Страница 6 из 31
губами виска, хрипло произнес: - Твои губы произносят одно, а в глазах так и
плещется море страсти... Я ведь хорошо помню этот взгляд... не раз терял голову
из-за него... Ты уверена, что... ничего не чувствуешь ко мне? Ну же, Милка, будь
честна с самой собой...
Черт! Убить готова этого самовлюбленного мерзавца! Знает, подлец, какую силу
имеет этот его низкий, сексуальный голос, сильные, но такие нежные руки, в этот
самый момент ласкающие мою спину под джинсовой курткой. И когда он только
успел?.. Черт бы побрал этого засранца!
- Темный, не будь таким наивным, - хрипло произнесла я, его губы были совсем
близко. Я сделала попытку отвернуться. - Ты бесспорно неотразим, и сам об этом
прекрасно знаешь, но позволь другим девушкам или женщинам - не знаю, кого ты
там больше предпочитаешь - любоваться на эту неземную красоту. Я ею сыта по
горло. И оставь меня пожалуйста в покое. Мне учиться нужно.
Его взгляд стал ледяным, на скулах заходили желваки.
- Что-то ты стала много учиться, Милка. Может учитель приглянулся? Потянуло
на старичков, да?
- А если и так, тебе какое до этого дело? Я в твою личную жизнь нос не сую, так
что и ты не лезь в мою. Темный, у тебя гордость есть, а? Что именно в моих словах
тебе не понятно? Между нами все кончено. Я... я устала от тебя!
- Устала? - прорычал он, приблизив в плотную свое перекошенное яростью лицо. -
Значит, я тебя не устраиваю, да? А этот педик литературный - то, что надо? Или он
лишь очередная жертва ненасытной Милы?
- Да пошел ты! - в ответ процедила я и, не выдержав, замахнулась, чтобы залепить
ему пощечину, но Темный ловко перехватил мою руку и, заведя ее мне за спину,
практически прижался к моему телу своим. Какое-то время он свирепо дышал мне
в лицо, я сглотнула и попыталась отвернуться, но он взял меня за подбородок и
резко впился в мои губы жестким поцелуем. Я застонала от боли, и в следующую
секунду его хватка ослабла, а губы стали нежными и опьяняющими.
- Темный... - выдохнула я. - Темный, прошу тебя...
- Не проси, Мила... - прошептал он мне в шею, покрывая ее поцелуями. - Дай мне
напиться тобою до дна...
Я закусила губу, не веря, что это происходит со мной, а я не в силах противостоять
охватившему нас обоих желанию. Но если я не воспротивлюсь натиску Темного,
этот омут вновь поглотит меня. А во второй раз я вряд ли смогу вырваться из него.
Слишком болезненным был для меня наш разрыв, чтобы вновь возвращаться к
этому. Я не хочу... не могу... Ведь это все временно. Темный не умеет любить. Им
движет страсть, стремление обладать, стать победителем в этой борьбе, а потом он
уйдет... И я вновь останусь одна, не имея возможности даже оплакать свою
растоптанную любовь и разбитые мечты.
Нет, я не могу допустить этого!
Я сделала глубокий вдох и что есть сил оттолкнула Темного от себя, так что тот,
покачнувшись, с трудом удержался на ногах. В глазах, прежде полных желания и
страсти, я увидела сначала изумление, затем они почернели от ярости.
- Ты хорошо подумала? - прорычал он, схватив меня за локоть. - Вечно бегать я за
тобой не буду.
- Обойдусь, - я вырвала руку и сделала шаг назад. - Надеюсь, это все? Больше я
тебя не увижу?
- А ты так этого хочешь? - с горькой усмешкой произнес Темный.
Я промолчала, нахмурившись.
- Окей, Мила! - сверкнул он зубами. Его черты разгладились. - Пусть будет по
твоему.
- Спасибо, - коротко кивнула я и, подняв учебник, вновь принялась за зубрежку.
Когда я через пару минут подняла глаза, Темного рядом уже не было.
4
- Что вы скажете об Анне Карениной?
Арсений Валерьевич продолжал выпытывать мое мнение по поводу русских
классиков. Мнение это было весьма расплывчатым и неоднозначным.
- Ну... - я задумалась. - Дамочка эта не вызывает у меня симпатии. Она сама не
знает, чего хочет. То она восхищается мужем и уважает его, то испытывает к нему
отвращение. Вронского она любит какой-то... неуравновешенной любовью. Не
умеет контролировать свои чувства. Тихой ровной любви Вронского ей
недостаточно. Она хочет страсти, хождения по лезвию... А мать из нее и вовсе
никакая. Убить себя - это вообще маразм и безумие. Ей бы к специалисту
наведаться... А в то время были психиатры?
- Мила! - улыбнулся учитель.
- Честно, не понимаю, для чего вообще написана эта книга. Что в ней
поучительного? У Карениной этой на лицо какое-то психическое расстройство.
Всю книгу она ведет себя более чем неадекватно. Вронский... не знаю... смелый,
наверное, раз на глазах у всего света увел чужую жену. И незрелый, пожалуй.
Уехать на войну - с целью быть убитым, как я понимаю, - в то время, как у него
подрастает дочь... Из него тоже родитель вышел неважный. Единственный, с кого
стоит брать пример, это Каренин.
- Интересные выводы, Мила, - улыбнулся Арсений Валерьевич. - Продолжайте.
- В супруге Анны чувствуется сила, стержень... Он действительно любит жену, он
прекрасный отец, верный муж... Возможно, не красавец. Но глупа та женщина, что
клюет на смазливое личико и забывает спросить у возлюбленного "а ты вообще
кто?"...
Брови учителя взметнулись вверх.
- Что вы имеете в виду?
- Я имею в виду содержимое. А лучше всего за человека говорят его поступки. Вот
вы, - ткнула я пальцем в Арсения Валерьевича, - что бы вы сделали на месте
Вронского, когда умерла Анна?
- Сложный вопрос, - сдвинул брови учитель. - Я бы наверное... нашел себе кого-то
вроде Китти, женился бы на ней и... вместе мы бы воспитывали нашу с Анной дочь,
а потом бы у нас появились еще дети...
- Вот! Видите! Это поступки настоящего мужчины! А этот Вронский тюфяк. На его
фоне Каренин в абсолютном выигрыше. Хотя Толстой описывает его скучным и
рассудочным. Автор ставил себе цель высмеять в лице Каренина все высшее
общество, а в итоге сделал супруга Анны героем. Пойти против системы похвально,
только цель должна того стоить. А порыв Анны, я считаю, это не смелость. Это
слабость. Она пошла на поводу у своих чувств, попрала устои семьи, отказалась от
сына, а затем и от дочери. Слабая, неуравновешенная женщина... Получив то, что
хотела, не нашла в себе сил правильно этим распорядиться. Глупо.
- Хорошо. - Арсений Валерьевич какое-то время задумчиво на меня смотрел. - А
если бы выбор стоял перед вами: отпустить неверного супруга, дав ему развод,
или... оставить все, как есть. Что бы вы выбрали?
- Я бы отпустила, - ответила я, не задумываясь. - Держать кого-либо силой - даже
если это любимый человек - не для меня. Не люблю насилие во всех его
проявлениях.
- Но ведь Каренин поступил именно так. Может быть, даже на зло Анне. А
возможно из страха перемен и нежелания что-либо менять в своей устоявшейся
жизни.
- Он лишь пытался спасти свою семью. Не уверена, что поступила бы также. Но
этот его поступок характеризует его как глубоко нравственного и сильного
человека, чего не скажешь об Анне и Вронском.
- А вы не находите смелым поступок Анны? Ведь она бросила вызов всему
обществу.
- Смелым - нет. Эгоистичным - да.
- Вам сколько лет, Мила? - улыбнулся учитель. - Шестнадцать или сорок пять?
- А разве это имеет значение? - улыбнулась я в ответ. - Мудрость приходит с
возрастом, но иногда возраст приходит один. Слышали о таком?
- Значит, вы считаете себя мудрой?
- Неглупой - уж точно, - вскинула я голову. - Не такая уж я и невежда. Или вы
думаете иначе?
- Мила, - захлопнув книгу, Арсений Валерьевич сцепил пальцы в замок, - мы
занимаемся около месяца, и я не устаю поражаться вашему уму... и то, как вы