Бостонцы

– Мисс Ченселлор должна будет уладить это с публикой, – сказал он через мгновение. Эти слова не были пустой угрозой, потому что он был уже убеждён в том, что драма, участником которой он всё же являлся, продолжается в той комнате, в которую он не может войти. Что ситуация накалилась до предела и не может разрешиться без его участия. Эта интуитивная уверенность придала ему сил, когда он понял, что Верена заставляет публику ждать. Почему она не идёт? По какой причине тянет время, если не потому, что знает о его присутствии?

– Я думаю, что она уже вышла на сцену, – непринуждённо сказал страж, спор которого с Рэнсомом, похоже, нимало не пошатнул его стойкость.

– Если бы она вышла, мы бы услышали аплодисменты.

– Думаю сейчас, мы их услышим, – заявил полицейский.

Неожиданно он оказался прав, потому что и в самом деле показалось, что публика аплодировала. Всеобщий гвалт раздавался из зала – звук нескольких тысяч людей, которые топали ногами, стучали зонтами и тростями. Рэнсом вдруг почувствовал слабость, и некоторое время он стоял, сцепившись взглядами с полицейским. Затем вдруг к нему вернулась невозмутимость, и он воскликнул:

– Мой дорогой друг, это не аплодисменты – это нетерпение! Это не приём, это зов!

Полицейский не стал ни отрицать это утверждение, ни соглашаться с ним. Он только переместил бугорок на своей щеке на другую сторону:

– Думаю, она больна.

– О, я надеюсь, что нет! – сказал Рэнсом очень нежно. Топот и стук нарастали с минуту, а потом начали стихать. Тем не менее, стало очевидно, что Рэнсом прав. Поведение толпы было вызвано нетерпением, но не благодарностью. Он снова посмотрел на свои часы и обнаружил, что ещё пять минут кануло в небытие, и вспомнил, что сказал газетчик на Чарльз Стрит по поводу того, что Олив гарантирует пунктуальность Верены. Достаточно странно, но в тот момент, когда образ этого человека возник перед ним, он и сам ворвался через другую дверь в состоянии самого живого возбуждения.

– Почему, во имя всего святого, она не выходит? Если она хочет заставить их звать её, то ей это удалось лучше некуда! – мистер Пардон продолжил с нажимом, поворачиваясь от Рэнсома к полицейскому и обратно без малейшего намёка на то, что он встречал Миссисипца раньше.

– Я думаю, она больна, – сказал полицейский.

– Публика будет больна! – закричал расстроенный репортёр. – Если она больна, почему не пошлёт за доктором? Весь Бостон набился в это здание, и она должна поговорить с ним. Я хочу войти и посмотреть.

– Вы не можете войти, – сказал полицейский сухо.

– Почему это я не могу войти, скажите на милость? Я хочу войти как представитель «Веспера»!

– Вы не можете войти в любом случае. Я не пускаю и этого человека тоже, – добавил он добродушно, чтобы сделать свой отказ менее болезненным.

– Странно, вас-то они должны бы впустить, – сказал Маттиас, глядя на Рэнсома.

– Может быть, и должны бы, но они не сделают этого, – парировал полицейский.

– Помилуйте! – выдохнул мистер Пардон. – Я знал с самого начала, что мисс Ченселлор всё испортит! Где мистер Филер? – продолжал он напористо, адресуя вопрос одновременно ко всем присутствующим и ни к кому в частности.

– Думаю, он у входа, считает выручку, – сказал полицейский.

– Что ж, ему придётся вернуть всё назад, если он не озаботится происходящим!

– Может быть. Я пущу его, если он придёт, но только его. Думаю, она уже готова, – равнодушно добавил полицейский.

Его ухо уловило неясный шум, который затем перерос в новый взрыв звуков. На этот раз это точно были аплодисменты – хлопанье множества ладоней, смешанное с криками тысяч глоток. Однако то, что произошло, хотя и было значимо, оказалось не тем, чего все ждали, и скоро аплодисменты заглохли. Мистер Пардон застыл, тревожно прислушиваясь.

– Боже правый! Они что, не могли встретить её получше? – вскричал он. – Я должен это увидеть!

Когда он ушёл, Рэнсом спросил полицейского:

– Кто такой мистер Филер?

– О, это мой старый друг. Это человек, который руководит мисс Ченселлор.

– Руководит?

– Так же, как она руководит мисс Таррант. Он руководит обеими, если можно так сказать. Он в этом бизнесе.

– В таком случае ему лучше самому поговорить со зрителями.

– О нет, он не может. Он может только отдавать приказы!

Дверь напротив снова распахнулась, и крепкий мужчина разъярённого вида с маленькой густой бородкой на конце подбородка и развевающимся за спиной плащом, ворвался в неё с проклятиями:

– Что за чертовщина там происходит? Такие штучки уже давно устарели!

– Разве она ещё не на сцене? – спросил полицейский.

– Это не мисс Таррант, – сказал Рэнсом, как будто действительно знал всё. Он понял, что подошедшим был мистер Филер, агент мисс Ченселлор. Придя к такому выводу, он подумал, что этот человек должен быть предупреждён о его появлении и, без сомнения, будет пытаться удержать его в связи с неожиданной задержкой Верены. Мистер Филер уставился на него, и Рэнсом с удивлением осознал, что тот понятия не имеет, кто он такой. Значит, мисс Ченселлор рассудила, что будет более осмотрительно не говорить о нём никому, кроме полицейского.

– Там? Это её болван-отец – вот кто там! – закричал мистер Филер, опуская руку на дверную ручку, к которой его спокойно допустил полицейский.

– Он послал за доктором? – спросил последний бесстрастно.

– Вместо доктора ему понадобитесь вы, если он не приведёт эту девушку! Ты же не хочешь сказать, что они заперлись там? Что за наказание!

– У них ключ с той стороны, – сказал полицейский, в то время как мистер Филер обрушил на дверь серию резких ударов, продолжая яростно трясти ручку.

– Если дверь была заперта, то зачем здесь вы? – спросил Рэнсом.

– Чтобы вы не могли делать так, – и полицейский кивнул на мистера Филера.

– Как вы видите, от вашего вмешательство мало проку.

– Я не знаю. Она уже должна была выйти.

Мистер Филер в это время продолжал стучать, требуя, чтобы его немедленно впустили, и, интересуясь, хотят ли они, чтобы толпа снесла к чёрту это здание. Ещё один залп аплодисментов зародился и стих, обращённый, по-видимому, к извинениям и торжественным расплывчатым речам Селаха Тарранта. Это заглушило голос агента, как и тот невнятный ответ, который последовал из кабинета. С минуту ничего не было слышно. Дверь всё ещё оставалась закрытой, и Маттиас Пардон снова появился в вестибюле.

– Он сказал, что у неё лёгкое головокружение – от нервов. Она будет готова через три минуты, – это заявление было данью кризису. Он добавил, что толпа очень мила, что это действительно Бостонская толпа, и она решительно хорошо настроена.

– Там огромная толпа, настоящая Бостонская толпа! – кричал мистер Филер и колотил по двери ещё сильнее. – Я имел дело с примадоннами, с настоящими чудаками, но такого мне не доводилось встречать. Слушайте меня, леди: если вы не впустите меня, я выломаю дверь!

– Вам не кажется, что вы можете лишь усугубить ситуацию, – заметил полицейский Рэнсому, отходя в сторону.

Глава 42

Рэнсом ничего не сказал в ответ. Он смотрел на неожиданно открывшуюся дверь. Верена стояла на пороге – очевидно, это она распахнула дверь – и их взгляды встретились. Она была облачена в белое, однако лицо её было белее, чем одежда, а волосы сияли как огонь. Она сделала шаг вперёд. Не дав ей сделать ещё один, он подскочил к ней, встав на порог гримёрной. Её лицо было полно страдания, и он не пытался – перед столькими свидетелями – взять её за руку. Только сказал тихо:

– Я ждал вас – очень долго!

– Я знаю. Я видела вас. Я хочу поговорить с вами.

– Ну же, мисс Таррант, вам не кажется, что вы должны быть на сцене? – кричал мистер Филер, делая обеими руками движение, как будто собирался уволочь её на сцену силой, прямо на растерзание публики.

– Я буду готова через секунду. Мой отец всё уладил.

К удивлению Рэнсома, она очень приветливо улыбнулась, очевидно, искренне пытаясь убедить агента.