Страница 11 из 17
не решилась, но и заставить себя забыть всё тоже не могла. Теперь каждый раз, когда муж
с рассеянным видом уходил из дому, она знала, куда он идёт, и испытывала ужасные муки
ревности и страха: ведь никогда не знаешь, чего ожидать от демонов, чем можешь
ненароком их прогневить, а тогда жизнь твоя не будет стоить и ломаного гроша.
Наконец, женщина не выдержала и пошла за советом к знаменитому праведнику Рабби
Шефтлу. Вся в слезах она рассказала ему о своей беде.
– Я не могу дать тебе развод, – сказал, подумав, Рабби. – Ведь она не человек, и
совокупление с ней не может считаться изменой.
– Я не хочу развода, я люблю своего мужа! – отвечала плача женщина.
Рабби Шефтл отослал её домой, а на следующий же день приказал ювелиру явиться к
нему.
– Что же ты делаешь со своей жизнью, с жизнью своей жены и детей?! Они ведь любят
тебя, они от тебя зависят! – говорил Рабби, то упрашивая, то угрожая, и, наконец, добился
от мужчины признания своей вины.
И ювелир во всем сознался. Он горько плакал и рассказывал, что не в силах бороться со
своей страстью, что он теряет всякую волю, как только подумает о шеде, и чувствует, словно весь горит в огне.
– Понимаю, – вздохнул Рабби. На следующий день он снова вызвал несчастного к себе и
вручил ему исписанный кусок пергамента.
– Вот, возьми. Это амулет. – Рабби выглядел измождённым, этот амулет явно стоил ему
многих сил и часов без сна. – Пока он с тобой, шеда не сможет к тебе приблизиться. А
потому с этих пор постоянно держи его при себе, даже когда спишь. Вернее, особенно
когда спишь!
Ювелир поблагодарил раввина и с тех пор всегда держал амулет при себе, хотя множество
раз ему до смерти хотелось выкинуть пергамент подальше, и сильная тоска часто
накатывала на его душу. Несколько раз шеда звала его, показывалась ему издали, усугубляя страдания несчастного, но её очарование больше не имело над ним власти, хотя
и заставляло сильно страдать.
40
Шли годы, боль притупилась. Ювелир прожил свою жизнь состоятельным и уважаемым
человеком, его жена умерла, дети выросли и поселились в красивом доме, купленном им
когда-то. И, наконец, пришёл к ювелиру Ангел Смерти и встал в изголовье.
Тогда, перед самой кончиной, ювелир снова увидел свою любовницу-шеду: она пришла к
нему в комнату и стала на расстоянии от ложа, рыдая, окружённая детьми-полудемонами, родившимися от их любви. Она ничуть не изменилась, была всё такой же молодой и
прекрасной.
В эти минуты желание ювелира выкинуть амулет, не дающий ему снова, в последний раз, обнять шеду, которую он любил всем сердцем, стало даже более сильным, чем желание
жить. Но ювелир всё-таки удержался.
Прошло ещё много лет, в Познань пришла война с её бедами и болезнями. Дети ювелира
лишились доходов и распродали имущество, в том числе продали они и дом.
***
Вскоре после покупки дома его новые жильцы поняли, что с домом этим что-то нечисто, во всяком случае, с его погребом: кто бы ни полез в погреб, обязательно с ним что-то
приключалось.
Однажды в погреб забежал поиграть соседский мальчик, а всего через несколько минут
его нашли мёртвым прямо возле самой двери. Горе и ужас охватили еврейскую общину.
Погреб заколотили и решили больше туда не ходить. Три месяца прошли в тишине и
покое, а потом…
В доме начали происходить странные вещи: то кто-то сбрасывал на пол лампы и
подсвечники, то находили разбитую посуду, то в оставленной на столе еде вдруг
появлялись пепел и грязь.
А однажды, когда все жильцы сели за общий стол, кто-то невидимый сдёрнул на пол
скатерть вместе со всем, что стояло на столе.
Сомнений не было: в доме поселилась нечистая сила. Все жильцы съехали кто куда, но
смириться с потерей такого прекрасного дома не могли. А как назло знатоков Тайной
Мудрости, способных изгнать нечисть, в славной своими познаниями Закона познаньской
общине в то время не было. В отчаянии евреи обратились к местным христианским
экзорцистам и даже священникам, но их старания не помогли, стало только хуже.
И тогда главы общины обратились к жившему в другом городе Йоэлю-чудотворцу,
Владеющему Именем.
41
Вскоре Йоэль прибыл в город и на следующий же день отправился в дом. Брошенный
впопыхах, дом выглядел нежилым и страшным, как только и может выглядеть недавно
оставленное людьми место, в тишине его комнат и лежащих вдоль стен тенях явно
таилась угроза. Йоэль, впрочем, не обратил на всё это никакого внимания. Он спустился
по скользким от времени ступеням в погреб и там, в полном одиночестве, стоя в
полумраке, начертил на полу круг и начал читать свои заклинания. Когда он назвал
Тайное Имя, показалось, что весь погреб передёрнулся, будто от холода.
– Кто здесь, отвечайте! – приказал Йоэль, почувствовав, что за кругом кто-то стоит.
– Мы здесь хозяева, это дом нашего отца, – ответил ему голос, который при всем желании
нельзя было бы принять за человеческий.
– Полудемоны, – кивнул Йоэль. – Так я и думал. На каком основании вы считаете этот
дом своим?
– Мы дети хозяина!
– Ювелир – наш отец!
– Дом наш по праву!
– Больше никого из семьи не осталось!
Голоса полудемонов раздались с разных концов погреба и эхом прокатились между
поддерживающими свод колоннами.
– Вы нелюди, как вы можете наследовать человеку? – твёрдо возразил им Йоэль. В
погребе повисла гнетущая тишина, и когда Йоэль решил, что ему больше не ответят, возле
самого круга раздался голос и произнес:
– Мы требуем суда. Раввинского суда.
42
– Хорошо, – согласился Йоэль. – Будет вам суд.
***
В одной из самых больших комнат дома ювелира собрались представители раввинского
суда Познани и те немногие из горожан, кто не побоялся прийти, и кому позволили
присутствовать при суде между полудемонами и жильцами дома. В комнате ради
удобства полудемонов царила полутьма, один угол отгораживала ширма: там и должны
были находиться представители нелюдской стороны. Они там и находились, хотя и
невидимые: в ответ на вопросы судей из-за ширмы раздавались их нечеловеческие голоса, веющим из-за ширмы страхом сковало всех присутствовавших в комнате. Йоэль стоял
между ширмой и публикой, и все с опаской поглядывали на него: сможет ли оградить
людей, если что?
Полудемоны говорили, перебивая друг друга, и пламя свечей танцевало в такт их
рассказу.
– Отец очень любил мать, и она его любила. Он бросал ради неё все людские дела, а она
ради него все свои.
43
– Когда он умирал, мать привела нас к нему, стояла поодаль и плакала, она не могла
подойти ближе из-за амулета, даже находиться в одной с ним комнате ей было очень
трудно.
– И она ему сказала: нашим детям негде жить, они должны будут скитаться в лесах и
пустынях, ведь они наполовину люди и не могут жить со мной, чем дальше, тем им