Страница 69 из 96
Им вечно приходится соревноваться, выпячивать свои достижения, перед нами, которые посмеются, глядя на эти конкурсы «у кого длиннее», но выберут-то в конце концов победителя. И когда мне будет нестерпимо больно, я поплачу в подушку или приду положить голову на плечо своего победителя, пожалуюсь ему на проблемы, буду ждать, что он их решит.
А вдруг, им тоже так нужно? Нужно, чтобы молча приняли, принесли чаю, погладили по голове, выслушали… и все это – не один день, не неделю, а долго-долго, пока жизнь не наладится. Мы давно уже смели эту границу полов в жизни, но только сейчас мне удалось избавиться от нее в голове. Оказывается, мы просто два человека, которые могут сделать друг для друга что-то доброе, дружеское… любящее.
Драко не похож на болтуна, но сколько же времени ему пришлось молчать, раз со мной он говорил без остановки? Как же ему, наверное, было одиноко…
Мысль начинает теряться во тьме полудремы.
Ночью из окна моего дома открывается зачаровывающий вид: очертания черного леса, поле, по которому клубится серебристый в свете луны туман, и ты будто тонешь в мареве облаков. Впрочем, в самом доме темнота чернейшая – ни зги не видно, а холодный воздух пробирается внутрь несмотря на плотно задернутые шторы.
Драко прижимается сзади плотнее, посылая по телу горячую волну, и я сразу резко открываю глаза. Это он во сне, наверное, думает, что обнимает подушку.
Я сильнее вцепляюсь в одеяло, свожу ноги, пытаясь унять часто бьющееся сердце. Ерзаю, хочу вывернуться из его объятий…
– Прекрати дергаться, – внезапно раздается его раздраженный голос. – Я ж тебя не насилую, в самом деле, – он просовывает руку снизу, обхватывая талию обеими руками, нечаянно сдвигая футболку, касаясь пальцами голой кожи.
– Драко… зачем ты…
– Холодно. Окно разбито. Мне холодно. А ты одеяло захапала.
– Ммм, – понимающе мычу я в ответ.
Но понимания хватает секунд на тридцать, потому что его рука уже совсем не случайно начинает пробираться все выше, к груди. Резко развернувшись, я накидываю на него одеяло и тут же жалею об этом: мы оказываемся будто в коконе, совсем наедине, лицом к лицу.
– Теперь не так холодно. Отпускай. Можешь забрать все одеяло, – дрожащим голосом говорю я.
– И оставить тебя на растерзание сурового английского лета? Ну и какой из меня тогда джентльмен?
– Никакой… Драко… из тебя всегда никакой джентльмен…– облизываю высохшие губы. Хорошо, что он этого не видит: в кромешной тьме даже я со своим звериным зрением ничего не могу разглядеть.
– Разреши мне попытаться, – он на ощупь обводит рукой контур лица, скулы, доходит до линии губ.
Главное сейчас – не закрыть глаза и не позволить себе отдаться ощущениям.
– Что ты делаешь? – едва слышным шепотом спрашиваю я, когда он чуть задевает пальцем подбородок и движется ниже по шее.
– Хочу запомнить очертания твоего тела, – выдает он заготовленную, до тошноты романтичную фразу.
– Драко, мне не пятнадцать, я не куплюсь на это, – фальшь всегда возвращает мне разум. Хотя какой тут разум: я должна была давно оттолкнуть его, но дрожащие пальцы вместо этого сжимают его футболку.
– А здесь никто не продается, – говорит он.
Его тяжелое горячее дыхание на моих губах. И я закрываю глаза. Прикосновение, едва уловимое, тело тянется за ним, хотя остатки здравого смысла кричат: «НЕТ!».
– Драко…
– Последний раз, – его рука уже под моей футболкой, уже поглаживает грудь. Подвеска-волчица в очередной раз покидает шею. – Только один, последний раз, – обещает мой Принц, сжимая мою ягодицу, придвигаясь ближе, втискиваясь между ног.
«Последний раз, – обещаю себе я, смело и резко поддаваясь его ласке, алчно приникая к его губам. – Всего один раз…»
Момент – мы без одежды, без стеснений. Меня стремительно заполняет ощущение восторга, предвкушения. Он проходится губами по линии челюсти, шее, щекочет языком яремную впадинку. Но все это – быстро, нетерпеливо. Мы не виделись четыре дня. Четыре дня – ничтожный срок, когда есть недели и месяцы. Четыре дня – что четыре века, когда ты стремительно приближаешься к катастрофе.
Дверь закрыта: я помню, как щелкнул замок, поэтому можно дать себе чуть-чуть свободы. Можно судорожно, несдержанно, со стоном выдохнуть ему в ухо. Можно с рыком опрокинуть его на спину и забраться сверху, чтобы дразнить его, опускаясь почти до конца, чуть касаясь напряженной плоти, а потом ускользая.
В какой-то момент Драко это надоедает, он с силой давит на мои бедра, заставляя впустить его, и я вскрикиваю от неожиданности: мала еще, в такие игры с ним играть. Впиваясь ногтями в его плечи, дрожу несколько секунд, получив то, что хотела, а потом прижимаюсь ближе, жадно целую, позволяю ему оказаться сверху и извращенно наслаждаюсь ощущением принадлежности. Мы растворяемся друг в друге. Раз – и все. Как сахар в чае. Бесконечно.
Реакция на звуки во время сна у Егора была довольно странная, звериная: он мог легко игнорировать разговоры, звук будильника, дождь и ветер, но как только появлялось что-то необычное, чего не должно было, по идее, быть, парнишка сразу просыпался. Ева, конечно, производила уйму шума даже во сне, но крик – это уже слишком! Наверное, кошмары вернулись, нужно ее разбудить. В детстве Егор не решался приходить к ней, хотя слышал всхлипы из ее комнаты, слышал, как она стонала во сне.
До него не сразу дошло, что дверь «открыта» с другой стороны. По кромке болтались петли, видимо, она просто не выдержала веса и сорвалась, но вот замок был в порядке. Егор уже собирался как можно аккуратнее отодвинуть дверь, чтобы не свалить ее окончательно. Ева постанывала, то тише, то громче, и вдруг…
– Драко…
Егор замер, уже касаясь двери. Он встряхнул головой, потер глаза, ущипнул себя, чтобы убедиться, что не спит.
Тихий блаженный вздох. Низкий мужской хрип.
Ночная тьма скрывала Егора и скрывала все от него. Он закрыл глаза, обостряя нюх и слух. Сладковатый женский аромат, смесь апельсина, розы и ванили. И другой, чужой запах. Тяжелый, подавляющий.
Парнишка продолжал стоять за дверью, дрожа от гнева. Из-под сомкнутых век потекли слезы. Хотелось выбить дверь, посмотреть этой лживой, подлой гадине в глаза… Только тело не слушалось: чувство обиды заполняло его с головы до пят, но осознание потери было сильнее. Он потерял уже немало важных людей. Родители, брат… за пять лет два друга обратились соперниками, трое стали чужими, и только Ева оставалась островком безопасности. Постоянством. Координатой «ноль, ноль, ноль».
Ноги сами вынесли Егора на улицу, в клубящийся холодный туман. И он побежал. Прочь, не разбирая дороги, продираясь сквозь деревья, не обращая внимания на колючки, цепляющиеся за серо-коричневую шерсть. Бежал туда, где, может быть, были его сородичи.
Женщины веками мучают мужчин, «позволяя» им заниматься с собой сексом. Но все это такая чушь! Нам тоже это нравится. И прелюдия нравится не меньше, чем сам процесс. Нравятся прикосновения, вздохи, стоны, хрипы. Нравится чувствовать себя слабой, уязвимой в руках мужчины, которому можно довериться.
И то, как Драко смотрит на меня сейчас, и то, что он словно внутри моей головы, словно знает, чего я хочу… ни с чем не сравнить. Мы слились, совпали. Как куклы, которые идеально смотрятся вместе и не могут стоять по-отдельности.
Мы лежим, пытаясь отдышаться. В ушах до сих пор звенит его последний стон, в глазах стоят белые пятна, разлетаясь звездочками. Так сильно было в первый раз…
– Ты… как? – слова ему удается произносить только на выдохе.
– Голова… кружится, – как, впрочем, и мне.
– Круто, – Драко определенно ухмыляется. – Может… еще разок?
– Сволочь.
– Это еще почему? – он поворачивается ко мне, подперев голову рукой.
– А как же: «Только один раз»?
– Ну ты ведь мне не поверила? – он находит мою голову и поглаживает волосы.
– Сволочь… – тихо повторяю я.