Страница 8 из 15
— Кто обидел Радку-мармеладку? Скажи. Убью всех нах*й.
Сердце ёкает. Рада натянуто смеется и начинает рассказывать ему всякую ерунду. Точнее, для него это ерунда, но она
рассказывает, как будто кто-то тянет ее за язык. Говорит, что за неделю вымоталась на работе, что по вечерам ездила на
квартиру. Что избавилась от мусора, оставшегося от ремонта, сделала уборку, и перевезла почти все вещи. И про то, что в
воскресенье привезут мебель, она тоже говорит. Ну не дура ли…
Что-то не так. Тишина. Тишина поражает не в том смысле, что Гера не перебивает, а потому что в телефоне не слышно
никакого постороннего шума. Это так странно.
— Артём, — зовет она его.
— Давай завтра увидимся. Во сколько тебе будет удобно?
Ей вообще неудобно с ним видеться. Ни во сколько. Но она соглашается:
— Только днем. Вечером мне совершенно некогда. — Есть у нее время вечером. Полно у нее времени, но Гере этого знать
не обязательно.
— Хорошо, давай днем, — без пререканий принимает он ее ответ. — В кондитерскую? Ну десерт-то надо съесть.
Рада сдержанно смеется. А испытывает желание хохотнуть, запрокинув голову.
— Да. Куда? Когда?
— Завтра позвоню, скажу.
— Скажи сейчас, — настаивает она.
— Нет, завтра.
***
Только утром Рада понимает задумку Артёма. Почему он сразу не сказал: когда и куда. Теперь дергайся от каждого звонка.
Можно махнуть рукой, но она страшно не любит опаздывать и заставлять себя ждать, он как знал, что такая
неопределенность будет ее нервировать. Но и звонить ему, спрашивая, как скоро он приедет, не могла.
Дьявол раздери этого Гергердта, но к полудню она уже готова ко встрече. А он приезжает в 15.00 и звонит в домофон.
— Выходи гулять.
— Ты внизу?
— Нет, вверху.
Блин, ну, конечно. Дружинина смеется. Вопрос срывается сам собой. Бывает такое от удивления. От радости такое тоже
бывает.
— Жди. Я сейчас.
Она юркает в комнату, сбрасывает домашнюю одежду. Натягивает узкие черные джинсы и синий свитер. В прихожей
накидывает на плечи черную косуху, сует правую ногу в высокий сапог.
— Рада, ты куда? — спрашивает мать, выглядывая из кухни.
Рада вздыхает. Надевает сапог на левую ногу.
— Я надеюсь не с этим встречаться?
— С этим, — спокойно отвечает она, подтягивает сапоги. Они удобные. На плоской подошве. И легкие.
— Одумайся, пока не поздно.
— Мама, прекрати, не устраивай спектакль. Мне не пять лет. — Выбегает из квартиры.
Давненько не испытывала она такого ощущения. Дивного, но опасного ощущения радости. Лифт плетется вниз в десять раз
медленнее, чем обычно. Хоть бы не застрял. Как вчера.
— Как ты быстро, — говорит Артём, довольно улыбнувшись.
— Конечно, — неопределенно подтверждает она, садясь в машину.
Плевать, что там Гера себе думает. Пусть радуется, что она ждала его и вылетела из дома через пять минут после того, как
он позвонил.
— Ты спец по десертам, выбирай место, — предлагает он, а ее очень радует момент, что она снова сама может выбрать,
где они проведут время.
…Они заходят в кафе-кондитерскую. Оно небольшое, но очень уютное, и здесь готовят потрясающие десерты. Рада на
минутку застывает у витрины, с улыбкой окидывая взглядом разнообразие сладостей. Она уже думает, что закажет к
зеленому чаю. Чай обязательно должен быть зеленый. С мятой.
— Пойдем. — Артём утягивает ее вглубь, в зону отдыха с диванами.
Рада снимает куртку и вешает ее на кованную стойку. Возле столика стоит кованная цветочница. На стене открытые полки с
посудой — необычный элемент декора.
— А мы что-то одно попробуем, или разное закажем, а потом тарелками поменяемся? — Гергердт смотрит в меню.
Хмурится, будто решает сложную задачу.
— Помочь тебе с выбором? Не привык к сладенькому?
— Ага, я как-то все по кровушке человеческой…Ты подумала? — Кладет папку на стол.
— А я должна была над чем-то подумать? — Дружинина упорно «выбирает».
— Конечно. Но если тебе недели не хватило, давай на следующих выходных встретимся еще раз. Проведем очередную
светскую беседу, поговорим о чем-нибудь. Кино-домино-опера-балет. Можем даже сходить. В оперу и на балет. Можем даже
слетать. В Ла Скала, например. Будем ужинать в дорогих ресторанах, беседовать о разных жизненных вещах. И не
жизненных тоже. Будем искать источник вселенской мудрости. У нас найдется много общего. Не потому что у нас оно правда
есть. Но общее найдется обязательно. Потому что в словах нет ничего кроме слов. Слова всегда найдутся. Так продлится
месяца два. При условии, что мы будем встречаться только по выходным. Тебе нужны эти два месяца? Или начнем по-
взрослому? Оперу-балет можем сообразить по ходу. Все, что захочешь.
— Ты не понимаешь, что такое «нет», да?
— Ты этого слова ни разу не произносила. Все, что звучало, было не слишком убедительно.
Его ровный голос затихает. Почему-то у Дружининой возникает четкое ощущение, что все рассчитано до секунды. Именно в
этот момент подходит официантка, с дежурной улыбкой приготовившись записывать заказ, и прерывает их на паузу, после
которой разговор должен обязательно вырулить в определенное русло. Но в какое?
— Баварский крем с лесными орехами и кофе, — говорит Гера.
— Меренговый рулет и зеленый чай, — сообщает Рада.
Как ни прискорбно признавать, но Гера прав: ей не нужно двух месяцев, чтобы решить, будет она с ним спать, или нет. Рада
всегда чуть не с первого взгляда определяла, позволит она тому или иному мужчине дотронуться до себя. И если у нее
внутри не возникало особенного ощущения, искры, что ли, то никакие два-пять месяцев не помогут. С Герой она смогла бы
переспать. А еще она знала, что с Герой не стоит ходить в оперу и на балет, если не собираешься с ним спать.
— Зачем мне менять свою жизнь? Быть с тобой… Меня все устраивает.
— Я тебя тоже буду устраивать, — уверенно объявляет он.
— Почему?
— Во-первых, потому что я свободен. Я не женат, у меня нет детей. Я сам себе хозяин и волен сам планировать свое время.
Во-вторых, не думаю, что у тебя с этим Антошкой прям такая неземная любовь.
Дружинина даже не удивляется. Разумеется. Если Гергердт знает, что она спит со своим начальником, то он и имя этого
начальника знает.
— А вдруг любовь? — усмехается она.
— Допустим, — улыбается бесцветно Артём. — Чего ж ты тогда по ночам кофе со мной распиваешь… и по ресторанам
разгуливаешь?
— Общительная я не в меру, — небрежно бросает Рада.
— Ну да. А я идеально подхожу для того, чтобы поговорить о погоде.
Им приносят напитки и десерты. Но разговор уже успел дойти до той точки, когда делать вид, что сладкое лакомство
интереснее, собственно, самого разговора, бесполезно.
— Артём, ты сказал, что тебе надоели шлюхи. Я два года сплю со своим начальником. Он женат, как ты, наверное, знаешь. И
ты не считаешь меня девушкой легкого поведения?
— Вот я о погоде, а она все о сексе, — вздыхает Гера и начинает с аппетитом есть баварский крем. Будто он только за этим
и пришел. — Нет, не считаю. Когда я сплю с замужними бабами, то мало интересуют их мужьями. Но вот ты мне расскажи, за
каким хреном ты спишь с женатым мужиком два года?
— Тебе с самого начала или про главное? Подумай как следует.
— Про главное.
— Он хороший любовник. — Рада тянется за сумкой, заглядывает внутрь.
— И все?
— Ты просил про главное.
— Тогда с самого начала.
Она улыбается и качает головой:
— Я же говорила: подумай как следует. Антошка хороший чуткий любовник, но, как человек, он полный мудак. Потому что
изменяет жене. А она нормальная. Как и все остальные, про которых такие козлы, как Антошка, вешают лапшу своим
любовницам.
— Еще скажи, что тебя совесть мучает.