Памятные встречи

Это был хорек-перевязка, смелый, интересный обитатель пустыни. Он очень редок. За все свои многочисленные путешествия по пустыням Средней Азии я встретил его только четвертый раз. Первый раз он переплывал большой арык, и на него, мокрого и жалкого, напала моя собака — спаниель Дезька. Но он, смелый и дерзкий, стал на нее наскакивать и отбился. Собака опешила от безрассудной ярости маленького противника. Второй раз встреча произошла в пустыне Кзыл-Кум. В безводной местности мы подъехали к колодцу, а когда я заглянул в него, то из глубины (а колодец был очень глубоким, не менее пятидесяти метров) раздался резкий и пронзительный крик. Долго я всматривался в темноту, пока глаза не отвыкли от яркого света пустыни, и только тогда разглядел на дне хорька-перевязку.

Колодец был совершенно сухим. Бедный зверек попал в заточение, видимо, давно. Он питался лягушками, ящерицами и жуками-чернотелками, которые также, как и он, по несчастью попадали в неожиданное заточение. Остатки трапезы хорька валялись на дне колодца. Все это удалось разглядеть детальнее, когда я при помощи зеркала направил солнечный лучик в колодец. К сожалению, мы ничем не могли помочь, несчастному пленнику. Чтобы добраться до него, надо было иметь длинную и крепкую веревку.

Сейчас мне очень хотелось посмотреть на хоря-перевязку. Но сколько я ни щелкал языком, кричал по-разному, подражая зверям и птицам, зверек больше не показывался. Это было его постоянное жилище. Возвращаясь с охоты, он немного запоздал и теперь, усталый, наверное, хотел спать, и до людей ему не было никакого дела.

Третья встреча произошла недавно.

В стороне от бивака внезапно громко залаяла наша неугомонная собака. Кого-то нашла. Надо идти смотреть. Фокстерьер с яростью раскапывал нору, с размаху совал в нее морду, обезумев от злости, хватал зубами землю. Из норы раздавался резкий и отрывистый крик. Там сидел хорь-перевязка.

Отважное создание, улучив момент, с громким воплем бросалось на собаку, делая ложные выпады и успевая вовремя нырнуть обратно, в темноту подземелья. Я с удовольствием поглядел на полосатую мордочку зверька с горящими глазами-угольками. Разъяренный фокстерьер не желал расставаться с норой и основательно поцарапал меня лапами, пока я его, сопротивляющегося, нес на руках к биваку. Другого способа прекратить баталию не было.

Перевязка — таинственный зверек, обитатель юга. Его образ жизни не изучен. Почему-то он встречается очень редко, несмотря на кажущееся изобилие в пустыне больших песчанок — его «законной» добычи.

В урочище Карачингиль мое любимое место — небольшая гладкая глинистая площадка-такыр среди зарослей чингиля, лоха и тамарисков. Она близка от дороги, идущей на кордон, и, проходя мимо, я наведываюсь к ней.

На чистой площади такыра приятно посидеть и отдохнуть после хождений по колючим зарослям тугаев. Кроме того, здесь все как на ладони: видно, куда спешат муравьи, где роют норки земляные пчелы, какие следы оставили косули, барсуки, лисицы, зайцы. Особенно — зайцы. Им очень нравится этот такыр, и уж вокруг него их, наверное, больше, чем где-либо.

Моя собака Зорька на такыре обеспокоена: всюду зайцы, со всех сторон раздается глухой топот мягких лап о твердую землю. Она гоняется за ними с жалобным воем, потом, изрядно намотавшись, изнемогшая, с высунутым языком плетется ко мне и падает у ног, стараясь уместиться в короткой тени от моего тела.

Я никак не могу понять, почему возле такыра так много зайцев.

Сегодня тяжелый день. Только поздно вечером я освободился от своих наблюдений и пошел к кордону. Быстро темнело. Загорелась яркая луна. По мягкой пыльной дороге мои шаги бесшумны, и поэтому мне хорошо слышны шорохи. А их множество. Тугай пробудился, и все его ночные жители оживились, обрадовались наступлению ночи.

Вот и такыр. Он сияет при луне и среди темных зарослей светится, будто озеро. По привычке я сворачиваю к нему и останавливаюсь. По светлой площадке колышутся едва заметные и неясные серые силуэты. То сольются вместе, то разойдутся в стороны. Иногда они замрут, не шевелятся, иногда неожиданно замелькают в какой-то воздушной пляске. И все это бесшумно: над такыром, озаренным луной, царит тишина. Странный такыр с силуэтами-тенями кажется каким-то нереальным, и я будто вижу его не наяву, а во сне.

Зачаровало меня необычное видение. Но пора очнуться, узнать, в чем дело. Начинаю всматриваться и постепенно все узнаю, все понимаю. Оказывается, по такыру носятся зайцы. Некоторые из них дерутся, колотят друг друга ногами. Здесь что-то вроде стадиона, на котором разыгрываются заячьи турниры.

Ну что же! Такыр удобен для этой цели. На нем всем хорошо видно вокруг, и врагу не подобраться незаметно. Вот и сейчас, едва хрустнула под моими ногами ветка, как серые тени-силуэты все сразу застыли, множество ушей поднялось кверху и множество глаз уставилось в мою сторону.

Еще мгновение, и никого не осталось. Будто всех сдуло ветром. Опустел такыр, продолжает светиться, будто тихое озеро среди темных тугаев…

Во время путешествия по каньонам Чарына вдвоем со спаниелем Зорькой я часто встречал зайцев. Особенно когда среди нагромождения скал по пути оказывался небольшой тугайчик. Один такой тугайчик неугомонная Зорька тотчас же отправилась обследовать: здесь была настоящая светлая земля, по которой так приятно ступать лапами, а не жесткий щебень да острые скалы. Всюду надо понюхать, под каждый кустик, в каждую норку засунуть свой нос, а если повстречается ящерица, то непременно погнаться за нею, а потом, фыркая и ожесточенно работая лапами, попытаться выкопать ее из убежища. Больше всего хлопот доставляли свежие следы зайцев. Ну а если заяц выскакивал из укрытия — тогда раздавался жалобный лай, нет, не лай, а скорее плаксивое завывание.

Один заяц лежал под кустом совсем близко от нас. А когда, не выдержав, вскочил, то собака завыла как-то особенно плаксиво. Еще бы, какое оскорбление! Устроился почти рядом, да притаился. Помчалась за ним, сбилась со следа, пока же его распутывала, заяц, взобравшись на каменистую горку, остановился и стал внимательно и, как мне показалось, без всякого страха следить за странным созданием с неимоверно длинными ушами, некстати попадавшими на бегу под передние лапы.

В общем, что поделаешь, забот у моего друга было по горло!

В одном из тугайчиков каньона Чарына под кустиком терескена, куда заглянула Зорька, раздался громкий негодующий крик. На мгновение собака замешкалась, я же успел вовремя схватить ее за ошейник и увидел… совсем маленького зайчонка. Он, очевидно, недавно родился, быть может, всего лишь день назад. Серенький пушистый клубочек с маленькой белой отметиной на лбу сжался, запрокинул на спину ушки, зажмурился. Осторожно я положил зайчонка на ладонь. Сердечко малышки билось в невероятно быстром темпе, тельце мелко дрожало. Сколько страха и жажды жизни чувствовалось в этом тщедушном малыше!

Осторожно я уложил зайчонка на прежнее место, под куст терескена, погладил и, придерживая собаку, стал отступать. Щелки глаз зайчонка раскрылись, показались большие темно-карие глаза, на головке неожиданно выросли торчком длинные тоненькие ушки. Но вот они прижались к затылку, глаза снова сплющились щелками, комочек еще теснее примкнул к земле и замер.

— Будь здоров, зайчонок! Расти, набирайся сил!

А моя Зорька негодовала. Подумайте — какое кощунство! Отобрать у нее добычу и еще к тому же так грубо тащить за ошейник по всему тугайчику от куста терескена.

Новорожденные зайчата обычно лежат поодиночке в укромных уголках. К ним наведываются зайчихи. Каждая мать кормит не обязательно своего собственного детеныша, а просто первого попавшегося на пути. Поэтому в известной мере зайцы воспитывают, потомство сообща. Молоко зайчих очень концентрированное, и, получив порцию, зайчик сыт несколько дней, лежит, не движется, не выдает себя врагам. А их масса, и много беззащитных зайчат погибает в это трудное время жизни.