Изумруд - камень смерти

- Воду давай, воду!

- Огнетушитель в тракторе!

- Заводи!

Суета и бестолочь. Как обычно в час нежданных бедствий, крику много, а толку мало. Все орут, командуют, мешают, хватаются то за одно, то за другое. Вовец перекатился дальше под вагончик. Под лесенкой блеснул полированным металлом обушок Клима. Сам Клим лежал в прежней позе, но над ним стоял всего один охранник, водрузив на грудь "омоновский" ботинок. Верхняя часть тела Вовцу не была видна, но он не сомневался, что в руках охранник держит ружье. Перекатившись ещё раз, Вовец оказался у самой лесенки. Здесь уже было потемне, пламя сделалось ниже, бензин выгорал.

Клим приподнял голову, свет, бьющий под днищем вагончика, бледным отблеском упал на его лицо. Темнел окровавленный рот, густые струйки сбегали по подбородку, но в глазах Клима сияло торжество. Без сомненья, он прекрасно понимал, кто автор фейерверка и в чем истинные причины суматохи. Он поймал напряженный взгляд Вовца и прикрыл веки, словно боялся, что стоящий над ним негодяй прочтет в его глазах, что не следует. Тот, однако, что-то уловил или просто занервничал.

- Лежать, падла!

На губах Клима вскипел и лопнул кровавый пузырь, рот исказился - не то от смеха, не то охранник чересчур сильно давнул ногой на грудь. Клим откинул голову, но тут же снова приподнял, что-то заговорил, сплевывая кровавую слюну себе на грудь. Вовец ничего не слышал, видел только шевеление губ, но понял - отвлекает. Он откинул противогазную сумку на спину, чтобы не мешала. Подтянул колени к животу, распрямился, продвинувшись вперед ползком, словно гусеница. Сзади взревел мотор "Кировца", видно, тракторист, растерявший в суматохе пожара последние капли соображения, сразу, не прогревая, дал большие обороты. Зато Вовец, не боясь, что его могут услышать, схватился правой рукой за рукоять обушка, левой - за перекладину лесенки. Подтянулся, вытащил себя из-под вагончика, отталкиваясь ногами, лицом вверх, чтобы не терять из вида спину человека с ружьем, придавившего ногой Клима. Поднялся, замер на секунду, словно примериваясь, и коротким движением кисти, без замаха, но довольно резко, тюкнул тупым бойком в темный затылок. В руке чуть отдалось. Вовец схватил охранника за куртку, не дал упасть на Клима, отдернул в сторону, разворачивая боком, а затем лицом к себе. Выпустил куртку и тут же поймал рукой ложу ружья. Охранник упал, оружие осталось у Вовца. Он ещё помедлил пару секунд, ожидая - не надо ли добавить в лоб? Но, похоже, добавка не требовалась. Охранник лежал не шелохнувшись и, вроде, даже дышать перестал. Клим тяжело перекатился на живот, встал на четвереньки. Каждое движение стоило ему немалого труда. Вовец подхватил его под руку, помог встать, сунул в ладонь рукоять обушка.

- Держи. Идти можешь?

- Сволочь... - Клим согнулся, шумно выдохнул, - в живот, гад... Больно... Сейчас пойдем.

- Давай к дороге, - подтолкнул его Вовец, - там жди меня.

Он развернулся и взбежал по лесенке в распахнутую дверь вагончика. Теперь, когда Вовец почувствовал в руке внушительную тяжесть ружья, сразу возникла уверенность в себе и решительность, может, даже излишняя, переходящая в самоуверенность. Он был убежден, что Серж тоже побывал в руках у этих буровиков-костоломов, возможно, и сейчас где-то здесь. Вынул из сумки и включил фонарь, большой, а не крошечный "карандаш". Трех батареек и широкого отражателя оказалось достаточно, чтобы целиком высветить центральный отсек вагончика. Он оказался кухней: железная печь-плита у стены напротив, чайник, кастрюля, бачок для воды, полутумбочка-полустол, привинченный к полу, шкафчик на стене, ящик на полу, картонная коробка, таз с картофельными очистками и объедками, канистра из когда-то белого, но пожелтевшего от времени пластика. Короткий взгляд на ружье. Такого Вовец ещё в руках не держал, видел только в витрине охотничьего магазина - импортная "помпушка". В последнее время разговоров о них много, в американских боевиках "хорошие парни" только из таких помповых берданок и стреляют по "плохим", а те отстреливаются из "калашниковых", но никогда не попадают. Вовец из нормально пристрелянного "калашникова" уж точно бы не промазал, а вот из этой холеры... Ладно, разберемся по ходу дела.

Справа и слева распахнуты двери в жилые отсеки. Сунулся влево. Натуральное купе: четыре полки, столик, на него брошены игральные карты, стоит консервная банка с длинными окурками, валяется разодранная пачка "Мальборо", зажигалка. Черт! Подо всем этим расстелена карта-ксерокопия, красноармейская километровка. Смахнул все со стола на пол, встряхнул бумажный лист. Точно, карта Сержа, только насажали на неё жирных пятен, намазали табачного пепла, поисписали колонками цифр - в "кинга", что ли, играли? Торопливо, кось-накось, сложил карту, кое-как затолкал в нагрудный карман энцефалитки. Ткнул стволом ружья под нижние полки. Картонные коробки с консервными банками, пачками, кульками - еда, одним словом. В углу что-то типа платяного шкафа без дверец, одежда висит: куртки, телогрейки, камуфляж. Внизу зеленый тряпичный ком. В луче фонаря мелькнули выгоревшие латинские буквы. Развернул на полу энцефалитку с дугообразной латинской надписью по спине - "Ekaterinburg". Брюки, кроссовки - точно Сержа. А сам где? Убили и закопали?

Кинул брюки и кроссовки на энцефалитку, запахнул верх и низ, стянул рукава крест-накрест, перевернул получившийся тючок, ещё раз перехлестнул рукава, завязал узлом. Быстрее, быстрее! В окно видно, как тускнеют отблески на вершинах деревьев. К реву "Кировца" присоединилось тарахтенье "дэтэшки". И этого, значит, завели. Как бы кто не заметил, что охранник прилег у лесенки. Вовец перебежал во второй отсек. Такое же купе, только сигаретные бычки попроще, без фильтра, и консервная банка-пепельница из-под кильки, а не из-под лосося. Робы замасленные, под полками бензопилы, топоры, разный слесарный инструмент, стоптанные кирзачи. Ладно, надо сматываться, пока не поздно. Просунул под связанные рукава одежного тючка ствол ружья по самую спусковую скобу, освободил левую руку. Ненадолго. Подхватил в кухне-прихожей булькающую пластиковую канистру, сбежал по лесенке, не сбавляя скорости рванул прямиком к просеке. Всего-то метров пятьдесят, а то и меньше.

Канистра булькала, дергалась и била по ноге в такт болтающейся внутри жидкости. Никто не заметил и не остановил его, борьба с огнем ещё продолжалась. Впрочем, вагончик отбрасывал бесконечную тень, словно коридор, за пределы которого Вовец не выскакивал. Он беспрепятственно достиг просеки и замедлил бег. Ему послышалось, что его кто-то позвал.

- Вовец! - затрещали ветки, на просеку выбрался Клим. - Ну что? А это зачем? - Ткнул рукой в белеющую канистру.

Вовец коротко сверкнул ему в лицо лучом фонарика, Клим зажмурился и отпрянул.

- Ты что? - принялся растирать глаза. - Ослепил.

- Ты не только слепой, ещё на черта похож. - Вовец отвинтил пробку, бросил на землю. - Вода, кажется. Сейчас умоешься. Я фляжку положил у движка, а потом позабыл забрать, сгорела. Видал, как пластало?

Плеснул Климу на руки, стал лить тонкой струйкой, ориентируясь на слух.

- Видал. - Клим набрал в рот воды, пополоскал и сплюнул. - Вроде зубы целы. Паскуды, никак не ожидал такой горячей встречи. - Еще побулькал, отплевался. - А ты лихо сработал, не ожидал. Думал, придется с этими козлами препираться, пока ты милицию приведешь. Боялся, что проявишься и тоже влипнешь.

Вовец молча смотрел сквозь стволы деревьев на движущиеся огни фар и угасающие отсветы пожара. Нельзя здесь оставаться, слишком близко. Надо сматываться дальше в лес. Начнут на "Кировце" ломиться по округе, нашарят фарами и погонят, как зайцев.

- Ну, ты как? - спросил Клима. - Вода ещё нужна?

- Обожди, попью, высох весь до основания.

Вовец тоже напился из тяжелой канистры, изрядно наплескав себе на грудь, потом хотел швырнуть пластиковую емкость в кусты, но передумал. Вдруг ещё пригодится? Сунул её в руку Климу. Поискал пробку на земле, но не нашел. Повесил ружье на плечо под руку на перевес.