Страница 154 из 288
«А что будет с вами? Вы останетесь здесь?»
«Нет. Я тоже покидаю Дворец Любви. Здесь мой труд завершен; мне предстоит решить важную задачу на Альфаноре — после чего все может измениться... Будьте добры, выйдите в вестибюль. Мой приятель Хелонс ожидает вас».
«Хелонс! — подумал Герсен. — Надо полагать, это все тот же белоглазый тип». Медленно, под наблюдением Виоля Фалюша, не исчезавшего с экрана, Герсен повернулся и направился к двери. Белоглазый субъект ждал его в фойе. У него в руке было нечто вроде плетки: стержень, кончавшийся несколькими висящими проводами. Судя по всему, другого оружия у него не было.
«Раздевайся! — распорядился Хелонс. — Тебя надлежит проучить».
«Будет гораздо лучше, если вы ограничитесь словесным выговором, — вежливо предложил Герсен. — Можете поносить меня в самых оскорбительных выражениях; тем временем, давайте вернемся в дворцовые сады».
Хелонс улыбнулся: «Приказ есть приказ. Сопротивление бесполезно — приказ должен быть выполнен и будет выполнен».
«Не получится! — неожиданно грубо сказал Герсен. — Ты слишком неповоротлив и туп».
Хелонс замахнулся плеткой — провода зловеще пощелкивали разрядами: «Быстро раздевайся! Или я потеряю терпение и проучу тебя вдобавок за то, что ты мне перечишь!»
Герсен понимал, что на самом деле Хелонс был силен и ловок — скорее всего, он занимался вольной борьбой, в прошлом выступал на ринге и был подготовлен к рукопашной схватке не хуже самого Герсена. Кроме того, Хелонс был килограммов на пятнадцать или двадцать тяжелее Герсена. Слабых мест, очевидных с первого взгляда, у противника не было. Герсен неожиданно сел на пол, закрыл лицо руками и принялся всхлипывать.
Хелонс уставился на него в замешательстве: «Давай раздевайся! Нечего тут сидеть!» Охранник подошел и подтолкнул Герсена носком ботинка: «Вставай!»
Прижав ступню Хелонса к груди, Герсен вскочил на ноги. Пытаясь удержаться на ногах, охранник прыгал назад. Герсен жестоким рывком повернул ступню обеими руками, прилагая максимальный момент вращения в том месте, где сустав не поддерживался мышцами. Хелонс завопил от боли и упал на спину. Герсен вырвал плетку у него из руки и нанес хлесткий удар по плечу охранника. Провода зашипели и затрещали искрами; Хелонс бормотал что-то нечленораздельное.
«Если ты можешь ходить, — сказал Герсен, — будь добр, проведи меня к выходу».
За спиной послышались шаги. Герсен обернулся и заметил высокую фигуру в черном. В голове Герсена вспыхнуло безжалостное лиловато-белое пламя. Оглушенный, он повалился на пол.
* * *
Кошмар продолжался полчаса. Герсен постепенно приходил в сознание. Он лежал, голый, у беленой стены дворцового сада. Рядом была аккуратно сложена его одежда.
«Ничего не вышло!» — подумал Герсен. Проект провалился. Не катастрофически — ему сохранили жизнь. Мрачно усмехаясь, Герсен оделся. Его попытались унизить, но не смогли. Ему причинили боль, но боль, так же, как наслаждение, недолговечна. Уязвленная гордость — гораздо более мучительный, неотступный бич.
Герсен сидел, прислонившись спиной к стене, пока у него не прояснилось в голове. Нервы все еще пульсировали в ответ на разряды электрической плетки. Не было никаких синяков, никаких шрамов — только несколько покрасневших следов. Герсен проголодался. А, здесь-то его и подстерегало унижение! Он вынужден был питаться подачками Фалюша, бродить по увеселительному парку Фалюша, любоваться воплощениями замыслов Фалюша... Герсен снова усмехнулся, на этот раз по-волчьи обнажив зубы. Он знал с самого начала, что его жизнь не будет приятной и легкой.
Начинало смеркаться. Дворцовые сады никогда не выглядели прекраснее, чем по вечерам. Светлячки порхали в цветущих кустах жасмина; мраморные вазы словно светились изнутри на фоне темной листвы. Мимо пробежала шаловливая стайка девушек из близлежащих коттеджей. Сегодня вечером на них были свободные белые брюки; они несли желтые бумажные фонари. Заметив Герсена, они окружили его хороводом, распевая веселую песенку на непонятном языке. Одна из них подошла ближе и озарила лицо Герсена фонарем: «Что с тобой случилось, наш гость? Почему ты так бледен? Пойдем плясать и веселиться, пойдем!»
«Благодарю вас, — отказался Герсен. — Сегодня я не смогу плясать и веселиться, даже если попробую».
«Поцелуй меня! — соблазняла девушка. — Разве я не прекрасна? Почему ты такой печальный? Потому что тебе придется навсегда покинуть Дворец Любви? А мы останемся здесь, мы всегда будем молоды, мы будем плясать с фонарями всю ночь. Поэтому ты огорчаешься?»
Герсен улыбнулся: «Да, мне придется вернуться на далекую планету. И мысль об этом приводит меня в уныние. Но пусть это не мешает вам радоваться жизни».
Девушка поцеловала его в щеку: «Сегодня твой последний вечер, твоя последняя ночь во Дворце Любви. Сегодня ты должен сделать все, чем до сих пор пренебрегал — другой такой возможности не будет!» Девушки, пританцовывая, поспешили прочь, а Герсен смотрел им вслед. «Сделать все, чем я до сих пор пренебрегал? — думал он. — Хотел бы я, чтобы это было возможно...» Он спустился на утопающую в клумбах террасу, где ужинали знакомые ему гости. Наварт наклонился над миской гуляша; Герсен присоединился к нему. Официант подкатил тележку; Герсен ничего не ел с утра и поспешил взять с тележки все, что ему приглянулось.
Наконец Наварт нарушил молчание: «Что случилось? Вы выглядите уставшим и побитым».
«Я провел вторую половину дня в обществе хозяина дворца».
«В самом деле? Вы говорили с ним лицом к лицу?»
«Почти лицом к лицу».
«И вы можете его опознать? Кто он? Марио? Этуэн? Танзель?»
«Все еще не могу сказать».
Наварт крякнул и снова накинулся на гуляш.
«Сегодня последний вечер», — заметил Герсен через некоторое время.
«Мне говорили. Я не прочь отсюда убраться. Во всем этом нет никакой поэзии. Я всегда говорил и продолжаю утверждать: радость посещает нас своевольно, ее нельзя привлечь или удержать насильно. Посмотрите вокруг! Великолепные сады, роскошные павильоны с живыми нимфами и ожившими статуями античных богов. Но где мечта, где миф? Только примитивный ум может испытывать радость в таком месте».
«Ваш приятель Виоль Фалюш огорчится, если услышит ваше мнение».
«Что еще я могу сказать? — поэт внезапно посмотрел Герсену прямо в глаза. — Вы спрашивали о девушке?»
«Спрашивал. Он ничего не сказал».
Наварт закрыл глаза: «Я состарился, я больше не умею добиваться своего. Генри Лукас, разве вы не можете что-нибудь предпринять?»
«Сегодня я попытался, — сказал Герсен. — Но мои попытки не встретили понимания».
Двое сидели в молчании. Наконец Герсен спросил: «Когда мы уезжаем?»
«Не имею ни малейшего понятия».
«Мы сделаем все, что сможем».
Глава 14
Выдержка из апокрифа «Ученик аватара» в «Рукописи из девятого измерения»:
«С трудом взобравшись на вершину холма, Мармадьюк искал расщепленный молнией кипарис; подле него должна была находиться хижина символога. Дерево нашлось — искореженное, высохшее, а под ним — хижина.
Символог приветствовал его.
«Я прошел сто лиг, — сказал Мармадьюк, — чтобы задать один вопрос. Одухотворены ли цвета спектра?»
«Кто может утверждать обратное?» — в замешательстве спросил символог. Мановением руки мудрец произвел вспышку оранжевого света, после чего, подобрав подол рясы, энергично продемонстрировал несколько акробатических прыжков. Мармадьюк с любопытством наблюдал, поражаясь резвости старца.
Символог произвел вспышку зеленого света. Забравшись под скамью, он просунул голову между лодыжками, одновременно вывернув наизнанку свою рясу. Мармадьюк захлопал в ладоши, радуясь такому представлению.