Страница 5 из 9
Различные комитеты сейма тщательно изучали деятельность постоянного совета в период после созыва предыдущего сейма. Огинский являлся членом комитета, проверявшего положение дел в королевском казначействе (то есть в казначействе Польши, но не Литвы). В конце заседания сейма он выступил с речью перед другими депутатами, сенаторами, королем и присутствовавшей публикой, в которой подверг резкой критике злоупотребления прусских таможенников на границе в низовьях Вислы. Выступление было хорошо воспринято.
Подобная деятельность отвечала склонностям Огинского, и он с радостью воспринял свое избрание членом комиссии по управлению казначейством Литвы на период до следующего, 1788 года, сейма. Молодой человек был перегружен работой, однако это ему нравилось. Создается впечатление, что депутаты, поощряя его трудолюбие, просто перекладывали часть своей работы на плечи более проницательного и знающего коллеги. Более того, он воспользовался своими знаниями и интересом к картографии и составил карту с обозначением всей протяженности литовско-прусской границы, указав на ней все таможенные посты. В устье реки Святой (Швянтойи) находился старый порт, который был обустроен шведами сто лет назад. Огинский сделал обмеры, нанес его на карту и составил смету расходов, необходимых для возрождения порта. Не исключено, что он уже размышлял над стратегией развития польской торговли и стремился найти альтернативу использованию низовий Вислы, где господствовала прусская таможня.
Однако примерно в то же время случилось нечто, что обнаружило, так сказать, оборотную сторону монеты и, как потом мы убедимся, в самом деле имевшее отношение к деньгам. Русский посол счел необходимым отчеканить дополнительно большое количество литовских монет, причем посол привык добиваться своего. Во всяком случае, он не привык к возражениям каких-то там юнцов. Однако Огинский заявил, что законом предусматривалось точное соотношение медных и серебряных монет и что предлагаемая послом затея была не только противозаконной, но и привела бы к обесцениванию литовских денег. Попытки принять решение в пользу посла большинством голосов провалились, поскольку Огинский воспользовался в сейме своим правом вето. Давление со стороны короля и князя-примаса через Андрея Огинского также не дало результатов. Деньги сохранили свою цену. Конечно, молодому человеку, желавшему преуспеть, не следовало бы так поступать, хотя горел ли Михал Клеофас желанием «преуспеть» в обычном смысле этого слова – вопрос остается открытым.
Предпосылки
Общественная деятельность Михала Клеофаса началась с его избранием в сейм – национальное собрание, созывавшееся каждые два года. В 1790 году его назначили посланником в Гаагу. Уния Польши и Литвы переживала крайне важный период своей истории – период надежды. Хотя пройдет каких-то пять лет, и Речь Посполитая перестанет существовать как независимое государство. Этот критический четырехлетний период начался в 1788 году значительными событиями на востоке и важными, хотя и несколько в ином плане, событиями на западе. В Польше в 1788 году начал заседать Великий сейм. Обычно национальное собрание созывалось на шесть недель. На этот раз должны были заседать четыре года, отсюда его другое название – Четырехлетний сейм.
Чтобы понять суть этих исторических фактов: разделов Речи Посполитой, событий 1788 года, секретной, скорее только отчасти секретной, миссии Огинского в Лондоне, нам следует возвратиться на две сотни лет назад, ко времени угасания династии Ягеллонов.
В главе, посвященной роду Огинских, я упоминал о четырехсотлетней унии Польского Королевства и Великого Княжества Литовского. В течение первых двухсот лет союз носил личностный характер. Обеими странами правила одна и та же семья. Первоначально один из братьев был польским королем, а другой – великим князем литовским. Позднее оба трона стали принадлежать одному и тому же человеку. Некоторые члены этой семьи были даже королями Венгрии или Богемии. Таким образом, власть Ягеллонов простиралась от Балтийского до Черного моря, от Смоленска до Хорватии. В 1569 году стареющий и бездетный Жигимонт Август, последний из Ягеллонов, убедил своих подданных в Польше и Литве создать официальный союз двух государств – Речь Посполитую. После смерти Жигимонта Августа монархия стала выборной, и, несмотря на противоречивость такого понятия, сам замысел на то время, наверное, представлялся правильным.
Правильным потому, что выборы монарха проводились среди шляхты (составлявшей около 6 % населения, позднее ее количество увеличилось до 10 %), а шляхта была заинтересована в сохранении своих свобод. Им не нужен был король, обладавший чрезмерной властью. Фактически в начале существования выборной монархии у короля было столько власти, сколько позволяли его ум и твердость, но тем не менее он оставался слугой самого сейма и местных собраний (сеймиков). Таким образом, речь идет о довольно децентрализованном государстве, где местное население сохраняло верность местным магнатам, а те в свою очередь не проявляли верноподданность королю в той степени, как это было бы при классических феодальных отношениях.
В 1655 году на Речь Посполитую напали шведы, которые опустошили страну. Беспомощность перед лицом гораздо меньшего, но объединенного сильной властью государства убедила многих в необходимости реформ. Однако провести реформы оказалось невозможно, поскольку решения сейма должны были приниматься единогласно, в то время как многие из магнатов противились преобразованиям. Право liberum veto, когда один депутат мог заблокировать принятие решения целым сеймом, было впервые использовано в 1652 году. Потом оно использовалось все чаще и чаще. Причиной последовавшего распада страны считаются два фактора: выборность монархии и право liberum veto. Военный гений Яна III Собеского (дедушки по материнской линии принца Карла) принес победы над турками, в частности при снятии осады Вены в 1683 году, но на события внутри Речи Посполитой он не оказал длительного воздействия. До этого магнаты мешали осуществить планы короля по укреплению позиций Польши на Балтике. Поэтому после смерти Собеского страна оказалась в беспомощном состоянии. Кто должен быть избран королем, решали соседи, в частности Россия, а иностранные войска то и дело топтали страну во время различных войн. Сохранять слабость Речи Посполитой, препятствуя реформам, было делом нетрудным. Достаточно было подкупить лишь одного человека – и использовалось право liberum veto. В период правления королей-саксонцев в Польше фактически прекратилось проявление национального волеизъявления. Позднее появились признаки культурного возрождения, сопровождавшиеся новой решимостью провести реформы. Этим реформам постоянно препятствовала Россия во главе с императрицей Екатериной Великой. В 1764 году королем Речи Посполитой был избран уроженец Брестчины Станислав Август Понятовский. Он выступал самым серьезным претендентом, поэтому выборы прошли относительно спокойно, разногласий почти не было, погибло только тринадцать человек. Стоит упомянуть, что одним из немногих поляков, мысливших себя кандидатами на корону, являлся Михал Казимир Огинский, но никто, кроме него самого, всерьез это не воспринимал. Принятию решения способствовало то, что Станислав Август пользовался поддержкой императрицы Екатерины, недавно взявшей власть в России в свои руки. Когда-то он был одним из ее многочисленных любовников. К тому же во время выборов всегда имелись поблизости российские войска.
Портрет Станислава Августа Понятовского. Художник И. Б. Лампи
Легко предположить, что, поскольку правление Станислава привело к потере независимости Речи Посполитой, он являлся своего рода марионеткой в руках России. Однако такое мнение достаточно поверхностно. Станислав был образованным, умным человеком, отчаянно желавшим принести пользу своей стране. Однако этому препятствовала его нерешительность, и, как часто бывает с нерешительными людьми, ему не везло. Перед ним стояла огромная задача: примирить многочисленные личные амбиции и интересы своей разделенной страны. Кроме того, он оказался в довольно двусмысленном положении, поскольку, хотя и не был марионеткой России, ему приходилось делать вид, что это так, чтобы не лишиться покровительства России. Речь Посполитая была слишком слаба, чтобы существовать без поддержки могущественного соседа, а таким соседом могла выступить только Россия, ибо в отличие от сжатой со всех сторон Пруссии ей хватало собственной земли, и она реально не нуждалась в новых территориях.