Страница 2 из 24
Пашка вздохнул и огляделся. Так, теперь направо, до развилки межлинейника. Гермодверь там сталкеры еще в прошлом году насквозь пробили. Туда метров семьдесят, не больше. Пашка принялся прыгать со шпалы на шпалу. М-да, таким макаром до «Северного полюса» не скоро доберешься! А если он не успеет туда до пятницы, вот тогда и начнутся серьезные проблемы…
Сзади послышался гудящий шум. Что это еще такое?! Он оглянулся. Странно. Ускорил шаг, точнее – неуклюжие прыжки. Шум усилился. Пашка нахмурился. Не может быть! Приложил руку к рельсу. Тот дрожал! Черт, не может быть! Пашка кинулся бежать, уже не обращая внимания на беспощадную боль в ноге. Если он не успеет добраться до ответвления туннеля, то…
Гудок. Резкий, вибрирующий гудок. Он в клочья разорвал тишину туннеля, ударив Пашку в спину. И свет. Тугой луч света осветил бегущего испуганного путника, жалкого и обреченного. Узкая трепещущая тень от него протянулась далеко вперед – абсолютно черная, пустая и безмерно холодная…
Сзади явственно грохотал поезд! Точнее, призрак поезда, потому что настоящие поезда здесь ходить не могли. И это было плохо, просто паршиво. Пашка отлично помнил напутствие странникам метро: «И да не встретить тебе призрака поезда». Но шансы уцелеть были. Невысокие, но выше нуля. Убежал же Билько-младший пару месяцев назад! Правда, начал заикаться после этого, ну так что? Парню всего пятнадцать, да и крепким здоровьем он никогда не отличался.
Пашка мчался во весь опор, прыгая по шпалам, словно очумелый сайгак. Грохот сзади нарастал, но оглянуться не стоило даже пытаться. Тут бы, братцы, не споткнуться! Если упадешь – все, верная смерть, а то чего и похуже. Говорят, что когда призрак поезда настигает несчастного, то…
Поезд снова подал сигнал, хлестко ударивший его в барабанные перепонки. Нет, останавливаться эта живая железяка явно не собиралась. И она не предупреждала. Она торжествовала, она жаждала крови! Его крови, Пашкиной! Монстр собирался заполучить его душу. И вот это было даже не паршиво, а совсем плохо.
Сердце готово было выскочить из груди, дыхание сперло, и леденящий ужас начал овладевать им. Перед глазами плыли черные круги. Вокруг все дрожало, звенело, грохотало, тени прыгали по стенам и шпалам, словно ополоумевшие привидения. Он уже чувствовал затылком жаркое дыхание локомотива, его мерзкую ехидную ухмылку. До развилки осталось всего ничего. Нужно еще поднатужиться, еще!
– Врешь, не уйдешь, паршивец эдакий! – фыркая и отдуваясь, взревел поезд. – Стоять, поганый мальчишка!
Железнодорожное полотно перед ним внезапно вздулось высоким холмом до потолка, рельсы со звоном лопнули, и шпалы осыпались вниз, будто детали детского конструктора. Бежать было некуда. Пашка остановился, надрывно дыша, и медленно развернулся к несущемуся на него сатанинскому поезду. Он уже догадывался, что происходит. Комок трепещущего ужаса медленно отступал, растворяясь в небытии. Ну, все как обычно. И, наверное, снова будет больно.
– Ну давай же, иди ко мне, кусок ржавчины! – сжав кулаки, с вызовом крикнул Пашка и криво ухмыльнулся.
Оскалившись в злобной усмешке, поезд загудел, зарокотал и еще быстрее завертел колесами, высекая ими снопы искр. Миг – и это уже были не колеса, а мохнатые лапы с длинными загнутыми когтями – призрак наконец-то обрел свой истинный облик. Вспыхнув невыносимо ярким светом, он грудью налетел на Пашку и разорвал его в мелкие клочья.
Дикая боль на миг пронзила его улетучивающееся сознание, все затрепетало, закружилось в демоническом вальсе; бесконечный миг – и свет померк. Пашки больше не было. Он бесследно исчез. Все как прежде.
Кровь и плоть, превратившиеся в облако плотного тумана, медленно оседали в искореженном от столкновения туннеле. Наступила полная тишина.
– …Паша! Паша! – кто-то с силой тряс его за плечо. – Да просыпайся же ты, ну?!
Пашка застонал, приоткрыл один глаз и оттолкнул сестру.
– Все, все! – проворчал он с досадой. – Проснулся я…
– Ну, слава богу! – Ольга вздохнула и по своему обыкновению внимательно посмотрела на него. – Слушай, эти кошмары скоро доконают тебя. Ведь с каждым разом все хуже и хуже, дольше и дольше… А?
– Сам разберусь, – пропыхтел Пашка, протирая глаза. – Сколько уже там?
– Девятнадцать семнадцать, между прочим. Ты, кажется, на встречу какую-то собирался.
– Да-да, спасибо! – попытался улыбнуться он и вытер со лба проступивший пот. – Встаю.
Ольга, качая головой, вышла из комнаты. Называется, прилег прикорнуть… Пашка еще несколько секунд пялился в потолок, успокаивая дыхание. М-да, жуть-то какая в самом деле. И в который раз одно и то же! Надо с этим что-то уже делать.
Настроения никакого не было. Впрочем, встреча есть встреча. Он встал, умылся ледяной водой и еще некоторое время стоял у зеркала в прихожей, мрачно рассматривая свое отражение: худощавый шатен чуть выше среднего роста с небольшой головой и мелкими чертами лица, серыми глазами, ямочками на щеках и при этом мужественным, почти квадратным подбородком. Волосы его немного вились – Ольге это очень нравилось, и она часто теребила его за чуб, однако пару дней назад Пашка довольно коротко подстригся, за что подвергся жесткой критике в шутливой форме, следствием чего стало ее новое определение брата как «милого уголовничка».
Он вздохнул и попытался самому себе улыбнуться. Вышло довольно вымученно.
– Знаешь, – подала голос сестра, выйдя из кухни с солидным бутербродом в руке, – все-таки сходил бы ты в полицию, мало ли что. Напишешь заявление, а там…
Пашка устало отмахнулся. Этот разговор она начинала почти каждый день. Достала уже! И ведь постоянно ест, жует, жрет и толстеет день ото дня… Ну, понятное дело: нервы, развод, возвращение на постоянное местожительство к брату, у черта на куличках…
– И ко мне в поликлинику загляни, – продолжала Ольга, – сделаем электроэнцефалограмму, мозги твои проверим… Дело-то серьезное!
О, теперь ЭЭГ. Как же без нее! Только какой в ней смысл, как она сможет помочь ему? Внезапно забытые им два с половиной месяца вдруг с радостным криком выпрыгнут из темных глубин его темного, измученного кошмарами подсознания? Сомнительно. Однако пока не обследуешься, сестра не отстанет. Пожалуй, так и стоит сделать. Эти сны скоро доконают его.
– Зайду, зайду, как время будет, – пообещал он. – Знаю, что серьезное.
На этот раз Ольга не стала утверждать, будто месяц назад Пашка уже был у нее и делал эту самую ЭЭГ, и тем самым выводить его из себя, потому что он этого в упор не помнил…
Пашка прошел в свою комнату, быстро оделся и вышел из дома. В лицо пахнуло теплым, плотным вечерним воздухом, напоенным ароматами цветов, зелени, нагретого асфальта и варящегося кем-то из жильцов борща. На улице уже почти царствовало лето, хотя формально до него еще оставалось больше недели.
Он заспешил через дворы к проспекту Большевиков. Они встречались с Тимохой и его знакомой в кафе у станции «Новочеркасская». Пожалуй, стоило воспользоваться метро – наиболее дешевым и быстрым способом передвижения по Санкт-Петербургу, по крайней мере, в час пик. Перейдя проспект, Пашка запрыгнул в первый же подвернувшийся автобус, идущий до станции «Улица Дыбенко», и предался своим невеселым мыслям.
– Ой, какие люди! – делано засуетился Тимоха, завидев его в дверях кафе, и замахал руками: – Паша, Паша, мы здесь!
Пашка, уворачиваясь от пьяного мужика, направляющегося на улицу, ухмыльнулся – не заметить своего полного раскрасневшегося друга в круглых очках и с взлохмаченными волосами было просто невозможно. А сидящую рядом с ним хрупкую брюнетку с длинной косой и белоснежной кожей и подавно. Он подошел к ним и поздоровался, пытливо разглядывая незнакомку, скромно потупившую взгляд. Это она, что ли, экстрасенс? Что-то не похоже. Тимоха говорил, что его новая подруга то ли цыганка, то ли родом с Северного Кавказа. Второе было более вероятно.
– Наше вам с кисточкой! – манерно поклонился толстяк и повернулся к спутнице: – Знакомься – это Заира!