Маркиз и маркиза Ангелов

Но, так или нет, но все устроено, чтобы отсеять мусор от душ. И тяжелая, тягостная скука, овладевшая им после того, как Соня уехала, почти уничтожила его, размазала. И с того момента, как он послушал музыку Клода и стихи Сони, он опять ожил, собрался. Ему хотелось им что-то доказать, сделать самому что-нибудь этакое. Он стал соревноваться с Таубами снова. Их желание сотрудничать он воспринял как прощение. И твердо решил тогда не допускать в голову черные мысли. И вот они опять пришли. Они его простили, а он их нет?!

Ангел Марианны кинулся к Ангелам Клода и Софьи с сообщением, что у режиссера опять приступ ненависти, да еще сдобренный самобичеванием. Потому что пока он ничего еще не доказал. Особенно себе. И внутренне был уверен, что фильм станет знаменитым из-за музыки и той сцены, где любили друг друга на самом деле Софья и Клод. А он просто будет вынесен наверх из-за них двоих. А хотелось бы самому. Как ни уверял себя шутливо Игорь, что нет смысла размышлять на тему «мама, роди меня обратно», что внешне он такой, какой есть – колобок с мировым именем, это не помогало погасить обиду на тех, кто смелее, красивее и умнее. А сам ты играешь роль великого режиссера, не только внутренне, но и внешне ей не соответствуя.

– Быть или казаться – вот в чем вопрос не Гамлета, – проговорил он вслух. Поскольку выдал он эту фразу поверх головы Марианны, которая подкрашивала глаза перед зеркалом, то она сочла это выпадом в свою сторону.

– На себя посмотри, – фыркнула жена и не подумала, что посыпала рану мужа солью.

Ангел Клода рванул вместе с Ангелом Марианны послушать ее мысли. Она не была злой. Она боялась потерять мужа, потому что тот мог снова перейти грань разумного. Но оба Ангела с радостью увидели, что Игорь начал внутреннюю борьбу. Желание уничтожить соперника и ту «девку», что не ответила на его чувства, он задавил в себе. И Ангел Клода стал убеждать Ангела Марианны подать через нее идею режиссеру к дальнейшему сотрудничеству с парой. Например, он мог бы снять продолжение фильма о жизни Клода с Жизель, сделав второй – о жизни Клода с Софьей. Чтобы он мог получить какую-то выгоду от своей лояльности. Иначе не удержится, раскроет «тайну тел» в постельной сцене. И это сможет навредить супругам Тауб. Они явно не хотят быть секс-символами, которых отрывают друг от друга и прячут «по норкам» богатые негодяи и нимфоманки. Ради этого они отказались от видеоподдержки своей музыки и отдали доходы от тиражирования дисков эротического рэпа в чужие руки.

Но вот возникла еще одна угроза для их физического существования – интриги режиссера и мафии. А ведь Софья – беременна. И ей это идет необычайно.

Ее красота раньше была гибкой, яркой, смелой. Теперь стала словно бы расцветшей, раскрывшейся. Грудь сильно увеличилась, в овале лица появилось некое свечение.

И все это в этот момент лицезрел потрясенный портной Карл. Когда утром ему постучали в дверь ателье, он и не знал, что может быть на свете женщина красивая, как Мадонна, но неимоверно желанная при этом.

Он пил кофе в своем небольшом ателье, куда заходили в этом городе нечасто. И из-за цен, и из-за того, что большинство людей довольствуются недорогой и довольно качественной готовой одеждой.

Только немецкая пунктуальность заставляла этого немолодого мужчину какой-то невыразительной, стертой наружности приходить на работу ровно в десять и ждать «у моря клиентов». В полном смысле. Потому что многие его заказчики приезжали в Аланью только в купальный сезон. А до него еще – пара месяцев. Хотя на улице в этом году – теплынь неимоверная. Апрельская погода.

Соня смотрела на себя в зеркало оценивающе.

Талия ее расширилась, конечно, но в пропорциональном отношении все еще была довольно тонкой. И нежное желе под кожей на бедрах делало их такими округлыми, что хотелось по ним провести рукой.

Она пришла сюда заказать мужу стилизацию под камзол. И узнать, кто сошьет платье ей. Конечно же, никого рекомендовать женщине Карл не стал: пообещал, что гораздо лучше сам скроит ей комплект из платья и пелерины. И вот эта великолепная женщина в купальнике стоит перед ним! И он не может поверить, что это не во сне, а на самом деле. Остужает его только ее муж, с которого тоже нужно снимать мерки. И он смотрит на жену так, что Карл старался из опасения за свою жизнь не сделать лишнего жеста, который можно истолковать двояко.

Он понял, что перед ним, несомненно, – звезды кино. Пусть даже и будущие. И это его шанс выйти на новый уровень в профессии. Тем более, что мастерство позволяло ему решать абсолютно любые задачи.

А их Соня ставила четко. Она даже наброски фасонов принесла. И это заставило преклоняться перед ней еще больше.

Модели были в тренде, но не копировали никого. Камзол без рукавов, но и без позументов, скорее, контур его. А платье и вовсе из эпохи мадам Рекомье – свободный присборенный из легкого шифона лиф, больше похожий на повязанный на плечах шарф, и складки легкой материи от линии груди. Ведь живот ее будет продолжать расти, и его придется скрывать на кинофорумах, которые все приходятся на период беременности.

И вот поблескивающая золотом голубая тафта сзади была чем-то вроде пальто до колен, а спереди из нее нужно было сшить запах в виде двух расходящихся от груди крыльев птицы. В застегнутом виде они были как бы сложенными, а когда летнее пальто распахнуто, то изнутри оно подбито перьями страуса.

– Вы не видели, наверное, в силу своего юного возраста фильм «Маркиза ангелов»? – при обмеривании, покосившись на эскиз платья Сони, спросил Карл.

– Это был любимый фильм моей мамы. Но сама я его не видела. Зато я воочию видела самих Ангелов – два раза. И перьев у них на крыльях нет. Только энергетическое свечение по плечам, которое раскладывается в подобие крыльев при передвижении. Так что, планируя такие наряды, я просто обыграла фамилию мужа – Тауб. А до этого я успела побывать Воробьевой и Орловой. Поэтому и возникла идея перьев на подкладке и запаха в виде намека на крылья.

– О, так вы женщина-птица. Предлагаю и сзади по низу пальто сделать выступы в виде концов перьев и добавить их на воротник, а то шея будет казаться слишком голой, поскольку такая длинная, – раздумывал вслух кутюрье. – Хотя широко распахнутый присборенный шелк может быть и самодостаточным.

– Хорошо, это мне нравится. Но можно перья сделать голубыми или золотистыми?

– Есть серо-голубые в моем арсенале, – уточнил портной, – остальные придется заказывать и ждать.

– Нет, ждать нам некогда. Премьера в Москве через шесть дней. А потом мы поедем в Канны в мае. И живот мой будет тогда гораздо больше, так что присборьте платье под грудью легким материалом.

Клод слушал их разговор, разглядывая свой будущий камзол со складкой сзади из переливающегося коричневого с золотом материала и черную рубашку с воланами и распахнутую почти до пупа.

– Знаешь, сперва мне твои замыслы насчет нарядов показались слишком экстравагантным. На ковровых дорожках большинство мужчин – во фраках и с бабочками на шее. Но сейчас я понял – ты решила создать маскирующий образ. Закамуфлировать фигуры, чтобы их невозможно было разглядеть, но при этом нам удастся выглядеть красиво в театрализованном образе. – Портной скептически улыбнулся, оглядел обоих супругов.

– Должен вас огорчить – камуфляжа из такого лука не получится. Кто вас увидит – никогда не забудет, даже если очень захочет.

– Они запомнят маркиза Ангелов и его маркизу, а не Клода и Софью, – возразила ему Соня. – Образ станет ярче лиц. Я постараюсь сделать отвлекающий макияж – с синими ресницами.

– А я стяну свою гриву в хвост, как у маркизов на картинах, – воодушевился Клод.

– Самое то! – с энтузиазмом сказала Соня. И посмотрела на мужа такими глазами, что он соскочил со своего места и, будто не заметив портного, который в силу его роста в поле зрения не попадал, впился губами в шею жены. Ее кожа в купальнике пошла мурашками, и глаза «поплыли».