Страница 31 из 308
Слабая материальная обеспеченность многих приходских священников, как считает К. Хейг, вызывала по отношению к ним в массе народа скорее сочувствие, а не антиклерикальные настроения. К тому же приходские священники чаще всего были родом из этих же мест или даже из этого прихода. Только верхушка церкви жила жизнью, похожей на образ жизни знати или верхушки джентри, что создавало предпосылки для отчуждения между ними и простонародьем. Основной социальный водораздел в английском обществе в XVI в., утверждает К. Хейг, пролегал между лицами, обладавшими собственностью и теми, кто её не имел, и даже не между духовными и светскими лицами.
К. Хейг призывает осторожнее относиться к использованию в качестве исторических источников антиклерикальных литературно-художественных произведений, например, стихотворений Джона Скелтона, поэм Джерома Барлоу «Похороны мессы» (Burial of the Mass), Саймона Фиша «Мольба нищих» (Supplication for the Beggars), Уильяма Тиндейла «Практика прелатов» (Practice of the Prelates). Эти произведения были образцами пристрастной пропаганды, а трое последних авторов были вдобавок сторонниками лютеранства. Стихотворения Джона Скелтона были написаны в 1521–1522 гг. против кардинала Уолси. Относительно же мотивов появления произведений, написанных сторонниками лютеранства, у консервативных епископов были основания считать их результатом лютеранского заговора{279}.
К. Хейг также обращает внимание, что жалобы на духовенство, представленные реформационному парламенту в 1529 г., были выдвинуты особыми группами, имевшими свои специфические интересы, и видную роль в этом играла компания торговцев шелком и бархатом (Mercers' Company), которая была втянута в споры с кардиналом Уолси о налогообложении и своих торговых привилегиях. Сам религиозный вопрос в 1529 г., считает Хейг, обострился ещё и в связи с критикой в адрес Уолси. Уолси стремился сосредоточить в своих руках утверждение завещаний, якобы брал за это высокую плату, но заметного подтверждения этого где-либо найти не удается, хотя отсутствие таких свидетельств может быть объяснимо. В 1529 г. в связи с церковными делами парламент принял Акт о мортуариях (the Mortuaries Act: mortuaries — взнос священнику на помин души покойника, мог доходить до одного фунта или даже больше, но этот взнос брали не всегда, бедных стремились освободить, и споры об этом в целом были редкими), Акт о плюралитетах (the Pluralities Act), Акт о завещаниях (the Probate Act). Плюралитет в церкви по количеству случаев увеличился скорее в правление Елизаветы, и к этому же времени, а не к периоду до Реформации, относится наиболее активная его критика, как и критика за пренебрежение пасторскими обязанностями. Плата за утверждение завещаний была относительно большей для тех, кто обладал движимым имуществом, от этого страдали торговцы. Особых злоупотреблений на территории Англии по взиманию этого платежа, считает К. Хейг, тоже не было, а бедных освобождали от этих платежей. После принятия этих статутов 1529 г. в суде казначейства (the Exchequer Court) были рассмотрены 210 дел с обвинениями духовных лиц в соответствующих нарушениях, но только 14 из них были доведены до обвинения, поскольку основная масса обвинений была выдвинута доносчиками и смутьянами. Далее в течение 1530-х гг. в Лондоне выдвигались подобного рода обвинения лишь против семи священников{280}.
К. Хейг призывает также пересмотреть оценку историками парламента 1529 г. как антиклерикального{281}: парламент этого года в целом утвердил 26 законопроектов, из которых только три относились к религиозным делам, а остальные регулировали вопросы уголовного права, аренды земли, торговли, и характеристика парламента как антиклерикального, по его словам, даже вызывает недоумение. В реформационном парламенте законопроекты, подготавливавшие выход церкви Англии из-под власти Рима, как обращает внимание К. Хейг, не проходили беспроблемно. Билль об отмене аннатов прошел даже через палату общин с большими трудностями лишь после того, как Генрих VIII заявил, чтобы те депутаты парламента, кто против этого билля, встали для подсчёта, что воспринималось как королевская угроза. В 1533 г. при обсуждении законопроекта о запрещении апеллировать к папе из Англии английские купцы опасались ответных дискриминационных мер в торговле со стороны испанского короля и германского императора Карла V{282}.
Вопросы о том, что представлял собой предреформационный антиклерикализм, вызывает также документ, обсуждавшийся в парламенте 1532 г. — «Мольба общин против служащих церковных судов» (Commons Supplication against the Ordinaries){283}, в составление которого был вовлечен Томас Кромвель. Дж. Элтон считал, что этот документ был внесён в палату общин Томасом Кромвелем, чтобы поднять новую волну протестов и осуществить задуманную атаку на церковные суды, с применением к парламентариям запугиваний и манипуляций{284}. Можно предполагать, что Кромвель пытался использовать палату общин, чтобы побудить Генриха VIII к проведению более радикальной политики в церковных делах{285}.
В тексте «Мольбы» было выдвинуто обвинение против церковных судов в том, что они действуют медленно, неэффективно, дороги, ведут производство так, чтобы получить максимальные прибыли для служащих там должностных лиц, а не добиться справедливого разрешения дела для тяжущихся сторон, но все эти обвинения было трудно обосновать конкретными фактами. Звучали также жалобы на дороговизну процедуры получения церковного бенефиция, непотизм епископов, на то, что во время уборки урожая было слишком много церковных праздников{286}. Епископы, признавая отдельные недостатки в деятельности церковных судов, считали саму по себе их систему справедливой. К. Хейг высказывает мнение, что действительной основой этой критики церковных судов был страх ряда мирян перед преследованиями за ересь: в 1531–1532 гг. прокатилась целая волна сожжений за ересь, причем пострадали образованные представители духовенства, лондонцы, а не неграмотные лолларды, и возникали мысли, что церковь пытается этими репрессиями подавить критику в свой адрес.
От критики церковных судов очевидно выигрывала одна группа — юристы общего права. Как отмечает К. Хейг, по не вполне понятным причинам ещё с начала XV в. наблюдался упадок в объеме производства дел вестминстерских судов Королевской скамьи (King's Bench) и Общих тяжб (Common Pleas). Временами объём производства в этих судах опять несколько увеличивался, но как раз в 1520-е гг. была полоса кризиса, и юристов общего нрава в эти годы по количеству было больше, чем находилось дел для них. Конкурентами юристов общего права были Звездная палата, Канцлерский суд. Суд консистории в Кентербери тоже рассматривал массу дел, связанных с долгами, нарушением контракта (под рубрикой «нарушение веры»), которые раньше рассматривались в Суде общих прошений (Common Pleas){287}. Так что появление «Мольбы» в парламенте, где были широко представлены юристы общего права, видимо, было тактическим приёмом в борьбе с церковными судами{288}.
Авторитет церковных судов был поколеблен ходом Реформации, но он был довольно высок в предреформационный период, когда явка в суды была очень высокой — от 75% и выше, в то время как к началу XVII в. средний по стране уровень явки в церковные суды составлял 40%. Реформация изменила отношение к церковным судам в народе, по словам К. Хейга, от «уважения с ворчанием» до широко распространившегося пренебрежения церковными судами{289}.