Страница 21 из 86
В последующие месяцы визиты Северо дель Валье в семью Чьен стали в некотором роде традицией. Он приезжал под вечер, после своего рабочего дня, оставлял коня привязанным к двери и появлялся в доме со шляпой в одной руке и каким-нибудь подарком в другой – вот таким способом постепенно и заполнялась комната Линн игрушками и детской одеждой. Тао Чьен научил молодого человека играть в маджонг, и с Элизой и Линн, то есть все вчетвером, они проводили долгие часы, передвигая с места на место красивые фигуры из слоновой кости. Лаки не принимал в этом участия, потому как игра без ставок казалась ему потерей времени. Тао Чьен, напротив, играл исключительно в лоне семьи, ведь ещё в молодые годы зарёкся делать это за деньги и был уверен, что стоит лишь нарушить данное обещание, с ним не замедлит случиться какое-нибудь несчастье. И так привыкла семья Чьен к присутствию Северо, что когда гость запаздывал, то все невольно сверяли часы, неизменно чувствуя неловкое смущение. Элиза Соммерс с выгодой использовала эти посещения, чтобы попрактиковаться с ним в кастильском языке и повспоминать о Чили, этой далёкой теперь стране, куда женщина не ездила уже более тридцати лет, однако всё ещё считала её своей родиной.
Они вместе обсуждали подробности войны и политические изменения: после нескольких десятилетий правления консерваторов, победу, однако, праздновали либералы; борьбу же за подчинение им власти духовенства и утверждение реформ разделяла в то время каждая чилийская семья. Большинство мужчин, бывших, в основном, католиками, всячески стремилось усовершенствовать страну, тогда как женщины, куда более религиозные, ополчились против собственных родителей и супругов, выступая в защиту церкви. Судя по объяснениям Нивеи в её же письмах, каким бы самым либеральным ни было правительство, судьба бедных практически не менялась, а ещё она добавляла, что, как и во все времена, вожжи власти по-прежнему находились в руках женщин высшего класса и духовенства. Отделение церкви от государства было, вне всяких сомнений, большим шагом вперёд, - писала молодая девушка за спиной могущественного клана дель Валье, кто совершенно не выносил подобного рода мысли, хотя ситуацию в целом всегда держали в определённых рамках одни и те же влиятельные семьи. «Мы создадим ещё одну партию, Северо, ту, что вечно ищет справедливости и равенства», - добавляла чуть ниже эта юная особа, воодушевлённая тайными беседами с сестрой Марией Эскапуларио.
Между тем на юге континента, с каждым днём всё более кровопролитная, продолжалась Тихоокеанская война. И тогда же чилийские армии спешно готовились начать боевые действия в пустыне на севере страны, на этой территории столь дикой и неприветливой, как и далёкая луна, где снабжение военных представляло собой практически непосильную задачу. Лишь по морю можно было доставить солдат до мест, где велись битвы, однако перуанские войска никак не собирались этого допускать. Северо дель Валье полагал, что война разрешится в пользу Чили, страны, чьи организованность и свирепость казались ему непробиваемыми. И не только вооружение и воинственный характер повлияли бы на результат возникшего конфликта, - объясняла Элиза Соммерс, - но также и пример, подаваемый небольшим количеством героев-мужчин, которым своими действиями удалось разжечь душу народа.
- Полагаю, что война уже разрешилась в мае, сеньора, в морском сражении близ порта Икике. Там какой-то видавший виды чилийский фрегат бился с многократно превосходящими перуанскими военными силами. Они отправились туда во главе с Артуром Пратом, очень религиозным молодым капитаном и к тому же порядочным человеком, который не принимал участия в гуляньях и сумасбродствах военного окружения, ведущего себя так, что начальство сразу же утратило всякую веру в храбрость этих людей. Настоящий день дал ему возможность стать истинным героем, которому удалось взбудоражить дух всех чилийцев.
Элиза узнала подробности, прочитав их в старом экземпляре лондонской Таймс, где произошедший эпизод был описан следующим образом: «… одно из самых знаменитых сражений, каковых в истории не случалось ещё никогда. Старое деревянное судно, практически развалившееся на части, три с половиной часа принимало участие в битве против расположенных на суше батареи и мощного броненосца, и это завершилось формированием укомплектованного войска». Перуанское судно «Капитан Прат» под командованием адмирала Мигеля Грау, ещё одного героя своей страны, на полном ходу бросилось на чилийский фрегат, идя на него прямо напролом. Именно этот момент и решил как можно выгоднее использовать «Капитан Прат», чтобы взять на абордаж одного за другим людей адмирала. Спустя считанные минуты оба погибли в результате обстрела с палубы вражеского судна. После второго удара шпагой, предварительно подравшись со своим начальником, пришлось спрыгнуть ещё нескольким, также погибшим, будучи изрешечёнными пулями; под конец три четверти экипажа сдалось ещё до того, как фрегат пошёл ко дну. Столь бессмысленный героизм придал, однако, храбрости остальным соотечественникам и сильно впечатлил врагов, что и позволило адмиралу Грау в изумлении повторять всего одну фразу: «Как же сражаются эти чилийцы!»
Грау оказался настоящим мужчиной. Он лично собрал меч, одежду и вещи знаменитого капитана Прата и вернул всё его вдове, - рассказал Северо, и добавил, что начиная с этой битвы священным лозунгом в Чили стали следующие слова: «биться, пока не победим либо не умрём» по примеру упомянутых храбрецов.
- А вы, Северо, не собираетесь отправиться на войну? – спросила его Элиза.
- Да, в скором времени я это и сделаю, - стыдливо возразил молодой человек, совершенно не зная, чтó именно его ожидает во время выполнения долга. Меж тем Линн постепенно приобретала более округлые формы тела, однако же, не теряя ни капли грации и женской красоты. Уже перестала носить наряды, которые не застёгивались спереди, и взамен их ловко приспособилась к весёлым шёлковым туникам, купленным в Чайна-тауне. Она выбиралась из дома крайне редко, несмотря на настойчивые просьбы отца больше ходить. Иногда Северо дель Валье брал экипаж на двоих, и они вместе ехали гулять в Национальный парк Пресидио либо на пляж. Там, закутавшись в шаль, оба уютно устраивались, чтобы перекусить и почитать: он – свои газеты и посвящённые законодательству книги, а она – романтические произведения, в чьи доводы уже давно не верила, но которые всё ещё служили ей неким убежищем. Северо жил одним днём, от предыдущего до следующего посещения дома семьи Чьен, единственной целью которых было увидеться с Линн. Нивее он уже не писал. Хотя и не раз брал в руки перо, чтобы признаться девушке, что любит другую, однако, уничтожал письма, так их и не отправив, потому что не мог подобрать слов, тактично объясняющих невесте о конце взаимоотношений и в то же время смертельно не ранящих последнюю. Вдобавок сама Линн никогда не давала ему повода, который мог бы послужить предпосылкой к воображаемому будущему рядом с ней. Они не заводили разговор о Матиасе, как, впрочем, и последний никогда не упоминал о Линн, и всё же создавалось впечатление, будто данный вопрос постоянно висел в воздухе. В доме своих дяди и тёти Северо остерегался даже намекать о своей новой дружбе с семьёй Чьен. Он полагал, что никто об этом и не подозревал, за исключением, пожалуй, надменного мажордома Вильямса, которому он не должен был ничего говорить, ведь тот, наверняка, знал об отношениях, равно как и обо всём остальном, что происходило в особняке. Вот уже два месяца Северо поздно приходил домой с неизменно идиотской улыбкой, казалось, приставшей к его лицу. Как-то вечером Вильямс отвёл молодого человека на чердак и при свете лампы на спирту показал тому завёрнутый в простыни тюк. Развернув его, мужчина увидел сияющую люльку.
- Она сделана из чеканного серебра, серебра, добытого в чилийских шахтах господ. Именно в этой колыбельке и спали все дети семьи, в которой я работаю уже давно. Если хотите, можете её взять, - вот и всё, что сказал тогда мажордом.