Страница 64 из 86
Когда на следующее утро Диего, наконец-то, проснулся, я уже была полностью одета и твёрдо решила вернуться к себе домой, где тут же зарыться в надёжные объятия бабушки. И лишь свежему воздуху да долгой пешей прогулке по центральным улицам города, практически пустым в этот воскресный час, удалось меня тогда успокоить. У меня до сих пор зудело влагалище, в котором я всё ещё ощущала присутствие Диего, однако ж, пусть и постепенно, весь гнев куда-то улетучился, и я была намерена встретить грядущее уже не как невоспитанная соплячка, а, скорее, как настоящая зрелая женщина. Я осознала, что все девятнадцать лет моей жизни меня лишь нежили да баловали. И вот данный период кончился раз и навсегда, что чётко обозначила предыдущая ночь, после которой я стала полноправной замужней женщиной и отныне была обязана действовать и думать, как подобает человеку зрелому, - вот к какому выводу пришла я тогда, глотая прорывающиеся слёзы. Ответственность за своё счастье лежала исключительно на мне. Мой супруг не принёс бы мне вечного счастья в виде подарка, обёрнутого в шёлковую упаковку, наоборот, мне и только мне пришлось бы ковать его изо дня в день, прилагая ум и немалое усилие. К счастью, я любила этого человека и верила, впрочем, как он сам меня и убеждал, что со временем всё между нами наладится к лучшему. Бедный Диего, думала на это я, он, должно быть, разочарован не меньше меня. Я вернулась в гостиницу лишь для того, чтобы окончательно собрать чемоданы и отправиться в свадебное путешествие.
Земельное владение Калефý, расположенное в самом красивом районе Чили, представляло собой дикий рай, оформленный вечно прохладным тропическим лесом, вулканами и озёрами. Оно принадлежало семье Домингес ещё с колониальных времён, когда произошла известная делёжка земель среди выдающихся дворян эпохи Конкисты. Семья увеличивала своё богатство за счёт покупки у индейцев всё большего количества земельных участков, платя за них лишь несколькими бутылками водки, и поступала так до сих пор, пока не приобрела одну из самых процветающих и находящуюся здесь же латифундий. Собственность никогда не делили; чтя традиции, она извечно и целиком наследовалась старшим сыном, кто был обязан обеспечить работой либо как-то иначе помогать своим братьям, беречь и своевременно отдать приданое сёстрам, а также всячески заботиться о жильцах поместья. Мой свёкор, дон Себастьян Домингес, один из тех, кто всегда выполнял то, что от них ожидали, старился, пребывая в умиротворённом состоянии духа и неизменно благодарный за всё то хорошее, что дала ему сама жизнь, в особенности же, ценя ласки своей супруги, доньи Элвиры. В молодости этот человек был настоящим бабником и склочником, о чём, подсмеиваясь над собой, он говорил лично. Доказательством же этому были несколько, ныне живущих в его земельном владении, крестьян с голубыми глазами. Правда, со временем нежная и одновременно твёрдая рука доньи Элвиры обуздала его, да так, что сам он ничего и не заметил. Мужчина взял на себя роль патриарха, не утратив при этом присущего ему добродушия, которым и пользовались жильцы, приходя со своими проблемами и вопросами чаще к хозяину, нежели к кому-либо другому. Ведь его двое сыновей, Эдуардо и Диего, были куда строже, а донья Эльвира вне стен этого дома и вовсе не раскрывала рта. Терпение, которое дон Себастьян проявлял по отношению к жильцам и с коими общался, точно с немного отстающими в развитии детьми, со временем сменилось строгостью, стоило лишь тому столкнуться лицом к лицу с собственными сыновьями, уже давно ставшими настоящими мужчинами. «Мы, как никто другой, люди исключительные, и, стало быть, на нас лежит больше ответственности. Для нашей семьи нет ни каких-либо извинений, ни предлогов; наш долг состоит лишь в том, чтобы выполнять все дела с Божией помощью и помогать нашему народу, ведь в конечном итоге за это с нас спросят на небесах», - говорил он. Мужчина, должно быть, подходил к пятидесятилетнему возрасту, хотя и выглядел куда младше, потому что вёл крайне здоровый образ жизни. Так, днём, как правило, он объезжал свои земли верхом на лошади, по утрам неизменно вставал первым, а ложился всегда последним. Окружающие видели его и за молотьбой, и за выездкой лошадей, и в загонах для скота, где он лично помогал клеймить и кастрировать животных. Хозяин поместья начинал свой день с чашки тёмно-коричневого кофе с шестью кубиками сахара и приличной дозы бренди. Только так и хватало ему сил для физической работы в деревне, продолжающейся аж до двух часов пополудни, когда этот человек шёл на обед, состоящий из четырёх блюд и трёх десертов, поданных вместе с неограниченным количеством вина, что съедалось и выпивалось в окружении членов своей семьи.
Нас было крайне мало в этом огромном домище; более всего мои свёкор со свекровью страдали от того, что у них родилось только трое сыновей. Так было угодно воле Господа, - говорили они в один голос. К ужину семья собиралась вместе, члены которой весь день рассеянно бродили кто где, занятые самой разнообразной работой, но, несмотря на свой труд, никто и никогда не пропускал вечернего приёма пищи. Эдуардо и Сюзанна жили со своими детьми в другом доме, построенном для них в двухстах метрах от главного, отцова дома. У себя молодые лишь завтракали, остальные же приёмы пищи, как правило, происходили за столом у свёкра и свекрови. Принимая во внимание то, что браку предстояло длиться немало лет, предназначенный для Диего и меня, дом был ещё не готов, отчего временно мы занимали лишь крыло дома моих свёкра и свекрови. Дон Себастьян всегда сидел на почётном месте в своём высоком, резном и расписном, кресле. Напротив, на другом конце стола, располагалась донья Эльвира, а по обеим его сторонам рассаживались сыновья со своими жёнами, две тётушки-вдовы, несколько двоюродных братьев или же близких родственников. Среди них была и какая-то бабуля столь преклонного возраста, что её приходилось кормить при помощи бутылочки с соской, а также прочий люд, которого всегда набиралось с избытком. При этом за столом ещё оставалось порядочное количество мест для гостей, как правило, заявлявшихся без предупреждения и, порой, задерживающихся в доме не на одну неделю. Посетители здесь всегда были желанными, ведь гости представляли собой главное развлечение в непреходящем деревенском уединении. Скажем более, на юге проживали несколько чилийских семей, вклинивавшихся на территорию как индейцев, так и немецких поселенцев, без которых данное место так бы и оставалось практически диким. Не один день требовался для того, чтобы объехать верхом личные владения семьи Домингес, простиравшиеся вплоть до границы с Аргентиной. По вечерам люди молились, и их календарь на весь год был расписан по датам религиозных праздников, которые непреклонно и с должными почтением и радостью всеми соблюдались. Мои свёкор со свекровью отдавали себе отчёт в том, что я выросла практически без католического образования, хотя проблем по этому поводу у нас не возникало. Да я и сама крайне уважительно относилась к вероисповеданию членов семьи, а они, в свою очередь, никоим образом мне его не навязывали. Донья Эльвира объяснила мне, что вера – это чудеснейший дар: «Бог сам называет твоё имя, сам выбирает тебя», - говорила она. Именно это и освобождало меня от чувства вины, читаемое в их глазах, - получалось так, что Господь ещё не произнёс моего имени, хотя если я и стала жить в такой христианской семье, то только потому, что вскоре подобное должно было случиться. Моё воодушевление, с которым я содействовала различной благотворительности, чем, как правило, занималась бóльшая часть местных жильцов, уравновешивало мой недостаточно религиозный пыл. Я полагала, что речь шла о живущем во мне сострадательном духе, являющимся определённым знаком моего доброго нрава. Тогда я даже не догадывалась, что всё совершающееся представляет собой своеобразную подготовку к дальнейшему вступлению в Дамский клуб моей бабушки, а также обыденный интерес, заключающийся в знакомстве с простыми деревенскими рабочими и последующем их фотографировании.