Страница 97 из 132
Особенно наглядно это проявилось в XVI в., когда произошло значительное расширение масштабов и сферы торговли лондонских олдерменов. Применительно к данному столетию есть веские основания говорить о связи отдельных представителей деловой среды Лондона с процессом становления нового, организованного на раннекапиталистических принципах, производства. Столичные деловые люди не только широко включились в экспорт изделий английской промышленности, но и снабжали привозным сырьем целые ее отрасли, возникавшие на раннебуржуазных основах: сукноделие, хлопчатобумажное производство, кораблестроение, горнодобывающая и металлургическая промышленность. Кроме того, отдельные олдермены второй половины XVI в. принимали участие в организации различных пиратских предприятий и колониальных экспедиций, вкладывая в них немалые средства, но и извлекая колоссальные прибыли.
Не менее важной сферой экономической деятельности лондонских купцов XIV–XVI вв. были кредитные операции, связывавшие их с представителями самых разных социальных групп. Деловые люди Лондона ссужали деньгами купцов из ливрейных компаний и ремесленных мастеров столицы, а также провинциальных купцов, церковников, дворян и королевскую власть. Столь широкие социальные коммуникации не только отражают степень финансового могущества данной социальной общности, что, безусловно, важно, но и показывают уровень развития хозяйственных связей между городами и регионами Англии, а также характер и масштабы социального взаимодействия разных сословных и внутрисословных групп.
Признавая приоритетное значение торгово-финансовой деятельности в структуре хозяйственных занятий деловых людей, включая олдерменов, Лондона XIV–XVI вв., необходимо отметить, что многие из них были также владельцами земли и разнообразной недвижимости в городе и различных графствах Англии. На протяжении рассматриваемых столетий капиталы, полученные от торговли, богатейшее лондонское купечество активно вкладывало в приобретение земли и прочей недвижимой собственности. Это было вызвано разными факторами: особым значением именно земельной собственности в условиях XIV–XVI вв., соображениями социального престижа, необходимостью уменьшить экономические риски и обеспечить поступление гарантированных доходов, продуктов питания и сырья.
Есть все основания говорить о том, что применительно к городу речь должна идти, скорее, о преимущественно коммерческом по своему характеру домовладении. В частности, олдермены арендовали не столько участки земли, сколько помещения, приносившие в городе значительный доход, — лавки, гостиницы, жилые дома, мастерские, верфи. Земля же в случае аренды использовалась, чаще всего, под застройку.
Владельческие права купцов-олдерменов на недвижимость в городе и графствах были в основном трех видов. Это — феод (фактически приравненный к городскому держанию), аренда (олдермены сдавали в аренду и сами арендовали объекты городской недвижимости у дворян, монастырей и бюргеров: купцов и мастеров) и частная собственность, укреплявшая свои позиции на протяжении XIV–XVI вв. Основными методами приобретения недвижимой собственности олдерменами и в городе, и за его пределами в течение всего рассматриваемого периода были наследование, покупка и заключение браков с богатыми наследницами из дворянских семей.
Сделки в сфере землевладения, заключавшиеся столичными купцами-олдерменами, охватывали широкий социальный спектр: представителей различных категорий горожан (купцов, мелких торговцев, ремесленных мастеров), дворянства, церкви и монастырей. При этом олдермены не только укрепляли свое положение в городском хозяйстве, но отчасти создавали для себя довольно опасных конкурентов, особенно в лице церкви и монастырей, и неизбежно вступали в зону конфликта с ними. В полной мере этот конфликт проявился во второй трети XVI в., когда могущественные купцы Лондона активно включились в широкомасштабные мероприятия королевской власти по распродаже секуляризованных церковных и монастырских имуществ.
В XVI столетии в структуре внегородской недвижимости деловых людей появляются качественно новые явления: «пастбища», «огороженные пастбища», «фермы». Очевидно, что представители крупного купечества стремились выгодно использовать земли для получения прибыли от передового в техническом отношении земледелия, тесно связанного с рынком и специализировавшегося либо на поставках шерсти для суконной промышленности, либо на товарном производстве зерна, мяса, сыра, молока и других продуктов и организованного на капиталистических фермерских началах. Стремясь к получению новых прибылей, которые в то время давало, прежде всего, овцеводство, фермеры-купцы XVI в. включались в огораживания наряду с «новым дворянством». Трудно определить масштабы, сферу распространения новых форм производства, их место и значение в структуре занятий купцов-предпринимателей, но сам факт их существования не вызывает сомнений.
В XVI столетии наглядно проявилась тенденция, наметившаяся еще в XIV–XV вв., — тенденция к буржуазному перерождению части элитарного лондонского купечества. Деловые люди в значительной своей массе оказались теснейшим образом связанными с новыми процессами, происходившими в английском обществе, они, как правило, сумели войти в эти новые условия, и использовать их в своих интересах и, безусловно, в интересах динамично и подчас противоречиво развивающихся раннебуржуазных отношений.
Наряду с этим нельзя не признать тенденции к аноблированию деловых людей Лондона, прежде всего, из числа олдерменов. Следует принять во внимание неоднократно упоминавшееся постановление мэрии от 1525 г., закрепившее возросшее значение земельной собственности в структуре имущества экономической и политической элиты Лондона.
Видимо, богатейшие купцы стремились застраховать себя на случай неудачного хода дел, вкладывая средства в недвижимость. Не стоит забывать, что именно земля обеспечивала общественное признание и право на власть. Можно предположить также, что, возводя дворцы и приобретая усадьбы, деловые люди были склонны подчеркнуть свою возросшую социальную значимость, что отражает их ценностные установки.
Помимо приобретения земельной собственности олдермены стремились всячески подчеркнуть благородство своего рода, обзаводились фамильными часовнями, гербами, изображение которого помещали на щитах, одежде, особо ценных кубках, блюдах и чашах. Кроме того, лондонские олдермены и их родственники стремились не отстать от дворян в роскоши одежды, в убранстве жилища, в некоторых элементах поведения (например, пристрастие к охоте).
Тенденция к аноблированию проявилась и в получении купцами рыцарского звания, в посвящении в рыцарское достоинство, что способствовало не только повышению социального статуса представителей купечества, но и пополнению «нового дворянства» за счет наиболее богатых и влиятельных горожан.
Многие купеческие семьи Лондона были связаны брачными узами с представителями английского дворянства. Это способствовало установлению тесных родственных и деловых связей между столичными деловыми людьми и английским дворянством (прежде всего, с джентри), служило реализацией тенденции к аноблированию, существовавшей, по меньшей мере, с середины XIV в. Нельзя игнорировать того, что сыновья и внуки некоторых купцов покидали город, основывали дворянские фамилии в графствах и пополняли локальные сообщества джентри.
Представляется, однако, что преувеличивать степень аноблирования лондонской деловой обшности не следует. Далеко не все купцы и их потомки, получая дворянские титулы и основывая дворянские фамилии, полностью порывали с городской экономикой. В столь динамичном обществе, как лондонское, границы между различными сословиями оказывались размытыми, а одни и те же фамилии имели возможность неоднократно переходить из одного сословия в другое. Тем более что дворянство не составляло в Англии замкнутого наследственного сословия с юридически закрепленными правами и привилегиями, резко отграниченного от других социальных групп. Доступ в него был не только открыт, но и обязателен для свободных людей, обладавших определенным доходом. Факт происхождения из «благородного» сословия играл в Англии гораздо меньшую роль, чем на континенте.