Страница 13 из 15
«О-ох, польский гонор, хвостом его… по всем местам! – мысленно застонал я. – Ну вот что с ним делать?!»
Целая вереница вариантов, включая новый вывих лучезапястного сустава, пронеслась в моей голове и была отвергнута. Наверное, лучше все-таки так…
– Разве пан забыл, что задета не только его честь, но и моя?! – с хорошо поставленным негодованием произнес я. – Беджиховский подглядывал также и за моей невестой! Кстати, если уж на то пошло, оскорблен и наш сюзерен! Ведь там присутствовала княгиня Гризельда… э-э-э… точно в таком же одеянии…
Тадеуш, закашлявшись, еще больше покраснел.
– Стало быть, по естественному праву старшинства первым должен требовать удовлетворения ясновельможный князь Иеремия, затем – я. И только потом пан Тадеуш! У пана есть возражения?
Пшекшивильский-Подопригорский зарычал, стиснув ладонями виски:
– Ах, какие же тут могут быть возражения! Пан Анджей прав, как всегда! Его слова – будто сабельное лезвие, такая в них холодная, неумолимая логика… Но как тяжело, как невыносимо думать, что оскорбитель умрет не от моей руки! – Он яростно замотал головой. – Однако… Не хочет же пан сказать, что пресветлый князь сам вступит в поединок с этим негодяем?!
Я усмехнулся.
– Конечно же нет… Можно отомстить и по-иному. Могу заверить: Беджиховский горько пожалеет о своем безрассудстве!
– Неужели его будут пытать?! – ахнул Тадеуш, изменившись в лице. – Но проше пана… Ведь он все-таки шляхтич, хоть и подлец!
– Мы – точно не будем! – тихо, но внушительно сказал я. – А за других поручиться не могу…
Совсем молодая женщина, осторожно коснувшись набухшего живота сестры, умильно улыбнулась, хоть лицо ее было напряжено, а в глазах стояли слезы:
– Ох, толкается! Завидую тебе, Марьюшка… Тотчас же после свадьбы понесла! Коль сына родишь – государь осыплет милостями великими! А мне, видать, надеяться уж не на что… Мало того, что муж немолод, так еще в ссылку услали…
Мария Ильинична досадливо поморщилась. И жаль было младшую сестру, и вместе с тем тайная злость брала: ну к чему снова заводить разговор об одном и том же? Ясно же было сказано: государь сильно прогневался, пока хлопотать бессмысленно, только хуже будет.
– Не в ссылку, глупенькая! – царица постаралась, чтобы голос прозвучал ласково, по-родственному. – Алешенька спас его от лютующей черни! Неужто сама не понимаешь?
– Да где уж мне понять! – по-простонародному всхлипнула Анна Ильинична. – Во всей Москве надежного места не сыскалось, чтобы царского советчика да шурина укрыть от подлого люда! Вот награда-то вышла, за труды его, за хлопоты… Вот она – благодарность царская!
Мария Ильинична гневно сдвинула брови, кровь бросилась в лицо. Хоть и родная сестра, а понимать надо, кому и что говоришь!
– Придержи язык! – повысив голос, топнула ножкой и тут же охнула, схватилась за живот: ребенок от испуга забился, заметался с удвоенной силой. Анна мгновенно осеклась, заломила руки:
– Ох, горе мне, окаянной! Прости, сестрица. По глупости, истинно по глупости сказала… Дитятко потревожила… Прости!
Мария Ильинична, выдохнув, кивнула:
– Бог простит… Только все ж следи за словами! А коль услышал бы кто?! Тотчас бы донесли, и что тогда?
– А что было бы? – с неожиданной дерзостью выпалила вдруг младшая. – Неужто царскую свояченицу и на дыбу?
– Тьфу, типун тебе на язык! – не на шутку рассердилась Мария Ильинична. – Мало тебя батюшка вицами порол, мало!
– Да уж не меньше, чем тебя! – обиженно огрызнулась младшая.
И сестры вдруг дружно, не сговариваясь, прыснули в ладоши.
– А ведь узнай он, что будущую царицу по заду прутиками охаживает, перепугался бы вусмерть! – хихикнула Анна Ильинична. – Небось до ночи молился бы, лоб отбивая перед иконостасом…
– Пожалуй, так… – улыбнулась старшая. И, решив довести дело до конца, покуда напряжение спало, без перерыва продолжила, коснувшись сестриной руки: – Аннушка, наберись терпения! Что обещала – помню, не забуду. Но не время сейчас, не время, пойми! Алешенька разгневался по-настоящему. Что уж говорить – сильно подвел его Борис Иванович!
– Так един лишь Бог без греха! – взмолилась Анна. – Коль виноват – отслужит, искупит! Сестрица, заступись! Царь же в твоих руках – будто воск мягкий… Он же мальчик еще совсем, прости меня, грешную…
– Напрасно ты так думаешь! – покачала головой Мария Ильинична.
– А неужто я не права? – вдруг озорно усмехнулась младшая сестра. – Ему ж еще двадцати нету, а ты пятью годами старше! Вот как на духу, – понизила голос Анна, – кто из вас больше испугался в свадебную ночь-то? Уж не он ли?
Царица снова вспыхнула, но уже не только от гнева, но и от смущения. И неизвестно, чего было больше…
– Ну, вот видишь! – с чуть различимым ехидством проворковала Анна. – Ты, сестрица, его девства лишила! Дитя его носишь… Значит, власть над ним имеешь, да еще какую! Так отплати добром за добро! Ведь если бы не Борис Иванович, не бывать тебе царицей, женился бы твой Алешенька на Евфимии… Ой… – Она вдруг осеклась на полуслове, инстинктивно прикрыв ладонью рот.
Мария Ильинична встрепенулась, подалась к сестре:
– Ну-ка, договаривай! При чем тут Морозов? С Евфимкой падучая приключилась, потому царь ее в жены и не взял… Какая ж государыня из хворой! Или ты знаешь что-то?!
– Сестрица, не слушай… Сама не знаю, что сболтнула сдуру… Дозволь уйти, не надо тебе утомляться в твоем-то положении! – захлопотала младшая, торопливо поднимаясь.
– Нет уж, погоди! – тут же ухватила ее за рукав старшая. – Кому сказано, договаривай! Да чтобы ни словечка от себя не измыслила!
Анна растерянно хлопала глазами, губы ее дрожали…
– Сестрица, не прогневайся… Грех, конечно… Так тебе ж на пользу вышло да и мне! Неужто было бы лучше, стань царицею Евфимия Всеволожская?!
– Не ходи вокруг да около! – прикрикнула Мария Ильинична. – Говори, как есть! Что сделал Борис Иванович?!
– Государю Евфимка понравилась, ни на какую другую и глядеть не хотел… – торопливо забормотала младшая сестра. – Да что тут говорить, сама, чай, знаешь… Ну, точно околдовала его эта змеища! Тогда Борис Иванович перемолвился с одной сенной девкой, что при матушке-царице состояла, посулил разные выгоды да вечную благодарность свою, и золотишка отсыпал, а как же! Кто ж за просто так рисковое дело сделает! Вот девка-то, когда Евфимку к обряду готовила, ей так волосы стянула, что хоть криком кричи… А пожаловаться побоялась: совсем молодая да глупая… Или, может, думала, что так и надо, потому и терпела до последнего.
– Пресвятая Богородица! – ахнула Мария Ильинична, закрестившись.
– Обряд-то долгий, а волосы натянуты – и не моргнешь, больно! Ну, Евфимка не выдержала, в обморок упала… Тотчас же шум поднялся: невеста царская, мол, падучей страдает! Воровство против великого государя, злоумышление: хворую пытались подсунуть! Невестин отец-то клялся и божился, что никакой падучей у нее сроду не было, да разве ж мыслимо одному многих перекричать?
– А с теми многими тоже Борис Иванович загодя разговаривал? – каким-то мертвым голосом спросила Мария Ильинична. – Золотом осыпал, ласку свою сулил?
– Ясное дело, разговаривал! Правда, всего с двумя, которые погорластее. Мол, есть у меня подозрение, что больна царская невеста, так вы уж, ежели что… Сама знаешь: главное – начать, а остальные уж подхватят!
Выждав малую паузу, Анна договорила:
– Так что, сестрица, если бы не Борис Иванович, не выйти бы тебе за государя! Теперь знаешь все. Ты в долгу у него, а долги возвращать надобно.
– А бедную Евфимку со всем семейством ее – в ссылку, в Cибирь… – прошептала царица, словно не слыша, что говорила младшая.
– Так ведь вернули немного погодя! – отмахнулась Анна. – Ничего худого с ними не случилось.
– Да, конечно… Ничего худого! Только ошельмовали, опозорили на все государство! – голос Марии Ильиничны зазвенел, налившись силой. – Ступай, сестра! И более о муже своем не напоминай. Противен он мне! Слово сдержу, но слышать о нем не желаю!