Страница 67 из 96
Иногда я жалею, что рассказываю Насте все в мельчайших подробностях, но это будет позже, потому что сейчас правда о том, на каких небесах я провела последние три недели, льется безостановочно. И странное дело, я вижу – она завидует. Она, у которой никогда не было проблем с мужским внимание, смотрит мне в глаза с разгорающейся ревностью к моему смешному счастью.
– Солнце, это все прелестно, – чуть надменно заявляет Настя, подходя к окну, и продолжает уже чуть лениво: – только зачем тебе эти проблемы? Он почти женат, и если ты этого не понимаешь, то ничем помочь не могу. Ты можешь спокойно вернуться в Россию, и найти себе сотню чудесных парней, с которыми можно также чудесно заниматься сексом, которые будут относится к тебе по-человечески, и заметь…
– А я не хочу сотню! – зло восклицаю я. – Я не хочу быть, как ты! Не хочу спать с каким-нибудь парнем, потому что припекло! Я хочу заниматься любовью с тем самым. Хочу, чтобы он рассказывал мне о глупостях, творящихся в его голове, хочу видеть, как он радуется. Хочу любить его. А ты… и не знаешь, что это слово значит!
Она никогда не злится. Не срывается, не кричит.
– Ты, пожалуй, напиши Северенко, когда Егора забрать нужно, – спокойно говорит Настя, направляясь в комнату. – Конечно, каминной сетью он, наверное, и сам доберется…
– Насть… – я иду за ней, но слова «Прости меня» не произносятся.
– Хотя он несовершеннолетний, а это международный перелет.
– Ну, Настя…
– Так, я вроде у тебя ничего лишнего не оставила? – подруга оглядывает мою спальню, в ее руке уже маленький чемодан.
– Настя…
– Если что, отправишь мне с Северенко, – она аккуратно проходит в гостиную, едва задев меня плечом.
– Настя…
– Увидимся в Питере. И да. Палец смазывай кремом, а то колечко жжется, наверное. Транзитный пункт Болгария! – выкрикивает она четко, бросив в камин горсть летучего пороха, и исчезает в завихрениях зеленого пламени.
Я так облажалась… Четыре часа назад разорвала отношения с Драко, а теперь с пеной у рта доказывала их состоятельность перед лучшей подругой. Одно слово: женщина.
Вдруг в гостиную, выбив окно спальни и почти вышибив дверь в оной, в буквальном смысле влетает Егорка. Снеся горшок с летучим порохом с каминной полки, он врезается в стену и шлепается на пол.
– Егор! – я кидаюсь к нему, потому что при таком падении травмы неизбежны.
– Ааааай… Что случилось? Я зеленый свет видел! – запыхавшись восклицает он.
– Ты… рука... Ах… – я бессильно вздыхаю. – Настя уехала.
– С чего вдруг? – удивляется мой мальчик, морщась от боли. – Ей же Наставник подписал даже бумагу, что она может тут в течение недели оставаться!
– Так… вышло. Пойдем в ванную, у меня есть Костерост, – я помогаю Егору подняться.
За Эвой струился легкий шлейф свадебного платья. Эта мысль казалась Драко вполне логичной, ведь платье было белым и длинным. Отчего-то он знал, что найдет в своем кармане обручальное кольцо – тоненький золотой ободок с маленьким бриллиантом. Малфою не хотелось видеть это кольцо, но он уже взял Эвину левую ладонь в свою руку.
– Не та рука, – сказала девушка.
– И не та невеста, – откуда ни возьмись появилась Астория в еще более шикарном, чем у Эвы наряде.
Только теперь Драко заметил окружавшую их толпу гостей.
Эва грустно улыбнулась и отправилась прочь по проходу.
– Нет, постой! – закричал Малфой, собираясь броситься за ней, но Астория его остановила, с необычайной легкостью удержав мужчину за ворот рубашки.
Невеста смотрела на него темными злобными глазами, ее всегда безупречная улыбка постепенно превращалась в волчий оскал. Драко обернулся в сторону матери в поисках помощи и увидел, что гости – это оборотни всех мастей, хищно глядящие на него. Он пытался вывернуться, но Астория все туже стягивала ворот рубашки рукой-лапой, уже покрытой шерстью. Забили колокола, он дернулся назад и чересчур больно ударился о свадебную арку.
Мозг затрубил тревогу, когда Малфой полетел с кровати, и он резко распахнул глаза. Одеяло еще было обвито вокруг шеи, сердце билось как ненормальное, не давая спокойно дышать, по лицу градом катил холодный пот.
– Вот бред-то… – Драко потер глаза и посмотрел на свой стол.
Маленький колокольчик в антикварных часах всегда звонил очень тихо, к звуку Малфой привык еще в детстве, но сегодня это было громко и страшно. Рядом с часами стояли пастушка и трубочист, опираясь друг на друга. Наверное, они бы и так могли стоять, по отдельности, но с тех самых пор, как Драко невесть зачем выпросил их у матери, их было двое.
Совсем как люди. У них отчего-то есть глупая привычка сбиваться парами, группками: как Золотое Трио было неделимо, как отец не представлялся без матери. Да даже Крэбб и Гойл, подумалось Малфою. Когда Крэбба не стало, Гойл начал вести себя иначе, будто потерял конечность. Что заставляет людей быть вместе? Вот Грейнджер, например. Зачем ей Поттер и Уизел? В школьные годы Малфой нередко зло шутил со своими приятелями, что спит она, наверное, с обоими, хотя и тогда, и сейчас прекрасно понимал, что о сексе всезнайка думает куда реже, чем о каком-нибудь новом сообществе в защиту мантикор. Идеальная Грейнджер, умная до невозможности, плюющая на мнение всех остальных о себе… или… может, ей было и не все равно? Неужели она переживала из-за того, что все относились к ней, как к невыносимой всезнайке? И только Поттер с Уизелом, кажется, в полной мере ценили это. По их рассказам, так это ее раздражающее качество не раз спасало им жизнь. Вон, Поттер даже теперь к ней прислушивается. Она восполняет им нехватку мозгов, они ценят ее. Они закрывают дыры друг друга…
Наверное, если бы пастушка и трубочист потеряли по ноге, они не смогли бы стоять по отдельности. А вместе? Малфой поднялся с пола, чтобы проверить теорию. В голове его зарождался ненормальный план.
Драко трансгрессировал на поле. Слух у оборотней, по его последним наблюдениям, феноменальный, но не настолько ведь. Да и если он издалека заметит свет, можно сразу удалиться, хотя подружки, наверное, и в темноте могли вести девичьи беседы. А он будет отчитывать ее при Насте или тактично попросит выйти с ним? С другой стороны… босс, который явился в два ночи, чтобы отругать за отсутствие на работе в течение четырех дней, хотя раньше и ухом не вел? С третьей стороны, если бы это было по работе, то зачем подарок, который Малфой сжимал во вспотевших ладонях?
Он остановился в нескольких метрах от дома, придумывая что скажет. Но все мысли, как назло, разлетались. Ладно, можно сообразить и на ходу.
Когда Драко уже наконец решился стучать, он заметил, что окно спальни некрепко стоит в проеме и частично вообще разбито. Его охватило то же паническое чувство, что было, когда он обнаружил следы когтей на Эвином подоконнике. Наглухо задернутые шторы настораживали еще больше. Оставив коробку под окном и вооружившись палочкой, Малфой осторожно толкнул раму, готовясь атаковать.
В спальне стояла гробовая тишина, постель расправлена, одеяло скомкано, и ни одной живой души. Стараясь не шуметь, Драко пролез в комнату, все так же держа палочку наготове. Дверь спальни тоже едва висела на петлях, но на удивление не было следов борьбы, крови или вспоротых подушек, будто девушку утащили спящей.
Послышались какой-то звон, чертыхание и шаги. Малфой спрятался за штору, надеясь нанести неожиданный удар. «Цель» шарахнулась от него, ловко увернувшись от Ступефая.
– Драко? – прозвучал знакомый девичий голос.
– Эва? Что ты тут делаешь?
– Что я… Здравствуй! Я живу тут вообще-то! – девушка отряхнула футболку от щепок.
Снова топот бегущих ног. Эва испуганно посмотрела в сторону гостиной, резко схватила Драко за лацкан пиджака и толкнула мужчину к шкафу, чтобы перекрыть обзор от двери.
– Ева, что случилось? – на пороге появился заспанный Егор, сжимающий палочку в руке.
– Ничего, милый, – она погладила его по плечу. – Споткнулась, упала, ты же знаешь, какая я неуклюжая.