Пуповина

– Девочки-мальчики, время вышло! – гаркнул из окошка «дежурки» обрюзгший сержант.

– Тебя скоро выпустят, – сказала Ирина, делая шаг назад. – Не обижайся на нас. Тебе нужно к врачу, Володя.

– Ира! Мы тогда… – Владимир на секунду запнулся, испугавшись собственных мыслей. – Мы не договорили тогда!

Неожиданно губы Ирины раздвинулись в безжизненной улыбке.

– Успеется, – хмыкнула она.

Кузнецов опешил. Он вновь подумал о том, что, несмотря на прожитые годы, он плохо знает свою жену. Вот и сейчас, у нее совершенно чужое, неузнаваемое лицо.

(щупальца, парень)

Мы ждем ребенка.

«Ребенка ли?» – заскрипела по стеклу до боли знакомая вилка.

– Я люблю вас, – прошептал он.

Ирина сделала еще шаг назад, мягко положив свои ухоженные руки на живот.

«Я знаю» – читалось в ее слегка прищуренных глазах. – «Все знаю, дорогой»

– Я увезла Настю к родителям, – сказала она на прощание. – Тебе лучше побыть одному.

Одному?

«А как же день рождения Насти?!» – хотелось заорать Владимиру. Он чуть не плакал от досады. «Как же наш праздник, который мы так ждали, чертова сука?!»

(у тебя было безумное лицо)

Он без сил опустился на облезлую скамью, на которой дремал старый бомж.

– Сынок, дай два рубля, – прошамкал дед.

– Что, тоже позвоночник на заводе сломал? – устало спросил Владимир.

– Чего?! – наклонился к нему ближе старик, обдавая вонью давно немытого тела. – Плохо слышу я, сынок.

– Ничего. Погода сегодня замечательная, – процедил Кузнецов.

Он не заметил, как его кулаки сжались сами собой.

24 апреля, суббота, 22:06

Его выпустили только вечером, и пока Владимир добирался домой, наступила ночь.

«Она даже не спросила, как я себя чувствую» – ожесточенно думал он, вспоминая, с каким холодом общалась с ним супруга. «Чуть не раскроила мне череп долбаной вазой! Наверняка сотрясение…»

Войдя во двор, он остановился, глядя на пустующую детскую площадку.

– Ну, где ты? – свистящим шепотом спросил он, глядя на качели. – Где ты, маленькая стерва? Чертова бабочка?!!

Ответом ему был порыв ветра, от которого Кузнецов поежился. Он подошел ближе и толкнул ногой «сидушку» качелей. Цепи звякнули, словно выражая протест против столь пренебрежительного отношения.

– Я видел тебя. Видел, как сейчас вижу эти гребаные качели.

Он дождался, когда качели приняли исходное положение, затем, развернувшись, побрел домой.

Кузнецов не сразу понял, что дом пуст, и лишь потом в его памяти всплыли слова Ирины:

«Я увезла Настю к родителям… Тебе лучше побыть одному».

И в самом деле. Если так продолжится и дальше, ему и впрямь представится шикарная возможность побыть одному, скажем, ближайшие лет двадцать. В сумасшедшем доме. Если он раньше не окочурится от нейролептиков.

«Мне нужно обратиться к специалисту. К психологу»

Неожиданно от этой простой мысли Владимиру стало легче, и на его похудевшем, небритом лице даже возникло нечто похожее на улыбку. Наверное, точно так же чувствуют себя в обществе анонимных алкоголиков – вроде ты еще не избавился от пагубного пристрастия к выпивке, но в тебе уже зреет понимание, мол, ты не один! Мы выстоим, мы сможем! И это заметно успокаивало, придавая уверенность.

– Да, пожалуй, я так и сделаю, – пробормотал Кузнецов, ковыряясь ключом в замке. – Но…

(что «но?»)

– Я сделаю это, как получу информацию от Максима, – объяснил он, глядя в сторону лестничного пролета, словно там кто-то был. – И потом, завтра день рождения моей дочери!

Последняя фраза прозвучала агрессивно, почти как вызов.

Он зашел в квартиру. Его внимание тут же привлек белый прямоугольничек, торчащий из рамки зеркала в прихожей.

«Комосов Эдуард Сергеевич, семейный адвокат. Разводы, дележ имущества, наследство» – прочитал он и с тупым недоумением уставился в собственное отражение. Что это за хрень?!

«Она специально это оставила» – ядовито ухмыльнулся голос из сна. «Чтобы ты понял сам своей дурацкой башкой»

– Я не дам тебе развода, Ириша, – ровно произнес Владимир, порвав визитку на мелкие кусочки. Затем, не разуваясь, прошелся по квартире. Беглый осмотр подтвердил его опасения – все вещи жены и дочки, а также ее игрушки были вывезены.

– Б…дь! – вырвалось у него.

Снова, как никогда, захотелось выпить.

«Я не буду. Я не алкоголик».

(Ты выпивал раньше. Вплоть до того дня, когда привезли…)

– Заткнись! – взвизгнул Кузнецов.

(…когда привезли девочку. Помнишь?)

Он помнил. Такое не забудешь. Странно, что он не вспомнил об этом тогда, когда впервые увидел ее в понедельник. Тогда, в подземном переходе.

На кухне он увидел мусорное ведро, в котором было вечернее платье Ирины. Платье стоимостью двадцать восемь тысяч валялось среди картофельных очистков, как заблеванная газета. То самое платье, которое он располосовал ножом вчера ночью, роясь в шкафу в поисках незваной гостьи.

Он вспомнил тот вечер, когда Ира надела это платье впервые. Ее губы были сладкие, как спелая черешня, а глаза светились от счастья. После ресторана они поехали домой и трахались до самого утра, из-за чего он даже опоздал на работу.

Он ударил по ведру ногой, и оно перевернулось, веером рассыпая по плитке мусор. Этого ему показалось мало, и он снова замахнулся ногой. Бух! На этот раз ведро взлетело вверх, устремившись в окно. Послышался звон – от удара треснуло стекло.

– Разгон, выход один на один, опасный момент! – воскликнул Кузнецов и засмеялся. Жутковатый смех вязкими кляксами вылетал из его рта, растворяясь в воздухе.

Ладно. Шутки в сторону, пора звонить Максу.

– Ты разве не смотрел свою почту? – спросил Логвиненко, когда он набрал его номер. – Я не мог до тебя дозвониться.

– Я только домой вошел. Дела были, – ответил Кузнецов, решив не посвящать друга в подробности своего сегодняшнего местопребывания.

– Интересная история, должен тебе сказать. Можно поинтересоваться, какое к этому ты имеешь отношение? – задал вопрос сыщик.

– Боюсь, сейчас мне не до этого, дружище, – кисло улыбнулся Владимир. Он взглянул на разбросанный по кухне мусор, на разбитое окно, и его улыбка стала шире. – Наверное, как-нибудь потом.

Он отключился и засеменил в комнату, где у него стоял компьютер.

– Давай же, – с нетерпением ворчал он, выстукивая пальцами по столу барабанную дробь. – Загружайся, едрить тебя в задницу.

Когда значок в самом низу экрана, символизирующий статус подключения к Интернету, окрасился в зеленый цвет, он открыл свой почтовый ящик.

К письму от Макса была прикреплена фотография, и Владимир тут же уставился на нее, не веря своим глазам.

– Что за бред, – протянул он, увеличивая изображение. Он хотел рассмеяться, но из горла вырвался лишь сдавленный хрип. Затем перевел взгляд на текст.

«Погибшая… Осокина Ксения Владимировна» – прочитал он текст. Хм… Осокина, Осокина… Знакомая фамилия. 25 апреля 2004 года рождения…

Он почувствовал, как по виску сбегают ручейки пота. Макс что, издевается, что ли? 25 апреля – день рождения его дочери! И фото…

Он снова взглянул на картинку. Девочка, изображенная на фотографии, была очень похожа на Настю.

«Не похожа. Они как две капли воды» – шепнул ему внутренний голос, и Кузнецова начало трясти. И это отчество… Владимировна…

Он снова набрал детектива.

– Макс, если это шутка, то она очень неудачная, – едва сдерживая себя, рявкнул он.

Логвиненко полюбопытствовал, в чем, собственно, проблема.

– Эта девчонка… Она копия моей дочери! И день рождения совпадает! Ты веришь в такие вещи?!

– В этой жизни много необъяснимых совпадений, – спокойным голосом сказал Максим. – Поверь, я знаю, о чем говорю. И ты не первый.

– Я не верю.

– Это твое дело. Ты просил факты, я тебе их предоставил.

– А ее мать? – не унимался Владимир. – Узнал что-то?

– Она погибла тогда же. Там очень мутная история, сведения будут завтра. Зато данные матери в письме, ты что, до конца не дочитал?