Страница 104 из 308
В то же время, отмечает П. Коллинсон, во второй половине XVI в. в среде духовных лиц распространилось сутяжничество, которое ранее не было в такой степени характерно, когда, например, слушались судебные дела о том, должен ли священник за свой счёт кормить церковный хор завтраком на Пасху и Рождество{1100}. Наряду с влиянием на возникновение таких казусов сложного материального положения многих священников, современники объясняли возросшую щепетильность духовных лиц влиянием Реформации. Более острой стала критика священниками прегрешений и моральных проступков прихожан, чем особенно отличались пуритане, нередко создавая напряженность в приходах. При этом П. Коллинсон полагает, что проповеди пуританских священников не всегда только лишь раскалывали приходы — пуританские священники иногда бывали миротворцами. Исполнение миротворческих функций, возможно, было одной из важнейших задач священников в приходе в XIV–XVII вв.{1101}.
Важной работой П. Коллинсона стало написание современной биографии архиепископа Кентерберийского Эдмунда Гриндела (1575–1583), в которой проявились симпатии либерального британского историка к умеренным пуританам, стремившимся во второй половине XVI в. к дальнейшим реформам в церкви Англии с тем, чтобы приблизить её распорядки к швейцарским реформированным церквам{1102}. Относительно Гриндела в английской исторической литературе высказывалось мнение, что он был слабым администратором и его назначение было ошибкой для церкви{1103}. Коллинсон же, отмечая, что деятельность Гриндела была предметом полемики среди историков, решительно возражает мнению, что Гриндел был человеком слабым и податливым, но не соглашается также с безоговорочным причислением Гриндела к пуританам, о чем писал историк начала XX в. У.Х. Фрер{1104}. По словам Коллинсона, «Гриндел был образцовым деятелем английской Реформации в её самой творческой фазе. Он стремился сочетать опыт европейских реформированных церквей с традиционными структурами и институтами формирующейся англиканской церкви, при этом сдерживая спонтанные проявления намерений радикалов. Он стремился раскрыть потенциал англиканской церкви»{1105}. Восприимчивость Гриндела ко всему конструктивному, что могло исходить от радикалов, П. Коллинсон объясняет тем, что самое большое влияние при формировании его религиозных взглядов оказал на будущего архиепископа страсбургский реформатор Мартин Буцер, занимавший при Эдуарде VI кафедру богословия в Кембридже. Сам Гриндел во время пребывания в эмиграции многое видел в Европе, что давало материал для размышлений, сопоставлений и выбора лучшего из опыта европейских протестантских церквей{1106}.
В 70–80-е гг. XVI в. пуританизм стал приобретать черты институционального оформления в рамках церкви Англии посредством использования особых собраний духовенства, преимущественно пуритански ориентированного, под названием «пророчества». Практика «пророчеств» исходила из примера европейских реформированных церквей, а в конечном счете восходила к тексту апостола Павла: «И пророки пусть говорят двое или трое, а прочие пусть рассуждают… Ибо все один за другим можете пророчествовать, чтобы всем поучаться и всем получать утешение» (Первое Послание к Коринфянам, 14:29,31){1107}. Впервые эта практика стала использоваться в Цюрихе, где «пророчества» стали частью подготовки священников, что восприняли также кальвинисты. Исследователи отмечают появление «пророчеств» в Англии ещё в период правления Эдуарда VI. В правление Елизаветы они в начале 1560-х гг. возродились в Лондоне и стали распространяться по графствам, так что в них иногда принимали участие епископы и, что стало английской особенностью этого института, интересовавшиеся богословием пуритански настроенные светские лица.
Как считает П. Коллинсон, «пророчества» принадлежали скорее «пуританской церкви внутри церкви», чем официальной англиканской церкви, и были в ней чем-то средним между законной и незаконной практикой. Епископы стремились поставить их под контроль как регулируемую форму подготовки епархиального духовенства, назначали председателей «пророчеств», сами выступали на их заседаниях. Коллинсон полагает, что «пророчества» могли уживаться с епископальным строем церкви и вписывались в епархиальную структуру, а современники и некоторые исследователи преувеличивали подрывное влияние этих органов, так как их строй мог обходиться без епископов, чьи полномочия были внешними, неорганичными по отношению к ним{1108}.
Существование «пророчеств» очень хорошо согласовывалось с выдвигавшимися сторонниками дальнейших религиозных реформ при Елизавете из числа пуритан планами создания меньших по размеру епархий, поскольку они считали, что большие епархии не дают возможности духовенству активно вести назидательную пропаганду среди населения. Епархии делились на деканства, в основном совпадавшие по границам со средневековыми сотнями. Ещё приехавший в Англию в правление Эдуарда VI реформатор Страсбурга Мартин Буцер выдвигал план создания должности сельского декана, который мог бы выполнять обязанности суперинтенданта. При таком сельском декане и могли существовать «пророчества», объединявшие местное духовенство, способные выполнять также функции церковного суда, так как заседавшие здесь духовные лица знали население и его моральный качества. Учитывая, что «пророчества» посещали светские лица, данная система церковного управления усиливала светское влияние в церкви — устанавливались контакты церковной администрации с мировыми судьями графств, и рабочей единицей системы церковного управления могло бы стать графство, а не епархия. Такая система соответствовала интересам влиятельных элементов в графстве, будь то джентри или начинающие предприниматели капиталистического типа, и, очевидно, частично она функционировала там, где утверждались «пророчества». Но «пророчества» стали претендовать и на определённую долю властных полномочий в епархии, вмешивались в светские дела, претендуя на то, чтобы быть наставниками также и для знати, что уже вызывало ассоциации с кальвинистским пресвитерием{1109}. То, что в стране было возможным существование «пророчеств», сделало пуританское движение более умеренным. А.Ф. Скотт Пирсон считал «пророчества» прообразами пресвитериев современного типа, существующих в этой деноминации в Англии{1110}.
Елизавета в июне 1576 г., опасаясь подрывных последствий для существовавшего церковно-политического устройства в стране, потребовала, чтобы архиепископ Гриндел запретил проведение «пророчеств», но Гриндел не хотел этого делать, собирал среди епископов благоприятные отзывы о деятельности этих органов. Из 15 согласившихся высказаться по этому поводу епископов только четверо прислали неблагоприятные, враждебные отзывы{1111}.
К доводам Гриндела в защиту «пророчеств» королева прислушиваться не стала и велела ему своей властью начать их ликвидацию. В течение нескольких месяцев Гриндел испытывал внутреннюю борьбу, но в итоге его личные убеждения перевесили религиозно-политические соображения, и он решил в письме королеве в декабре 1576 г. сообщить ей, что подавить существование «пророчеств», очевидно полезного института для церкви, ему не позволяет совесть, заявив при этом, что он, скорее, оскорбит светское величие королевы, чем небесное могущество Бога. Некоторые формулировки в письме Гриндела в то время производили особенно большое впечатление: «Помните, мадам, что Вы всего лишь смертное существо … и хотя сделали немало хорошего, если до конца не останетесь верной, то не можете быть благословлены». При этом Гриндел не претендовал на католическую позицию, согласно которой, церковная власть выше светской, признавал, что получил пост от королевы и выражал готовность уйти в отставку{1112}.