Страница 171 из 308
Исследователи высоко оценивают уровень прозы и сатиру в трактатах Мартина Марпрелата, отмечая не только их идейное содержание, но и литературные достоинства. Памфлеты широко распространились и пользовались популярностью, так что для полемики с ними церковные власти даже наняли профессиональных юмористов Нэша и Лили{1873}. Но многим умеренным пуританам не понравился стиль трактатов — слишком вольный и развязный, способный спровоцировать церковные власти на ответные репрессивные меры, что и последовало. Нападки в трактатах сосредоточились на тех, кто был наиболее активным противником пресвитериан в англиканской партии, причем авторы памфлетов пытались обличать ещё и человеческие пороки в лице представителей церковной администрации. Уитгифта авторы обвинили в гомосексуализме, приписав ему в любовники Эндрю Перна, главу колледжа Петерхауз в Кембридже, который подолгу жил у него в гостях в Ламбетском дворце и умер там же в 1586 г. — оба они были холостяками. Ричард Бэнкрофт был обвинён в том, что мошенничает при игре в карты{1874}. К. Хилл приводил в связи с этим слова Ф. Бэкона, который не был врагом пуритан, но его позиция была показательна для политически мыслящей английской элиты: «В последние годы, когда среди них (имеются в виду пресвитериане — В.Е.) появились и такие, которые утверждают, что согласие светских властей с их деятельностью вовсе не обязательно, когда они группируются в своих «классах» и собирают подписи, когда они опустились до таких низких средств, как дискредитация управления церковью публикацией нелепых пасквилей, когда они заставляют многих подданных сомневаться в принесении клятв, которые составляют один из фундаментов правосудия и в этой стране, и везде… стало ясно, что тут нет дел, связанных с совестью, а только фракция и раскол»{1875}.
Особенностью позиции Марпрелата было и то, что авторы памфлетов в общем беззлобно относились к прозвищу «пуританин». В этом историки видят начало изменения отношения пуритан к этому термину, который раньше однозначно трактовался ими как уничижительный и оскорбительный. Пуританских священников стали теперь называть ещё и «мартинистами». Публикация памфлетов не предотвратила упадка пресвитерианского движения в последующие годы, поскольку изменить строй управления церковью не удалось, но трактаты заняли определенное место не только в английской церковной истории, но и в английской литературе{1876}.
Историки отмечают также, что в конце 1580-х — 1590-е гг. церковь Англии через одного из приближённых архиепископа Уитгифта и лорда-канцлера Хэттона, Ричарда Бэнкрофта (1544–1610), каноника Вестминстерского аббатства, в последующем ставшего архиепископом Кентерберийским (1604–1610), повела пропагандистскую кампанию против пресвитериан, обвиняя их в преследовании корыстных материальных интересов при выдвижении своих планов церковного переустройства по женевскому образцу. Бэнкрофт в своих трактатах «Обзор притворной священной дисциплины» и «Опасные позиции и деятельность» обличал пуритан, говорил об их связи с определенными фракциями знати и джентри, мечтающими поживиться за счёт нового грабежа церкви. Остальное же имущество, заявлял Бэнкрофт, пуритане направят на содержание своих пресвитериев. П. Мак-Грат отмечал, что Бэнкрофт, по сути дела, первый стал публично говорить, что имеются и экономические мотивы в том, почему светские лица причисляют себя к пуританам: по его словам, «это было точное, хотя и не вполне справедливое определение двух лиц английского пуританизма»{1877}.
Большой вклад в полемику с пресвитерианами внесли также Ричард Козин со своим трудом «Апология судопроизводства и юрисдикции в церковной сфере», где он защищал клятву ex officio и церковные суды, Томас Бильсон и его книги «Вечное управление Христовой церкви» и «Краткое рассуждение, доказывающее божественность епископата», Мэтью Сатклифф, выступивший с «Трактатом о церковной дисциплине» и сочинением «Дополнительный ответ на одну клевету». Сатклифф показал шаткость утверждений о том, что пресвитерианский план церковного устройства опирается на Св. Писание, поскольку сами пресвитериане не имели о нём единого понятия и не могли договориться, и заявлял, что они «ставят монарха под власть группы клоунов и оборванцев, именующих себя церковными старостами». Непоследовательны были пуритане, на его взгляд, и в вопросе о плюралитетах в церкви, поскольку среди них были такие, кто сам занимал не один приход{1878}.
К рубежу 1580–90-х гг. исследователи относят первые заметные проявления взаимодействия пуритан и юристов, поскольку историки находили у них немало общего, прежде всего в том, что многие из тех и других принадлежали к формировавшемуся среднему классу Англии, и к тому же в начале XVII в. бывало, что пуританин и юрист объединялись в одном лице{1879}. Юристы уже поняли, что изменить церковное устройство легальным способом в соответствии с пуританскими планами вряд ли удастся, поэтому они лишь поднимали частные вопросы, пытаясь обнаружить слабые места в действиях церковных властей. В парламенте 1589 г. юристы обращали внимание на сомнительность применения против пуритан клятвы “ex officio mero”, которая принуждала человека свидетельствовать против себя, на случаи приостановки в служении и аресты пуританских священников, пытаясь трактовать приход как разновидность фригольда, что дало бы возможность рассматривать попытку лишить священника доходов от службы в приходе как незаконную. Все эти действия властей никакими законами прямо не предписывались — тут был простор для судебного состязания, но юристам не удалось добиться заметных результатов{1880}.
Ослабление и распад пресвитерианского движения историки датируют 1589–1590 гг. Зимой 1589–1590 гг. в Суде Высокой комиссии были допрошены десятки священников с целью выстроить насколько возможно более полную картину деятельности тайной организации пресвитериан, о которой власти имели уже некоторое представление. Большинство вызванных на допросы духовных лиц враждебно относились к намерениям преследователей, но были также исключения, так что удалось найти тех, кто мог выступить в качестве свидетелей. На основе их показаний был определён круг тех, кого можно было выводить на открытый суд, и была арестована группа пуританских священников из 9 человек, самым известным из которых был Томас Картрайт.
Материалы этого судебного процесса, который начался 13 мая 1591 г., сохранились в Государственном архиве Великобритании и являются одним из важных источников по истории деятельности организации пресвитериан. Власти пытались представить действия пуритан как государственное преступление. Утверждалось, что «Книга Дисциплины» и «классы», на которых она обсуждалась, представляют собой бунтовщическую попытку взять на себя власть в церковных делах, которая принадлежит королеве как главе церкви. Вменялось пуританам в вину и то, что они хотели создать свою церковь и исключали их неё тех, кто не подчинялся их «дисциплине»{1881}.
П. Коллинсон показал, что помогавшие пуританам юристы очень удачно построили ведение защиты, и она во многом удалась. Основным тезисом, который выдвинул защищавший пуритан Николас Фуллер, была мысль о том, что Генрих VIII с началом Реформации отменил старое каноническое право, которым регулировалось положение и устройство церкви, так как оно противоречило общему праву королевства Англии. Деятельность комиссии по выработке нового канонического права так и не была завершена, новое право нигде не сформулировано и не прошло законодательного утверждения, так что до сих пор не появилось правовой основы для существующей системы церковного управления. Поэтому пуритане, планируя создание отвечавшей их интересам системы церковного устройства, ничего не нарушали, поскольку они действовали в правовой и конституционной пустоте. Максимум того, что можно вменить в вину пуританам — это то, что они самочинно готовили законопроект о церковном устройстве в стране, но это не преступление — ведь совсем не обязательно всем сообщать о том, что кто-то занимается подготовкой законопроекта. Представленные же против пуритан показания свидетелей не отражали серьёзности обвинения, и создавалась натянутость в ходе судебного разбирательства{1882}.