Страница 27 из 68
В 1443 г. лорд Молейн впервые предъявил свои права на манор Грехем, купленный Пастонами несколько лет назад. В этот раз дело ограничилось словесной перепалкой. Лорд Молейн приехал в спорное поместье в сопровождении нескольких вооруженных слуг, чтобы высказать Пастонам все, что он о них думал и пригрозить судом. Наругавшись всласть, дворяне мирно разошлись{273}. По-видимому, в начале 40-х годов XV в. в Норфолке нормой было разрешение земельных споров юридическими методами. Тем не менее, до вооруженного конфликта оставался один шаг — свитские Молейна и Пастонов готовы были ринуться в драку по первому слову своих господ.
Этот шаг был сделан где-то между 1443 и 1148 г. В 1448 г. Агнесс Пастон предупреждала своего сына Джона, что, по слухам, лорд Молейн собирается захватить Грехем и набирает наемников{274}. В 1449 г. Маргарет Пастон'просила своего мужа достать арбалеты, секиры и нанять как можно больше солдат, то есть приготовиться к осаде{275}. В 1450 г. спорный манор был занят лордом Молейном и его вооруженными людьми, они попросту вышвырнули из дома законных владельцев{276}. Семейный архив Патонов не позволяет восстановить всех деталей этого соперничества. Известно, что в 1451 г. Джон Пастон мирно вступил во владение манором Грехем. Видимо, лорд Молейн по каким-то причинам отказался от притязаний на эти земли{277}.
Следует заметить, что насильственный захват спорного имущества был не заменой судебного разбирательства, а подготовкой к нему, в какой-то степени обеспечивавшей благоприятный исход дела — при прочих равных судьи всегда были на стороне фактического владельца.
Немалую роль играли и финансовые соображения. Суды могли длиться годами, и все это время «захватчики» успешно собирали ренту, а также получали доходы от продажи на рынке шерсти, зерна и других продуктов. Не случайно, утвердившись в спорном маноре, джентри сразу же начинали сбор арендной платы. Например, уже через несколько дней после захвата манора Грехем в 1450 г. лорд Молейн спешно затребовал ренту со всех держателей. На имущество непокорных был наложен арест, а в случае упорства их договор аренды грозились расторгнуть{278}.
Необходимо обратить внимание на следующий факт. Слухи о том, что лорд Молейн собирается захватить спорные земли силой ходили два года, однако сам захват был осуществлен лишь в 1450 г., т.е. в тот год, когда произошло восстание под предводительством Джека Кэда. Тогда «общины Кента восстали, и пришли в ярость»{279}.
В советской исторической науке восстание Джека Кэда оценивалось как «мощное народное движение, развернувшееся летом и осенью 1450 г. преимущественно на юго-востоке Англии». Силы восставших состояли из крестьян, ремесленников, поденных рабочих, матросов и солдат. На первом этапе к ним присоединилась часть джентри, духовенства и состоятельных горожан. Пестрый социальный состав движения привел к аморфности его требований, сводившихся к необходимости реформы существующего государственного строя, удаления от короля «дурных советников» и замене их Ричардом Йорком. Пользуясь этим, Ричард Йорк появился в Лондоне 20 сентября 1450 г. в сопровождении четырехтысячного отряда и предъявил Генриху VI свой «билль», в котором он требовал наказания его врагов (прежде всего, герцогов Саффолка и Сомерсета) как государственных изменников{280}.
Именно это событие Е.В. Кузнецов и предлагал считать началом Войн Роз. Идеологическая ангажированность такой датировки очевидна, она имела смысл только в рамках советской историографии. Восстание Джека Кэда бессмысленно рассматривать как отправную точку борьбы Йорков и Ланкастеров; волнения были использованы йоркистами, но не более того.
В переписке Пастонов о подаче «билля» Ричарда Йорка говорится следующим образом: «И мой лорд Йорк подал билль королю; он хочет того же, чего хотят и общины, и все, что он хочет — справедливо»{281}.
По-видимому, требования Ричарда Йорка вызвали положительный общественный резонанс. Такая реакция вполне закономерна, если учесть, что Ричард Йорк желал сместить тех, кого общественное мнение считало причиной всех последних неудач. Сторонников королевы обвиняли и в том, что по их вине были потеряны владения во Франции, и в увеличении налогов, и в повышении цен{282}. Закономерно, что среди требований, выдвинутых Джеком Кэдом, была замена советников короля Ричардом Йорком. Герцог Йорк, выражаясь современным политическим языком, был главой оппозиции, которая критиковала непопулярные решения властей и обещала, в случае своего прихода к власти, изменить ход Столетней войны, вернув владения на континенте{283}, наладить управление государством и прочее. Именно эта популистская политика принесла «партии» йоркистов ощутимую общественную поддержку.
Итак, джентри полагали требования участников восстания Джека Кэда справедливыми. Теперь попробуем выяснить, как они относились к самому выступлению.
В архиве Пастонов есть достаточно любопытный документ, который позволяет взглянуть на восстание Джека Кэда изнутри, глазами одного из его невольных участников. Это письмо кентского джентри Джона Пейна к Джону Пастону, в котором тот описывает свою роль в этих событиях. Думается, имеет смысл пересказать содержание указанного письма. Само восстание Джон Пейн характеризует следующим образом: «общины Кента пришли в ярость»{284}. Пейн был послан к восставшим своим покровителем — Джоном Фастольфом — чтобы узнать их требования. Переговоры не удались, потому что сам Джон Пейн «пришел в ярость», он был схвачен, приведен к Джеку Кэду, провозглашен предателем и приговорен к смертной казни. В этот момент появились его «друзья», то есть несколько джентри, принадлежавших к тому же «дружескому союзу», во главе отряда солдат. Они пообещали напасть на силы Кэда, если Джону Пейну не сохранят жизнь. В результате Пейну вручили письменные требования восставших, которые он должен был отнести своему господину — лорду Фастольфу. Джек Кэд требовал, чтобы лорд Фастольф распустил собранный им отряд солдат, служивших ему еще во время Столетней войны, и не оказывал его войскам сопротивления. Лорд Фастольф счел за благо подчиниться и уехал в Вестминстер, где в это время находился король. Джон Пейн же был оставлен в замке Джона Фастольфа. Благодаря его усилиям замок был не сожжен, а только разграблен, что Пейн подчеркивал, как свою особую заслугу. Самого Пейна заставили присоединиться к войскам Кэда и участвовать в сражении у Лондонского моста[59], где он был ранен. За участие в битве последовали санкции уже официальных властей — семья Пейна была выселена из дома, все их движимое и недвижимое имущество конфисковано. Только обращение непосредственно к королю и личное вмешательство лорда Фастольфа позволило родственникам Джона Пейна получить прощение, т.е. возвратить их земли. Для самого Джона Пейна неприятности продолжались до 1465 г.{285}
Джона Пейна ни в малейшей степени не интересовали ни требования восставших, ни причины их выступления. Он воспринимал волнения как опасную смуту, в которую он оказался вовлечен в силу несчастного стечения обстоятельств. Цель мистера Пейна была крайне простой — сохранить собственную жизнь, и, по возможности, — свое имущество, а также имущество покровительствующего ему лорда. Задача «друзей» Джона Пейна также была очевидной — сохранить жизнь своего сторонника. Опытный солдат и влиятельный дворянин — Джон Фастольф — также предпочел, по зрелому размышлению, предоставить разбираться с восставшими королевским войскам. Эта оценка во многом близка к той, которую дает восстанию Джека Кэда Лондонская хроника: «Джек Кэд и его люди выдвинули множество требований, и говорили, что общины Кента сильно обижены, но главной целью кентцев был грабеж»{286}. Думается, что представление о восстании Кэда как об опасных беспорядках, которые необходимо как можно скорее прекратить, было характерно для большинства современников.
59
В данном случае автор письма имеет в виду сражение повстанцев с королевскими войсками 18 июня 1450 г.