Наркодрянь

Эдуард неторопливо зашагал по аллейке к дому. Он невольно залюбовался столетними стволами и причудливыми кронами деревьев, разноцветными птахами, порхающими вокруг, и не сразу заметил спешащего навстречу смуглолицего красавца в легком кремовом костюме. Воротник накрахмаленной рубахи молодца украшал щегольской платок, и Эдуард отметил про себя, что Алексей Мелешко точно уловил веяние здешней моды.

Красавчик остановился в трех шагах и приветствовал гостя почтительным, но сдержанным поклоном:

- Если не ошибаюсь, синьор прибыл из ЛосАнджелеса и желает видеть синьора Сомору по важному делу? - вежливо осведомился он, демонстрируя великолепную улыбку.

- Вы не ошибаетесь, - коротко кивнул в ответ Эдуард и показал свои тоже весьма недурные зубы.

- Синьор Сомора ждет вас. Я провожу.

Красавчик пропустил Эдуарда вперед и зашагал сзади.

- Как называется эта порода деревьев? - осведомился Фитцжеральд, не поворачивая головы.

- Это гигантская гевея, а вот то - бертолеция.

- Жаль, что такие красавцы не растут в нашем климате, - сокрушенно вздохнул Эдуард, - кстати... Вы не окажете мне любезность идти рядом?

Знаете... профессиональная привычка... не люблю, когда собеседник находится за спиной. К тому же вы не просто слуга-дворецкий, и это сразу бросается в глаза.

- Вы правы, - послушно догнав Эдуарда, признался красавчик, - я личный секретарь синьора Соморы.

- Синьор Рикардо, не так ли?

- Да, - немного смутился тот.

- Нелегкая у вас должность, - посочувствовал Эдуард, - и опасная. Вот бедняга Джексон...

Как преданно и старательно он служил хозяину, и что же? Впрочем, я вижу, у него достойный преемник. А скажите: дожди у вас часто идут?

Так, мило беседуя, они обогнули небольшой фонтанчик, поднялись по пологой мраморной лестнице и остановились перед массивной, черного дерева дверью с бронзовыми ручками в виде голов ягуара. Чья-то услужливая рука распахнула дверь изнутри, и Эдуард шагнул в прохладный полутемный вестибюль. Он миновал громадное зеркало во всю стену, не удостоив взглядом своего отражения, и ступил на ковровую дорожку.

Кабинет Соморы располагался на втором этаже. Рикардо проводил Эдуарда до самой двери, предупредительно постучал и, откланявшись, повторил:

- Синьор Сомора ждет вас.

Доминико Сомора и вправду поджидал Фитцжеральда, чинно возвышаясь за своим излюбленным светлым столом. Лишь только дверь пропустила гостя, он встал и с нескрываемым интересом оглядел Эдуарда с головы до ног. Эдуард спокойно ответил тем же. Обмен первыми впечатлениями длился долю секунды. Затем Сомора неуклюже вылез из-за стола и направился гостю навстречу.

Они встретились ровно на середине комнаты. Сомора по американскому обычаю протянул руку.

Эдуард крепко сжал толстые цепкие пальцы хозяина.

- Доминико Мануэль Сомора, - баском представился тот.

Эдуард замешкался.

- Да полно вам, - махнул рукой Сомора. - Мы, кажется, вышли на тот этап отношений, когда называют настоящие имена - Что ж... Вы правы. Эдуард Фитцжеральд.

- И, если не ошибаюсь, есть еще одно имя?

Отцовское?

- Отчество. Да, я русский.

- С русскими я никогда не имел дел, - улыбнулся Сомора уголкам и губ, - но думаю, мы договор имея.

И он жестом пригласил Эдуарда в угол кабинета. Здесь их ожидали глубокие кресла и столик с пепельницей из горного хрусталя. Хозяин замешкался возле резного изящного буфета.

- Что-нибудь покрепче? - радушно осведомился он.

- Не откажусь от любого прохладительного напитка.

- Да... жара в это время несусветная, - посетовал Сомора, выбирая из бара бутылки. - Знаете ли, при всем моем положении я ужасно демократичный человек. Я ведь из простых арендаторов, - балагурил он добродушно, выставляя на стол бокалы. - Вот, например, не люблю по таким пустякам беспокоить слуг. И вообще - не терплю чванства и спеси, мои друзья хорошо знают об этом и не церемонятся. Предлагаю и вам следовать их примеру. Хотите что покрепче - наливайте сами, без стеснения. Лично я предпочитаю неразведенный ром с сахаром. Вот сигары, - он подвинул Эдуарду ящик и грузно опустился в свое кресло.

- А знаете, - продолжал он, отведав излюбленного напитка, - я вас представлял несколько иначе.

- Постарше? - усмехнулся Фитцжеральд.

- Нет, вовсе не это. Просто у вашей фирмы такая вывеска, что я ожидал встретить этакого чинушу в сутане и с четками. Кстати: фанатов такого типа я всегда опасался. Они лживы, бескомпромиссны и слепы - как в принципе, наверное, и любые фанатики.

- А разве вы не воспитываете в своих подчиненных фанатизм?

- Ни в коем случае! Я просто требую беспрекословного подчинения закону - нашему закону, - подчеркнул Сомора, - и хорошо плачу за работу. Единственно, во что мои люди свято верят, так это в неотвратимость наказания в случае предательства. Это мое кредо. А разве у вас другие принципы?

- Несколько иные, - уклонился Эдуард от ответа.

- Впрочем, это не важно, важен результат.

А признайтесь, ведь старый пройдоха Сомора таки припер вас к стенке, а?

Возразить на это Эдуарду было нечего.

"Старый пройдоха" действительно припер всех к стене. Причем припер в тот момент, когда казалось, что сам загнан в угол и деваться ему некуда. И сделал он это столь нетрадиционным, но действенным способом, что Сергей Надеждин даже усомнился: уж не начитался ли синьор Доминико Мануэль классиков марксизма-ленинизма?

Суть способа Соморы состояла в том, что он объявил забастовку. Самую что ни на есть настоящую забастовку. Он расторг все контракты с заокеанскими партнерами и наотрез отказался поставить кому-либо хотя бы унцию кокаинового порошка.

Кокаин в Штатах от Соморы получали "семьи"

Лича, Магоини и Томазо. Половину товара "семьи"

сбывали в подконтрольных штатах сами, а половина шла в обмен на героин.

Героиновым бизнесом занимались четыре "семьи" "великолепной семерки". Эти "семьи"

имели собственные каналы контрабанды, своих торговцев и поставщиков. Героин шел в основном из "Золотого треугольника" ["Золотой треугольник" горный район на стыке Бирмы, Таиланда и Лаоса.].

Одержав победу в войне с "семьями" Манзини и Лича, "русская группа", возглавляемая Фитцжеральдом и Саяниди, рассчитывала, что возьмет полный контроль над деятельностью побежденных "семей" и над Соморой. Тут-то синьор Доминико и поднес всем под нос кукиш, и контролировать оказалось нечего. Для кокаинистов Калифорнии и Флориды настали "черные" времена. Такого вся история наркобизнеса в штатах еще не знала. С подпольных складов выгребались последние запасы крэка. Их хватило на две недели. Вслед за кокаином стал исчезать героин.

"Героиновые семьи" отказались поставлять товар "семьям" Картрайта, Томазо и Гвичиарди, сменившему Лича, за деньги. Они требовали крэк, а не доллары.

Цены на героин сразу взвинтились втрое, а на калифорнийских и флоридских "наркорынках"

появились коммивояжеры северных "героиновых" "семей".

Первыми во Фриско и Лос-Анджелесе появились агенты Бальдоссери. Конечно же, Картрайт и Томазо не взирали умильно на такой открытый грабеж. Уже через три дня морги Сан-Франциско, Лос-Анджелеса и Окленда походили на скотобойни Чикаго. Папа Бальдоссери схватился за голову и приказал трубить "отбой". Увы! Его примеру не последовали три остальных "героиновых" братства.

Назревала новая междуусобная война. А между тем наркоманы уже грабили аптеки и больницы. И тогда Томазо-старший отправил в Медельин к Соморе старшего сына.

Едва его самолет вырулил на посадочную полосу, как навстречу ему выехали три бронированных "Мерседеса". Винченцо Томазо спустился по лесенке с улыбкой и ступил на нагретые плитки аэродрома. Из головного "мерса" выкатился ловкий красавчик и направился к нему. Винченцо вяло протянул ему руку с золотым перстнем на среднем пальце.

Красавчик нагло проигнорировал царственный жест и с ходу довел до сведения Томазо-младшего, что у того очень мало времени - ровно столько, сколько требуется, чтобы подняться в самолет, заправиться и лечь на обратный курс.