Страница 3 из 87
Наконец двери открылись, и наружу вышагнула Ниатхал, прямо–таки излучая раздражение. Позади нее в дверях появился Омас, и вымученно улыбнулся.
— А, Джейсен, — сказал он. – Извини, что заставил ждать. Зайдешь? И Бен. Рад, что ты тоже смог прийти.
Ниатхал мельком взглянула на Джейсена, как будто не узнавая. Он поприветствовал ее легким кивком.
— Адмирал, — улыбнувшись, сказал он. – Рад вас видеть.
Ниатхал слегка повернулась в сторону – для мон–каламари, расы с боковым расположением глаз, это было эквивалентно очень открытому взгляду – и внимательно посмотрела на них обоих.
— Вы прекрасно сработали на Балансирной станции, сэр. И ты, юноша.
«Мое имя Бен». Но он уже немного научился дипломатичности. – Благодарю вас, мэм.
Омас жестом пригласил Джейсена идти вперед, а Бен покорно последовал за ним. Омас не высказал уже надоевшего комментария о том, что Бен подрос с их последней встрече; не смотрел он и мимо него, обращаясь к Джейсену. Омас посмотрел ему в глаза. Ощущение оттого, что к тебе относятся как к взрослому, было одновременно и тревожным и захватывающим. Бен сосредоточился на том, что говорили собеседники.
Омас предпочел сесть не в кресло напротив них, а за свой рабочий стол, словно прячась за укрытиее. – Что же привело тебя сюда, Джейсен?
— У меня есть предложение.
— Излагай.
— Выведение из строя Балансирной станции всего лишь дало нам дополнительное время в отношении Кореллии. У нас есть максимум несколько месяцев, прежде чем она снова будет работоспособной, затем мы вернемся к тому, с чего начали, но теперь обиженная Кореллия пользуется большей поддержкой.
— Это экстраполяция того, что ты видишь в Силе, Джейсен?
— Нет, это просто очевидно до степени неизбежности.
Бен ощутил, как Омас сдерживает свою реакцию. Выглядело это тас, словно двое мужчин спорили, не выдавая это ни произносимыми словами или интонацией голосов.
— Продолжай, – сказал Омас.
— Сейчас – единственный момент, когда мы можем осуществить упреждающие действия, прежде чем оппозиция Галактическому Альянсу получит шанс организовать свои действия. Кореллия, Комменор и Чезин должны быть полностью переубеждены, переубеждены публично, чтобы доказать необходимость единства другим правительствам – а кроме того, должна быть полностью нейтрализована их способность вести войну. Должны быть уничтожены их космоверфи.
Бен был рад, что Джейсен сказал «уничтожены». Это был первый полученный им ключ к разгадке того, что подразумевалось под словом «переубеждены».
— Это, — медленно произнес Омас, — очень напоминает разговор, который у меня только что состоялся.
То, как он сказал слово «разговор», дало понять, о чем он спорил с Ниатхал. Значит, она, так же как и Джейсен, хотела активных действий.
— Мы «отшлепали» Кореллию, и сделали из нее мученика за идею, — сказал Джейсен. – Вооруженного мученика за вооруженную идею.
— Но Кореллия увидела, на что мы способны, и это заставит ее правительство подумать дважды.
— А мы увидели, на что способны они, — сказал Джейсен. – И я подумал дважды. Если вы отдадите под мое командование боевое соединение, я смогу уничтожить их главные верфи и положить конец этому конфликту прямо сейчас. Если мы сможем заставить повиноваться Кореллию, это будет сигналом для остальных о том, что ни одна планета не может иметь большее значение, чем Альянс в целом.
— Джейсен, ты просишь меня объявить войну, а Сенат на это никогда не согласится. И я знаю позицию Совета джедаев по этому вопросу.
— Война начнется в любом случае. Если мы направляем оружие на Кореллию, нам лучше быть готовыми использовать его. А мы направили оружие, когда вывели из строя «Балансир».
Омас хорошо скрыл свой страх, но Бен все же ощутил его. Чувствовалось, что Омас боялся не Джейсена; это был более неопределенный и бесформенный ужас, как будто эти события уже захлестывали его.
— Кстати о кореллианцах, разве подобное нападение не вобъет клин между тобой и твоим отцом?
— Очень может быть, — ответил Джейсен. – Но я джедай, а это именно тот вид личных мотивов, которые нас учили игнорировать.
— Я приму это предложение к рассмотрению.
— Я это понимаю, как отрицательный ответ, — голос Джейсена был идеально ровным. – Но с уверенностью, которую мне дает Сила, хочу вам сказать, что нежелание полностью избавиться от раскола сейчас приведет в ближайшие годы к смертям миллиардов. Сейчас мы – на поворотном пункте между хаосом и порядком.
Омас сцепил пальцы лежавших на столе рук, и пристально посмотрел на них.
— Я согласен с тем, что ситуация неустойчива. Да, сейчас поворотный момент. Но я считаю, что обострение боевых действий как раз и приведет нас к войне, а не удержит от нее. Я помню Империю, Джейсен. Я жил в то время. И я боюсь увидеть, как мы становимся схожим типом правительства.
Джейсен слегка кивнул Омасу и встал, чтобы покинуть кабинет. – Спасибо, что выслушали мои соображения.
Они долго шли по широкому коридору, вымощенному голубым и медово–золотым мрамором, к вестибюлю Сената, затем спустились на нижний уровень на турболифте, стены которого были отполированы так тщательно, что походили на янтарное зеркало.
— Политика всегда такая? – спросил Бен. – Почему бы вам обоим не сказать, что вы действительно имеете в виду.
Джейсен рассмеялся. – Тогда бы это не было политикой, правда?
— И почему все продолжают говорить: «О, я помню Империю…»? Дядя Хэн говорит, что тогда было плохо, то же самое утверждает Глава государства Омас. Если они оба боятся одного и того же, почему они по разные стороны?
Джейсен, казалось, нашел это очень смешным. Бен смутился.
— Я же просто спросил, Джейсен.
— Я смеюсь не над тобой. Просто очень приятно услышать кого–то, кто отбрасывает абсурдность ситуации, и задает реальные вопросы.
— Итак, что мы будем делать дальше?
Джейсен проверил свой коммуникатор. – Папа все еще не отвечает. Мне необходимо слегка прояснить отношения с ним. Он сердится из–за «Балансира».
— Я имел в виду ситуацию с Главой государства.
— Мы проявим терпение. Решение станет ясным – нам обоим.
— Тебе и Омасу.
— Нет, тебе и мне.
Бен был рад, что Джейсен всерьез принимает его мнение. Он сильнее, чем когда бы то ни было, настроился вести себя как мужчина, а не ребенок. Сейчас он знал, что больше никогда не будет играть.
Они прошли через колоннаду вестибюля Сената, и вышли наружу, на залитую солнечным светом площадь.
Выстроившись в неровную линию, перед зданием Сената собралась группа протестующих примерно в две сотни человек. Несколько десятков сотрудников Управления безопасности Корусканта построились в редкую цепь около здания, но все выглядело мирно. Раздающиеся время от времени выкрики: «Кореллия – не ваша колония!», давали понять, кем были эти протестующие. Корускант был домом для существ почти со всех планет в галактике, и даже перед возможным приближением войны они оставались здесь. Бен решил, что это… странно. Войны обычно предполагали линии фронта и затрагивали далекие планеты, а не людей, которые были во многом похожи на него и были практически соседями.
— Что–то мне подсказывает, что нам лучше не останавливаться для подписания автографов, — сказал Бен.
Джейсен остановился и оглянулся на митингующих. – Как ты думаешь, сколько кореллианцев живет в Галактическом Городе? – Один из митингующих спроецировал на стену здания Сената огромную голографию, гласившую: «КОРЕЛЛИЯ ИМЕЕТ ПРАВО НА САМООБОРОНУ». – Пять миллионов? Пять миллиардов?
— Ты думаешь, они представляют опасность?
— Я просто размышляю, какие сложности вызовет эта война для Корусканта, учитывая, сколько кореллианцев здесь живет.
— Но война не началась. Пока.
— Не в той степени, чтобы затронуть правительства, — согласился Джейсен. – Но попробуй ощутить, что происходит вокруг тебя.
Способности Бена ощущать Силу были лишь долей способностей Джейсена, отточенные немногим больше, чем усиление физических навыков и изучение основ настоящей медитации. Он закрыл глаза и ощутил неясное покалывание в задней стенке горла, признак чего–то опасного, находящегося далеко. Легкий ветерок, прошелестевший по площади, принес с собой запах листвы. Митинг протеста продолжился, уже немного погромче, но все еще мирно.