Зубы Дракона

Да, в самом деле. Даже ребенку стоимостью двадцать три миллиона долларов нужно научиться делать что-то своими руками. А как она научится, если кто-то делает все за нее, и никогда не позволяет ей делать никаких усилий? Как она научится дисциплине, если она всегда поступает по-своему. И если ей внушили, что она является центром внимания, более важным, чем любой из тех, с кем она имеет дело? Строгая мисс Севэрн настаивала, что ее профессиональный авторитет должен всегда уважаться. А также добросовестная мисс Эддингтон, которая уже больше была не нужна, как гувернантка Марселины, но оставалась на положении полу-пенсионера, полу-друга семьи до тех пор, пока она не возьмёт на себя ответственность за Фрэнсис. Эти две прихожанки англиканской церкви были в сговоре и призвали на помощь Ланни против заботливой матери, двух соперничающих бабушек, провансальской поварихи и мажордома, не говоря уже о Санта-Клаусе.

Весёлого Рождества. Но не слишком весело, когда над домом висит тень печали. Никто не может забыть этих двух скорбящих еврейских женщин и горя в их сердцах. Рахель и Мама делают все возможное, чтобы не переносить свои страдания на друзей. Но все понимают, о чём они думают. Действительно, было бы не так грустно, если бы Фредди умер и был похоронен, тогда, по крайней мере, они были бы уверены, что он не страдает. Конечно, это худший из возможных вариантов, и он не даёт им покоя. Они остаются одни в коттедже, а их мысли всё время остаются с тем, кто томится в застенках. Они трогательно благодарны за все, что было сделано для них, но есть одна вещь, о чём больше всего они хотят спросить.

У них в глазах вопрос, хотя их губы молчат. О, Ланни, о, Ирма, придумайте, что можно сделать для бедного Фредди?

Ганси и Бесс были на Среднем Западе, давая концерты несколько раз в неделю. Они перевели деньги телеграфом после первого концерта, и Маме и Рахель больше не придется тратить деньги Ирмы на еду. Они предложили снять для себя небольшое помещение, но Бьюти сказала: Нет, это будет нехорошо. Ирма сказала то же самое. Но не могла отделаться от мысли, что было бы лучше, если бы они так и сделали. Она чувствовала, что грозовая туча висит над местом, и ей хотелось вытащить Ланни из-под неё. Она беспокоилась о том, что происходит в его голове, и не понимала, почему она должна отказаться от светской жизни из-за трагедии, которую они бессильны предотвратить. Ирма хотела устраивать приёмы, настоящие приёмы, вроде тех, которые оставляют в обществе впечатление. Она готова вкладывать деньги, а Бьюти и Физерс всё устроят. Обе будут рады это делать, потому что они придают большое значение приёмам, так как приёмы выделяет вас из общей массы, которая не может их устраивать, по крайней мере, не с такой элегантностью и шиком.

Остаётся ещё вопрос о двух малышах. Они вместе почти все время, и этому нельзя препятствовать. Они рвутся друг к другу, принимают это как должное, и наука исследований детского развития на их стороне. Невозможно правильно воспитать ребенка в одиночестве, потому что ребенок стадное создание. Так говорят все учебники. Если маленький Йоханнес был занят, то нужно было выйти и найти маленького провансальского или лигурийского рыбачка. Не было ни малейшего изъяна, который Ирма могла найти в крошечном Робине. Он мечта и черноволосое очарование, он добрый и милый, как и его отец, но он еврей. И Ирма не могла примириться с мыслью, что он может быть более интересен её дорогой Фрэнсис, чем в любой другой человек, не исключая её саму. Конечно, они ещё такие крошечные, и кажется абсурдным беспокоиться. Но книги и эксперты сходятся во мнении, что в этом возрасте создаются неизгладимые впечатления, и разумно ли позволить арийской девочке вообразить, что семитский тип самый романтичный, самый захватывающий в мире? Ирма представила себе, какие слепые и трагические последствия в дальнейшей жизни могут возникнуть из этого.

Кроме того, это означает, что дух Фредди Робина царит над всей Бьенвеню. Хрупкий паренек похож на своего отца, ведёт себя, как он, и каждый в мыслях представляет его. Даже посетители и гости. Все слышали слухи, что Йоханнес Робин был лишен состояния нацистами, и что здесь его внук, беженец и пенсионер. Все интересуются им, задают вопросы и начинает говорить об отце. Где он, и что вы думаете, что вы будете делать с этим? Судьба Фредди Робина затмевает даже состояние Барнсов, даже ребенка стоимостью в двадцать три миллиона долларов! Бьенвеню становится как бы домом с привидениями, мрачным и серьезным местом, где люди вынуждены говорить о политике, и где легкомысленные не чувствуют себя как дома. Ирма Барнс, конечно, не хотела такой атмосферы!

В деле леди Кайар до сих пор ничего определенного не произошло, насколько мог определить любой врач. Но леди так настроилась на то, что собирается присоединиться к ее «Винни» в мире духов, что в январе она «отошла». Состоялись похороны, а затем была зачитана ее воля. Она оставила своему другу миссис Парси-фаль Дингл свои большие часы с поющей птицей из золота и слоновой кости. Приятный сувенир от «Птички», и к тому же, не вызвавший никаких претензий со стороны. Медиум, кому были обещаны акции Викерс, не получил ничего, кроме головной боли. Директора огромного концерна обеспокоились защитой интересов сына и дочери сэра Винсента и разработали какой-то фокус-покус с ценными бумагами. Они провели «досрочное погашение ценных бумаг эмитентом», а так как в имуществе не нашлось наличных для оплаты разницы, компания завладела ценными бумагами, и в конечном итоге их получили законные наследники. Было много шумихи об этом в газетах, и Ланни был рад, что его мать и отчим не были в этом замешаны.

С доходов от их драматического успеха Нина и Рик приобрели небольшую машину. Рик не мог водить из-за своего колена, но его жена водила, и теперь они привезли Динглов на Ривьеру, и остались там на некоторое время в качестве гостей. Рик пользовался старой студией Курта, работая над антигитлеровской пьесой, на основе Коричневой книги, рассказов Ланни и литературы, которую Курт и Генрих отправляли на протяжении многих лет. Это можно было бы назвать мелодрамой, сказал Рик, потому средний англичанин отказывается верить, что могут быть такие люди, как нацисты, или, что такие вещи могут происходить в Европе в начале этого 1934 года. Кроме того, сказал Рик, что, когда пьеса будет поставлена, Ланни больше не будет иметь возможность играть роль попутчика гитлеровцев. Они, конечно, узнают, где была написана пьеса.

Ланни был рад, что рядом был этот старый друг, человек, с которым он мог говорить откровенно. Размышляя над проблемой Фредди Робина днём и ночью, Ланни было решился ехать в Берлин. Просить новой встречи с генералом Герингом и выложить свои карты на стол, сказав: «Exzellenz, я узнал, что брат моего зятя находится в Дахау, и я бы очень хотел вывезти его из Германии. У меня есть около двухсот тысяч марок в берлинском банке, которые я получил от продажи картин моего отчима, и равная сумма в банке Нью-Йорка, которую я заработал в качестве комиссии по работам старых мастеров, приобретенных в вашей стране. Я был бы рад вручить эти суммы вам для использования в пропаганде, в обмен на свободу моего друга».

Рик сказал: «Но ты не можешь сделать такую вещь, Ланни, это было бы чудовищно!»

— Ты думаешь, что он не возьмёт деньги?

— Я не сомневаюсь, что он возьмёт их. Но ты бы стал пособником нацизма.

— Я не думаю, что он захочет использовать деньги на это. Я просто говорю так, чтобы это звучало солидно. Он упрячет Нью-Йоркские деньги заграницей и истратит немецкие на свою последнюю подругу.

— Ты так говоришь, чтобы это звучало респектабельно для себя, — возразил Рик. — Ты не знаешь, на что он потратит деньги, и не можешь игнорировать факт, что укрепляешь нацистскую пропаганду. Это также нелепо, как твоя идея предоставления информации Герингу об английских и французских общественных деятелей.

— Я бы не дал ему никакой реальной информации, Рик. Я бы только рассказал ему то, что известно нашему брату.