Зубы Дракона

Он прибыл на следующее утро, поселившись в другом отеле по рекомендации Ланни. Он позвонил, а Ланни подъехал и посадил его в машину на улице. Статный молодой уроженец Померании, ловкий в движениях и с упругим шагом, розовощекий, с волнистыми золотистыми волосами, Хьюго был живой рекламой чистого нордического идеала. В своей элегантной форме штурмовика со знаками отличия, указывающими его важную функцию, он получал приветствия от всех других нацистов и от множества гражданских лиц, желающих держаться безопасной стороны. Находясь с таким человеком в Германии, чувствуешь себя надёжно застрахованным, хотя «Хайль Гитлеры» через некоторое время здорово надоели.

Ланни повёз гостя на природу, где они могли тихо и свободно поговорить. Он убедил гостя предположить, что это приглашение было сделано чисто по дружбе. Богатые люди могут предаваться своим прихотям, как это. Что они и делают. Ланни хотел узнать, каких успехов добилось движение Хьюго по реформированию нацистской партии, а так, как реформатор не хотел говорить ни о чем другом, они долго ехали через долины в предгорьях Альп. Деревья стояли в полном великолепии, еще нетронутом признаками увядания. Красивая земля, и голова Ланни была полна поэзии об этом. Die Fenster auf, die Herzen auf! Geschwinde, geschwinde![179]

Но в мыслях Хьюго не было никаких следов поэтической жизнерадостности. Его фигура молодой Гермеса обвисла в авто кресле, а его тон стал горьким, когда он сказал: «Нашей нацистской революции капут. Мы ничего не добились. Фюрер полностью оказался в руках реакционеров. Они говорят ему, что делать. Никто больше не уверен, что он сможет выполнить свою собственную программу, даже если бы и захотел. Он больше не видит своих старых друзей, он не доверяет им. Люди рейхсвера в заговоре с целью полностью избавиться от штурмовиков».

«Неужели это так, Хьюго!» — Ланни был огорчен.

— Разве вы не слышали о наших каникулах?

— Я только вчера прибыл в Германию.

— Всем С.А. было приказано взять отпуск на весь июль. Говорят, мы были перегружены и заслужили отдых. Это звучит прекрасно, Но нам не разрешается носить нашу форму и иметь на руках оружие. И что они собираются делать, пока мы без оружия? Что мы увидим, когда вернемся?

— Я признаю, это выглядит серьезно.

— Мне кажется, смысл ясен. Мы, рядовые, сделали нашу работу, а они воспользовались ею. Мы все надеялись, что нас возьмут в рейхсвер. Но нет, мы не достаточно хороши. Те офицеры — Юнкера, они реальные господа, в то время как мы просто мусор. Нас слишком много, нас два миллиона, и они не могут себе позволить ни накормить нас, ни обучить нас. Так что мы должны быть выброшены, и, возможно, заняться попрошайничеством на улицах.

— Вы знаете, Хьюго, Германия может иметь только сто тысяч в регулярной армии. Может, фюрер не чувствует себя достаточно сильным, чтобы бросить вызов Франции и Великобритании по этому вопросу?

— Для чего нужна была наша революция, как не освободить нас от их контроля? И как мы можем когда-нибудь стать сильными, если мы откажемся от услуг тех самых людей, которые создали национал-социализм? Мы привели этих лидеров к власти, а теперь они имеют дорогие виллы и шикарные автомобили и боятся разрешить нам, рядовым, даже носить наши мундиры! Они говорят о нашем роспуске, потому что Рейх не может себе позволить наши великолепные зарплаты из сорока двух пфеннигов день.

— Это то, что вы получаете?

— Это то, что получают рядовые. Сколько это на ваши деньги?

— Около десяти центов.

— Это глядится очень экстравагантно?

— Люди в нашей американской армии получают в десять раз больше. И, конечно, питание и жилье бесплатно.

— У С.А. довольно плохое питание. Кроме того, обложение налогами и сборами отбирает половину заработка. Нашим ребятам много обещали, а теперь говорят, что Рейх настолько беден. И изменилась направление пропаганды. Герр доктор Геббельс путешествует по стране, осуждая Kritikaster, Miessmacher, Norgler и Besserwisser[180]. Хьюго представил длинный список порочных групп, которые осмелились предположить, что нацистское Regie-rung было далеко от идеального. — «В старые времена нам говорили, что всего будет много, потому что мы собирались взять всё у Schieber и отдать на благо простых людей. Но теперь крестьяне превращены в крепостных, а рабочие, которые просят повышения зарплаты или пытаются сменить свою работу, рассматриваются, как преступники. Цены растут, а зарплаты падают, что людям делать?»

«Кто-то должен рассказать об этих вещах фюреру», — предложил Ланни.

— Никто не может приблизиться к фюреру. Геринг полностью завладел его мыслями. Геринг, аристократ, друг принцев, помещи-ков-юнкеров и господ из стального картеля. Они накапливают большие состояния, чем когда-либо. Я слышал, что Геринг делает то же самое и отправляет деньги за границу, где они будут в безопасности.

«Я слышал об этом в Париже и Лондоне», — признался Ланни. — «И из очень осведомлённых источников. Финансисты хорошо знают, что происходит».

Они были высоко в предгорьях, недалеко от австрийской границы. Auf die Berge will ich steigen, wo die dunkeln Ta

«Не так много, как вы думаете», — был ответ. — «Вы не видите часовых, но они наблюдают и сначала стреляют, а потом задают вопросы».

— Но что они увидят в бурную ночь.

— Они знают, где проходят эти тропы, и довольно тщательно их охраняют. Но я не сомневаюсь, что некоторые горцы берут взятки и делятся с ними. Евреи вывозят деньги из Германии любыми способами, которые они могут придумать. Они хотят обескровить страну до смерти.

Это прозвучало не так уж многообещающе. Но Ланни должен был как-то рискнуть. Когда они вернулись в машину подальше от любопытных ушей, он сказал: «Вы знаете, Хьюго, вы так сердиты на евреев, и все же, когда я слышу, когда вы говорите об идеалах национал-социализма, это звучит так же, как слова моего друга Фредди Робина, о котором я вам рассказывал».

— Я не отрицаю, что есть хорошие евреи. Их много, без сомнения, и, конечно, у них есть мозги.

— Фредди является одним из лучших людей, которых я когда-либо знал. Он чуткий, деликатный, внимательный, и я уверен, что он никогда не совершал ничего предосудительного. Он посвящал все свое время и мысли делу социальной справедливости, именно такой, в какую вы верите, и как объяснили это сегодня.

— Он все еще в Дахау?

— Я хочу поговорить с вами о нем, Хьюго. Это так важно для меня. Я не могу оставаться спокойным, пока он там, и также обстоит со всеми, кто знает Фредди. Я хотел бы доверить вам мою тайну. И хотел бы получить от вас слово, что вы не будете упоминать о ней никому, кроме тех, на кого я дам своё согласие.

— Я не думаю, что это возможно. Я не хочу вмешиваться в дела любого еврея, Ланни. Я даже не хочу ничего знать о нем, если я не получу ваше слово, что вы не расскажете никому, что вы мне сказали.

— Моё слово, Хьюго. Я никогда не говорил ваше имя никому, кроме своей жены, а на этот раз я даже не сказал ей, что я планирую встретиться с вами. Я сказал всем, что собираюсь купить несколько картин у барона Цинсоллерна.

На такой основе молодой арийской спортсмен согласился рискнуть запятнать свои мысли. И Ланни рассказал ему, что у него есть достоверная информацию, что Фредди пытают в Дахау. Ланни дал понять, что эта новость пришла к нему из высоких нацистских источников. Хьюго поверил в это, хорошо зная, что богатый американец имеет такие контакты. Ланни нарисовал ужасающую картину, используя информацию, которую ему дал Геринг. Хьюго, принципиально порядочный человек, сказал, что это позор, и спросил, что они хотят получить от такого обращения? Ланни ответил, что кое-кто из крупных нацистов узнал, что у жены Ланни есть большие деньги, и надеялись получить часть из них, чтобы они могли спрятать их в Нью-Йорке, и иметь их на случай, если им когда-либо пришлось бы бежать из Германии. Ирма хотела было заплатить. Но английский друг Ланни, Рик, сказал Нет. Эти люди предали мировое социалистическое движение, и никто не должен предоставлять им средства. Ланни с этим согласился и предпочел бы заплатить деньги честным людям в движении, тем, кто принимает всерьез вторую половину названия партии, и действительно старается продвигать интересы простого человека.

179

Вильгельм Мюллер (1794 — 1827) Наступление весны. Распахнуты окна, Открыты сердца.-.

180

критиканов, нытиков, придир и умников (нем.)

181

Я хочу подняться в горы, Где живут простые люди, Где свободно ветер веет И легко усталой груди. Путешествие по Гарцу, Генрих Гейне