Страница 106 из 114
Но теперь мисс Коллиер умерла, и я слонялся по вестибюлю, дожидаясь Мэрилин. Накануне вечером мы договорились по телефону, что сядем на панихиде рядом — начиналась она в полдень. Мэрилин опаздывала уже на полчаса; она всегда опаздывала, и я думал: ну хотя бы в этот раз! Ради всего святого, черт возьми! Вдруг она появилась, и я бы не узнал ее, если бы она не заговорила…
МЭРИЛИН. Ох, малыш, извини. Понимаешь, я накрасилась, а потом решила, что не нужно никаких накладных ресниц, помады и прочего — пришлось все смывать, я никак не могла придумать, во что одеться…
(Придумала она одеться так, как подобало бы настоятельнице монастыря для приватной аудиенции у папы. Волосы полностью спрятаны под черным шифоновым платком; черпое платье, длинное и свободное будто с чужого плеча; черные шелковые чулки скрывают матовый блеск белых стройных ног. Настоятельница наверняка не надела бы ни соблазнительных черных туфель на высоком каблуке, ни больших темных очков, оттеняющих свежую молочную белизну ее кожи.)
Т. К. Выглядишь прекрасно.
МЭРИЛИН (кусая ноготь большого пальца, и так уже сгрызенный до мяса). Правда? Понимаешь, так нервничаю. Где уборная? Я бы забежала на минутку…
Т. К. И закинула бы таблетку? Нет! Тс-с. Это голос Сирила Ритчарда — начал надгробную речь.
(На цыпочках мы вошли в битком набитую часовню и втиснулись на заднюю скамью. Сирил Ритчард закончил, за ним произнесла прощальное слово Кэтлин Нэсбитт, коллега мисс Коллиер с самых ранних лет, и, наконец, Брайен Ахерн[70]. Моя соседка то и дело снимала очки, чтобы вытереть слезы, лившиеся из серо-голубых глаз. Мне случалось видеть ее без грима, но сегодня она являла собой непривычное зрелище: такой я ее не видел — и сперва не мог понять, в чем дело. А! Все из-за этого платка. Без локонов, без косметики она выглядела на двенадцать лет — созревающая девочка, только что принятая в сиротский дом и подавленная горем. Наконец церемония закончилась и люди стали расходиться.)
МЭРИЛИН. Давай посидим. Подождем; когда все уйдут.
Т. К. Зачем?
МЭРИЛИН. Не хочу ни с кем разговаривать. Никогда не знаю, что сказать.
Т. К. Тогда посиди, а я подожду снаружи. Хочется курить.
МЭРИЛИН. Ты не бросишь меня одну. Господи, кури здесь.
Т. К. Здесь? В церкви?
МЭРИЛИН. А что? Что у тебя там? Косяк?
Т. К. Очень остроумно. Пойдем же, давай.
МЭРИЛИН. Прошу тебя. Внизу полно фотографов. Я совсем не хочу, чтоб меня снимали в таком виде.
Т. К. Понимаю тебя.
МЭРИЛИН. Ты же сказал, я хорошо выгляжу.
Т. К. Так и есть. Идеально — если бы играла невесту Франкенштейна.
МЭРИЛИН.Теперь ты надо мной смеешься.
Т. К. Разве похоже, что я смеюсь?
МЭРИЛИН. Внутренним смехом. Это самый плохой смех. (Хмурясь, кусая ноготь.) Вообще-то могла бы накраситься. Я вижу, все пришли накрашенные.
Т. К. Я, например. В штукатурке.
МЭРИЛИН. Нет, серьезно. Всё из-за волос. Пора покрасить. А времени не было. Это так неожиданно. Смерть мисс Коллиер и остальное. Видишь?
(Она приподняла платок и показала волосы, темные у корней.)
Т. К. А я-то наивный. Всегда думал, что ты настоящая блондинка.
МЭРИЛИН. Блондинка. Но природных таких вообще не бывает. И, между прочим, пошел к черту.
Т. К. Ладно, все разошлись. Поднимайся, поднимайся.
МЭРИЛИН. Фотографы еще внизу. Я точно знаю.
Т. К. Раз не узнали тебя, когда пришла, не узнают и на выходе.
МЭРИЛИН. Один узнал. Но я юркнула в дверь раньше, чем он заорал.
Т. К. Уверен, тут есть черный ход. Можно через него.
МЭРИЛИН. Не хочу видеть трупы.
Т. К. Откуда?
МЭРИЛИН. Это ритуальный зал. Где-то же их держат. Только этого мне сегодня не хватало — ходить по комнатам, полным трупов. Потерпи. Потом пойдем куда-нибудь, я угощу тебя шампанским.
(Так что мы продолжали сидеть и разговаривать. Она сказала: «Ненавижу похороны. Слава богу, что не придется идти на свои. Только я не хочу никаких похорон. Хочу, чтобы мои дети развеяли прах над морем — если они у меня будут. И сегодня бы не пришла, но мисс Коллиер заботилась обо мне, о моем благополучии, она была мне как бабушка, старая строгая бабушка, и столькому меня научила. Научила меня дышать. Это мне очень помогло, и не только в актерстве. Бывает такое время, когда и дышать трудно. А когда я услышала об этом — что мисс Коллиер умерла, первой мыслью было: Господи, как же теперь Филлис?! Вся ее жизнь была в мисс Коллиер. Но я слышала, теперь она будет жить с мисс Хепбёрн. Счастливая: ей будет интересно. Я поменялась бы с ней хоть сейчас. Мисс Хепбёрн — потрясающая женщина, без дураков. Я хотела бы с ней дружить. Чтобы иногда позвонить ей… ну, не знаю, просто позвонить».
Мы поговорили о том, как любим Нью-Йорк и не переносим Лос-Анджелес («Хотя я и родилась там, не могу сказать о нем ничего хорошего. Стоит мне закрыть глаза и представить себе Лос-Анджелес, я вижу только одну большую варикозную вену»); поговорили об актерах и актерской игре («Все говорят, что я не могу играть. То же самое говорили об Элизабет Тейлор. И неправильно. Она замечательно сыграла в «Месте под солнцем». Мне никогда не достанется хорошая роль, такая, какой мне действительно хочется. Внешность мешает. Слишком специфическая»); еще немного поговорили об Элизабет Тейлор — Мэрилин поинтересовалась, знаю ли я ее, я ответил: да, и она спросила: ну и какая она, какая на самом деле, а я сказал: чем-то похожа на тебя, что у нее на уме, то и на языке, а язычок соленый; и Мэрилин сказала: пошел к черту, сказала: ну а если бы тебя спросили, какая Мэрилин, какая на самом деле, — что бы ты ответил, — и я сказал, что должен подумать.)
Т. К. Ну, может, уберемся наконец отсюда? Ты обещала мне шампанское, помнишь?
МЭРИЛИН. Помню. Но я без денег.
Т. К. Ты всегда опаздываешь и всегда без денег. Случайно, не воображаешь ты себя королевой Елизаветой?
МЭРИЛИН. Кем?
Т. К. Королевой Елизаветой. Английской королевой.
МЭРИЛИН (нахмурясь). При чем тут эта мымра?
Т. К. Королева Елизавета тоже никогда не носит с собой деньги. Ей не позволено. Презренный металл не смеет запачкать августейшую руку. Это у них закон или что-то вроде.
МЭРИЛИН. Хорошо бы, и для меня приняли такой закон.
Т. К. Продолжай в том же духе — и примут.
МЭРИЛИН. Э, как же она расплачивается? Ну хотя бы в магазинах?
Т. К. Ее фрейлина трусит рядом с сумкой, полной фартингов.
МЭРИЛИН. Знаешь что? Могу поспорить, ей все дают бесплатно. Просто за одобрение.
Т. К. Очень может быть. Ничуть не удивлюсь. Поставщики Ее Величества. Собачки корги. Вещички из «Фортнума и Мейсона». Травку. Презервативы.
МЭРИЛИН. На что ей презервативы?
Т. К. Не ей, глупая. Этому фитилю, который ходит на два шага сзади. Принцу Филиппу.
МЭРИЛИН. А, ему. Он симпатичный. И, судя по виду, у него должна быть хорошая балда. Я тебе не рассказывала, как Эррол Флинн вытащил член и стал играть им на рояле? Ох, это было сто лет назад, я только начала работать моделью и пришла на их дурацкую вечеринку, и Эррол Флинн там был, ужасно довольный собой, — вынул балду и стал играть ею на рояле. Бил по клавишам. Он играл «Ты мое солнце». Ну и ну! Все говорят, что у Милтона Берли[71] самый длинный шланг в Голливуде. Но кому он нужен? Слушай, у тебя совсем нет денег?
Т. К. Может, долларов пятьдесят.
МЭРИЛИН. Ну, должно хватить на шампанское.
(На улице никого уже не осталось, кроме безвредных прохожих. Было около двух часов; погожий апрельский день, идеальная погода — для прогулки. Мы побрели по Третьей авеню. Зеваки иногда поворачивали голову нам вслед, но не потому, что узнали. Мэрилин, а из-за траурного ее наряда; она реагировала на это коротким характерным смешком, соблазнительным; как звон колокольчиков на пикапе мороженщика, и говорила: «Может, мне всегда надо так одеваться. Полная анонимность».
Когда мы подошли к бару П. Дж. Кларка, я сказал: не подкрепиться ли нам тут? Но она отвергла предложение: «Тут полно уродов-рекламщиков. И стерва Дороти Килгаллен вечно сидит здесь и хлещет. Не понимаю, что с этими ирландцами? Они надираются хуже индейцев».