Страница 60 из 96
– Чаю завари, – скорчив злобную гримасу и сложив руки на груди, отвечаю я.
Он криво ухмыляется, поднимается на ноги с грациозностью танцора и подходит к шкафчикам. Драко дергает за мокрое пятно на футболке, и я невольно опускаю глаза.
– Высуши, – улыбается он и нежно треплет меня за кончик опущенного носа, – а то простудишься.
Вернувшись из комнаты с палочками в руках (и в сухой футболке), я улавливаю в воздухе смесь тонких ароматов, как ноты, сливающихся в одну прекрасную мелодию. Простой чай в руках моего Принца стал произведением искусства.
– Имбирный корень? – удивляюсь я.
– А ты все на запах можешь распознать? – Драко аккуратно ставит чашки на стол, не пролив ни капли.
– Ну… да. Полагаю, что да…
– Ммм… А печеньки какие-нибудь есть?
– В шкафчике, слева от раковины.
– Все одинаковые? – он внимательно разглядывает коробку с печеньем.
– С разной начинкой.
– Закрой глаза.
– Что?
– Ну на секунду.
Недоверчиво хмурясь, я все же закрываю глаза и сжимаю обе палочки в руке.
– Какой вкус? – апельсиновая печенюшка оказывается у меня под носом.
– Ха-ха-ха, – я раздраженно хлопаю его по руке.
– Да ладно тебе. Просто шутка.
– Ну очень смешно! Прямо гений комедии! Я тебе не собачка какая-нибудь, – в один глоток выпив чай, я почти швыряю чашку в раковину.
– Да классно ведь! Быть оборотнем, в смысле. Нюх, слух, реакция опять же, – Драко пытается разрядить атмосферу, но получается у него из рук вон плохо.
– Ага, а ты еще про агонию превращения каждый месяц забыл. Наверное, вообще весь обзавидовался!
Я пытаюсь заколдовать губку, чтобы она сама помыла чашки, но с первого раза у меня ни одно заклинание никогда не выходило, поэтому пена начинает поливать шкафчик над раковиной.
– Это… это больно? – тихо спрашивает Драко, прерывая долгое молчание, зная – я пойму, о чем он.
Закрыв глаза, я отчаянно стараюсь найти правильные слова, чтобы описать...
– Ты… ты когда-нибудь принимал оборотное зелье? Так вот, это так, цветочки, – хриплый голос прорезает напряжение, словно нож масло. – А руку или ногу ломал? Ломал, конечно, ты ведь в квиддич играл. Ну так вот… это немного похоже на перелом. Но не руки или ноги. Точнее… не только их. Жар загорается в груди, сначала теплый, приятный, а потом резкий, жгучий, болезненный. От сердца он простреливает позвоночник вверх и вниз. Хребет ломается, копчик вытягивается в хвост. Дышать тяжело, легкие ведь тоже перестраиваются. Хватаешь воздух, как рыба, которую выбросило на отмель. В голове все мутнеет. А вот как раз когда дело доходит до рук и ног… это уже не так и важно, потому что тело бьется в такой агонии, что думаешь – лучше бы умер. Не так, как об этом думают девочки-подростки: «Ой, если мама не купит мне ту мантию из последнего каталога, я точно умру!». О смерти думаешь на полном серьезе, планируешь, как бы попроще покончить с собой, как только этот кошмар закончится.
Но назад почему-то легче, почти бессознательно. За месяц ты как-то забываешь про боль и думаешь: «Неужели, если я один раз справилась, то во второй не получится?». Думаешь так ровно до того момента, как начинает выворачивать в преддверии полнолуния. И тут какой-то опытный оборотень советует тебе принять побольше зелья и окунуться в боль, быстрее перейти в звериное сознание. Ты следуешь совету. По крайней мере, первой его части. Потому во второй раз оказываешься запертым в собственном теле, не в состоянии даже кричать. А окунуться в боль… у меня так и не вышло. Мозг… он ведь запрограммирован боли избегать.
А у многих получается быстро перекинуться, но только они потом себя не помнят. Быть зверем, полагаться на инстинкты… Мне это никогда не нравилось. Пару раз у меня выходило абстрагироваться ото всего. Наутро я приходила в себя где-нибудь в лесу за несколько километров от школы. Один раз даже на овчарне проснулась. И повсюду кровь… и во рту ее вкус. Хорошо, мне смыться оттуда удалось раньше, чем пастух вернулся. Палочка-то при себе, но попробуй наколдуй что-нибудь! Отследят магию, приедут в школу разбираться, ведь волшебники в том районе в помине не живут. Всех вызовут на допрос с пристрастием и тогда уж точно узнают, кто тут меняет шкуры. У нас с этим строго: если ты опасен для других, в момент вылетишь. Вряд ли есть что-то более унизительное, чем мелкими перебежками по лесу возвращаться в общагу нагишом, а потом пытаться проскользнуть в свою комнату. После того раза с овчарней я даже одежду себе стала оставлять в дуплах деревьев неподалеку от школы. Конечно, можно было перекинуться и добежать за десять минут, но… я второй раз за ночь такое выдержать не могла.
У Егорки как-то проще все выходит. Наставник говорит, это потому что он маленький был, когда его обратили. Он буквально за две секунды перекинуться может… и на боль никогда не жаловался. У меня рекорд четыре и пять десятых секунды. Хотя Наставник и на это ругается. Говорит, что нам нельзя так быстро превращаться, сердце может не выдержать болевого шока. Но по мне… уж лучше так, чем терпеть это дольше.
Драко смотрел на Эву все время, пока она тихо говорила. Он очень боялся, что она расплачется, но ее голос оставался убийственно спокойным. Сама девушка вся дрожала, часто дыша, ладошки были сжаты в кулаки, а лицо пошло некрасивыми красными пятнами гнева. Драко поднялся со стула, бесшумно, изящно, подошел к ней и крепко обнял за плечи, прижимая ее голову к своей груди.
– Если бы ты только знал, как я ее ненавижу. Как я хочу от нее избавиться.
– Я… может, я смогу тебе с этим помочь, – Драко поглаживал ее по спине и затылку и почувствовал, как Эва замерла в его руках. – Мой крестный, профессор Снейп, тоже занимался разработкой зелья… для оборотней. У него есть какие-то записи. Я не то чтобы очень сильно копался в них, но там точно было что-то о волчьем противоядии. Может… если я отдам их тебе, а ты отдашь их профессору Северенко… и тогда он сможет придумать что-то… В общем… Эва? Почему ты молчишь?
– Я… я… – девушка подняла на него глаза. – Спасибо, – прошептала она хриплым голосом, снова пряча побледневшее лицо у него на груди.
– Ты не так плоха, – улыбнулся Драко, целуя Эву в макушку. – Я намного хуже. Нет, ну правда. Вообще не понимаю, что тебе во мне нравится, – с замиранием сердце бросил он, начав баюкать ее, как ребенка.
Эва усмехнулась ему в футболку, но так ничего и не ответила.
– Ну так… Что тебе во мне нравится?
– Это обязательный вопрос? – Эва снова подняла на него темные глаза.
– Мне… вроде как было бы интересно узнать.
– Твой ум, – быстро сказала она, ни на секунду не задумавшись, будто у нее всегда было это в голове.
– Ум? – удивленно поднял бровь Драко, а в голосе его проскользнуло разочарование.
– Ну да. У тебя так глаза блестели, когда ты с Наставником зелья обсуждал. Я вроде как… нахожу это сексуальным, – Драко почувствовал, как ее руки сплелись вокруг его торса.
– Фу! Он же тебе в отцы, если не в деды годится!
Эва стукнула его в поясницу кулачками.
– Я постоянно не очень прилично шучу, тебя это до сих пор смущает?
– Неееет. Мне вообще и это нравится, – призналась Эва.
– И все-таки. Ум? Нет, ну серьезно?
– Почему тебя это так удивляет?
– Я… просто я соблазнял девушек при помощи своей милой мордашки, при помощи своего вымышленного богатства, при помощи манер, при помощи поведения альфа-самца. Мне ни разу в голову не приходило использовать разговоры о зельеваренье. Мне ни разу в голову не приходило, что девушку можно соблазнить при помощи… мозгов.
– Думаю, ты просто выбирал не тех девушек.
– Возможно. Ни одна из них еще не говорила, что у меня… как ты выразилась? Глаза блестят?
– Именно.
– Блестят как у тебя, когда ты говоришь об истории?
Эва побледнела еще сильнее, коротко испуганно выдохнув.
– В смысле?
– Ты историю знаешь лучше… чем Грейнджер! Я вообще удивляюсь, почему ты стала мракоборцем.