Страница 9 из 24
То же самое произошло, когда Пашка стал допытываться, какую последнюю книгу в жизни написал Александр Дюма. Кто кричал «Три мушкетера», кто — «Граф Монте-Кристо», а Пономаренко даже ляпнул, что «Графиню Рудольфштадскую». И только после всех Синицын спокойно объявил:
— «Кулинарную книгу».
— Это что — про приключения поваров? — зашумели вокруг.
— Нет, про то, как печь блины, — пояснил Макар под хохот болельщиков.
— На его личном счету уже двадцать очков. Больше, чем у обеих команд, вместе взятых. — Так сказала Влада Изотовна и добавила: — Теперь мой вопрос обеим командам. Вы все знаете, что на Дальнем Востоке живет много народностей — нанайцы, ульчи, орочи, нивхи, чукчи, эскимосы. Среди них есть писатели и поэты. Кто назовет их?
Сзади робко поднялась рука смуглолицей Нади Сидоренко из четвертого «А»:
— У нанайцев есть писатели Григорий Ходжер и Андрей Пассар…
— Правильно! — подскочил Пашка Многолет. — Мы недавно читали…
— А у других народностей?
Кто-то вспомнил сказки Владимира Санги, но не смог назвать его национальность.
Когда возникла заминка, поднялся Макар и принялся перечислять: чукотский писатель Юрий Рытхэу, мансийский — Юван Шесталов, ненецкий — Леонид Лапцуй, юкагирский — Семен Курилов, эскимосская поэтесса Зоя Ненлюмкина…
И вот конец турнира. Оба капитана бросали на Синицына пронизывающие взгляды, но он только ухмылялся: «Ну что, чья взяла?»
У Влады Изотовны в руках коробочка с призом.
— Здесь, на рояле, есть пластинка с надписью: «Только дай себе волю, начни жить как легче, и тебя понесет так, что не выплывешь». Из какого произведения взято это высказывание?
— Ясно, из какого, — поднялся Макар. — Из книги Ильиной «Четвертая высота».
Болельщики закричали от восторга: вот, мол, какие герои произрастают среди нас!
Влада Изотовна объявила:
— Команды не набрали необходимого количества очков. Приз по праву присуждается болельщику Синицыну из четвертого «А» класса.
На миг он даже опешил: ему лично?! Такого Макар не ожидал. На памяти всех кавээновцев подобного случая еще не бывало…
И вот заветный приз вручен Макару Синицыну. Но странное дело, радости он почему-то не испытывал.
«Выиграл-то не я… Если бы не волшебство, как бы я отвечал на вопросы?» — подумал он. И ни к селу ни к городу вдруг вспомнилось, как мямлил он на первом турнире и даже не смог нарисовать какого-то несчастного морского конька. Сплошной позор. «А вот Живцов смог!» — ужалила мысль.
К нему подошел Лысюра.
— Тебе чего?
— Да я так, просто! — заюлил тот. — В команде прямо ахали после каждого твоего ответа…
Макар недоверчиво покосился на него.
— Точно! А Поспелова аж подпрыгивала!
— Подпрыгивала?! — Синицын оживился.
— Ну! — подтвердил Лысюра. — Пономаренко говорит: может, «альбатросовцы» ему, то есть тебе, заранее все вопросы дали? Ты ведь им в прошлый раз подыгрывал… А я говорю: дураки они круглые, что ли?
— Ну, а Поспелова, Поспелова?! — не выдержал Синицын.
— Что — Поспелова? — пожал плечами Лысюра. — Подпрыгивала…
Он остановился и с подозрением посмотрел на Макара:
— А чего ты все про Поспелову спрашиваешь? Влюбился в нее, что ли?
— Скажешь тоже! — запротестовал Макар.
Лысюра засмеялся и пропел:
— Жених и невеста замесили тесто…
— Я тебе дам тесто! — сжал кулаки Синицын.
Лысюра испугался:
— Да я пошутил, ты что, не понимаешь?
— Хороши шутки! — Макар начал остывать. — Говори, да думай, что говоришь!
— Ты не кипятись. Какая может быть любовь в четвертом классе? Я пошутил. Но ведь на пионерском сборе Влада Изотовна объясняла, что среди пионеров может быть только дружба и взаимное уважение. У тебя ведь с Дашей дружба и взаимное уважение, или только дружба без взаимного уважения?
— Почему без уважения? У нас… уважение.
— Без дружбы? — разочарованно протянул Генка.
— Нет, дружба тоже есть… Уважение… с дружбой. — Синицын окончательно запутался и опять разозлился. — Да что ты ко мне пристал со своей дружбой и уважением?! Иди спроси у Даши, если тебе так нужно.
Лысюра быстро огляделся.
Они стояли в вестибюле школы у большого окна. Никого уже не было, все разошлись после турнира. Несколько человек топтались во дворе, размахивая руками: наверное, спорили.
Глаза Генки хитро блеснули, он нагнулся к Макару и сказал с расстановкой:
— Она не только подпрыгивала…
— А что еще? — вскинулся Макар.
— Она сказала, что хотела бы дружить с тобой. Всю жизнь…
Синицын остолбенел. Он хотел что-то сказать, но не мог.
— М-м-м… — выдавил он.
— Что? — Лысюра мысленно потирал руки. Вот это эффект! Теперь все ясно: Синицын очень хочет дружить с Поспеловой!
— Врешь! — наконец выговорил Макар. — А как, как она сказала?
— Ну… как? — Генка многозначительно поднял брови. — Очень просто. Так прямо и сказала.
— Так и сказала? Эх, Лысюра, ну и молодец ты! Не зря тебя назначили старостой.
Лысюра напыжился.
— Скажи, что ты хочешь? Говори! — напирал Синицын.
— Я к тебе, понимаешь, с общественным делом, — многозначительно сообщил Лысюра. Он давно подозревал, что все происходящее с Макаром — неспроста. Какие-то силы замешаны в этом, и он решил тоже получить выгоду.
Он вытащил из кармана печенье и захрустел им.
— С каким делом? — Синицын слушал его.
— Послезавтра все классы будут брать обязательства по сбору металлолома. Сколько, по-твоему, наш класс может собрать лома, а?
Синицын беспечно махнул рукой:
— Сколько соберем, столько и будет.
— Нет, так нельзя! — у Лысюры даже крошки изо рта полетели. — Наш класс должен собрать больше всех металлолома.
— Ну и соберем!
— Поможешь, значит? — сощурился Лысюра.
— А как же! — удивился Макар. — Все будут участвовать в мероприятии.
— Да я не об этом! — поморщился Генка. — Сколько тонн я могу назвать в обязательстве?
— Тонн? Да ведь ни один класс больше тонны никогда не собирал. Даже старшеклассники.
— Не мели ерунды! — нахмурился Лысюра. — Я думаю, если скажу, что дадим пять тонн, не поднимут на смех? А? — он беспокойно заглядывал в лицо Синицыну.
— Говори уж десять! — бросил Макар.
Лысюра почесал в затылке.
— Десять? Десять… десять… Неужели сможешь? — Он не думал, что так просто уговорит Макара. — Давай десять тонн!
Синицын изумленно посмотрел на него:
— Да ты в своем ли уме? Слыханное ли дело — десять тонн! Где мы соберем столько? Я ведь пошутил…
— Как — где? Ты же только что обещал помочь! — возмутился Лысюра.
До Макара только теперь дошло, на какую помощь надеется староста.
— Вот так помощь! — ахнул он. — Да ведь все десять тонн мне и придется давать.
— А тебе жалко для коллектива какого-то ржавого железа? — сплюнул Генка. — Ты же не сам будешь собирать. Ведь не сам? — хитро прищурился он.
— Для меня, положим, труд и небольшой, — сознался Синицын, — но ведь это будет нечестно, другие классы меньше наберут.
— Ах, нечестно? А ты сам-то честный? Приз что, сам завоевал на турнире? Ну?! — Теперь Лысюра был уверен, что Макар обладает волшебной силой.
Синицын опустил голову.
— Если разобраться, Синицын, то ничего нечестного тут нет, — успокоил его староста. — Каждый собирает столько, сколько может. Верно?
— Верно…
— Вот и ты дашь, — он хлопнул Макара по плечу. — Десять тонн можешь?
— Конечно, могу. Я и двадцать…
— Не, двадцать многовато… — засомневался староста. — Заподозрят, что дело нечистое…
«Да уж какое там чистое», — подумал Макар.
Утюги посыпались градом
На следующий день после уроков Лысюра объявил пятиминутное собрание.
— На повестке дня, — важно начал он, — сбор металлолома.
Все затихли.
— Кто сколько может собрать и принести в школу металлолома? Записываю…
И он с торжественным видом сел за учительский стол.