодарю вас». Девушка подошла к своему столу и села. Она переоделась в серо-зеленое платье без рукавов, с белым накрахмаленным воротничком, которого едва касались ее оранжевые локоны. «Сочетание цветов, напоминающее о каком-то экзотическом цветке в пустыне», — подумал Герсен. Заметив его внимание, Алиса бросила на него быстрый взгляд: «От меня что-нибудь требуется?»
«На самом деле — нет. Конкурс практически завершен. Нам привелось стать свидетелями весьма любопытных событий, не правда ли?»
«Мягко говоря».
«Тем не менее, игра не закончилась и продолжает оставаться в ничейной позиции. Трисонг не смог захватить контроль над Институтом. С другой стороны, он все еще жив и строит дальнейшие планы. Твой отец погиб, и для тебя это, конечно, трагедия. Если бы ты знала, что Сайлас Искромолот — Ховард Алан Трисонг, ты не могла бы даже надеяться на другой исход».
Алиса повернулась на стуле и смотрела Герсену прямо в лицо: «Вы знали с самого начала, что Бенджамин Роук — мой отец?»
«Ты сама об этом сообщила, заполняя анкету», — пожал плечами Герсен. Смущенно улыбнувшись, он прибавил: «Кроме того, если уж говорить начистоту, я прослушивал твои разговоры с Трисонгом».
Алиса сидела неподвижно, как статуя: «Значит, вы знали...»
«С первой минуты, как только ты зашла в редакцию. Даже раньше. Я все понял, когда увидел тебя в окно, когда ты стояла напротив входа».
Алиса внезапно покраснела: «И вы должны были знать...»
«Конечно».
«И, тем не менее...»
«Что бы ты обо мне подумала, если бы я воспользовался твоим отчаянным положением?»
На лице Алисы появилась напряженная, бессмысленная улыбка: «Почему для вас имеет какое-то значение то, что я могла бы о вас подумать?»
«Я не хотел, чтобы пострадало твое самоуважение — тем более, что оно пострадало бы в результате твоего непонимания ситуации».
«Это глупый разговор!» — заявила Алиса. Она поднялась на ноги: «И с моей стороны было бы глупо здесь оставаться».
«Куда ты пойдешь?»
«К выходу. Я уволена?»
«Разумеется, нет! Я восхищаюсь твоей отвагой! Мне нравится на тебя смотреть, когда ты сидишь за столом. Кроме того...»
На столе у Герсена прозвенел телефон. Герсен прикоснулся к кнопке — прозвучал голос: «Ховард Алан Трисонг вызывает Генри Лукаса».
«Генри Лукас слушает. Вы решили не показывать лицо?»
«Ничего подобного». На экране появилось лицо — с высоким и широким лбом, ясными карими глазами, прямым тонким носом и широким подвижным ртом; выражение этого лица можно было бы назвать сочетанием гордости, пафоса и жизнерадостности. Герсен слегка надвинул черный кудрявый парик на лоб, пригладил локоны так, чтобы они частично закрывали щеки, полуприкрыл глаза и опустил челюсть, тем самым создавая впечатление аристократической томности. Алиса с насмешливой язвительностью наблюдала за этими приготовлениями; наконец Герсен включил видеокамеру, передающую его изображение.
Двое изучали друг друга. Трисонг сказал мелодичным, звучным голосом: «Господин Лукас, я с интересом следил за проведением вашего конкурса, потому что, как вам известно, я — один из людей, изображенных на опубликованной фотографии».
«Хорошо вас понимаю. Это обстоятельство существенно способствовало привлечению интереса общественности к нашему проекту».