Страница 7 из 8
– Вот бы нам, братцы, – кричит из толпы молодой Степанов, – раздать таким красавицам сарафанов разных вдоволь, летними красками расцвеченных, отрезов да платков пёстрых, узорочья дивного! А узорочье тут всё, поглядите, сплошь из червонного золота да каменьев ярких, работы тонкой, затейливой. Уж то-то постарались золотых дел мастера!
И видит Апрель, что несказанно хороши русские серьги-малинки, брошки да перстеньки, с душою сделанные. Они тут и с эмалями, и со сканью[115], и с зернью[116], и чернёные[117]! Золотые руки у русского мужика! А уж купцы-Степановы умеют показать товар лицом.
А Степанов, знай себе, продолжает:
– Бывает ещё, что девица с золотою осенью схожа, что завсегда в парче да багреце ходит аль в других каких паволоках[118], каких тут много. Ей бы яхонты червчатые, сердолики медовые, яшму переливчатую да янтари сочные подарить, будто бы дарами осени золотой украсить!
Зашумела толпа, заволновалась, кто с тем согласен, а кто и нет.
– Тех баб наделить надобно, – кричит дед Никофоров, – кто работы не гнушается. Наряды-то нынче как достаются? Добрая баба льны посеет, приглядывать за ними станет, а как ленок вырастет – дык она его весь с корешками повыдергает, водою нальёт, чтоб отмок, аль на реку снесёт и там разложит. Потом высушит свои льны на лугу хорошенько, вытрепает, спрядёт витки, станет холсты ткать, потом на морозе аль на солнце их выбелит да рубашку шить станет. Намаешься, пока с холстиною управишься, да только не про одну холстину бабе печаль да забота – другой работы полно. Так что пусть берут бабоньки наряды царские, душу повеселят. Чай, не гадали такими павами да лебёдками хаживать, шубы барские нашивать!
Гомонит толпа в ответ, будто улей гудит. Тут, откуда ни возьмись, подходит к обозам молодой купец: сам статный, пригожий, в дорогой шубе, шапке меховой да в сафьянных сапогах. Поклонился всем в пояс и молвит:
– С Божьей помощью я от злодеев вырвался и тут очутился, добро своё отыскал. Нельзя, люди добрые, богатства сии раздавать, не то не сносить мне головы моей буйной. Задумал государь-батюшка в стольном граде балы давать да старинными русскими уборами гостей заморских одаривать. Вот и везу ему свой товар, а не доставлю – осерчает не на шутку, и уж тогда берегись!
– А скажи, мил-человек, – обращается к нему дед Иван, – а откуда теперича отрезы дорогие да жемчуга возят?
Молчит купец, растерялся, видать. Товар радёхонек бы взять, да только не изволит про него ничего знать. Как так?!
– Ну, коли хороша крашенина[119], – говорит заместо него купец Степанов, – то токмо с Востока, больше неоткуда. Там всё найдёшь, чего душа пожелает, любую паволоку драгоценную купишь. Там и аксамит, и бархат, и тафта, и Бог его знает, что ещё. И жемчуга тамошние, гурмыжские[120], наилучшие на всём белом свете.
– А ларчик такой откуда привезть можна? – интересуется дед Иван.
Тут все посмотрели на дубовый ларец-теремок о два жира[121], чудесно изукрашенный, железом окованный, о пяти вертлюгах[122]. Железные ободки в нём сплошь просечные[123], выкованные, будто кружева затейливые. А под железными узорами красная подложка[124] в слюдяной глазури ярким огнём горит, кованый узор во всей красе любопытному взору являет.
Смотрит и Апрель на ларец внимательно, пристально. Он таких много на севере видывал. Мастера тамошние ларцы, шкатули[125], сундучки двужирные, скриночки[126] да коробьи[127] так делают, что глаз не отвести!
– А ларец оттуда, откуда и пушнина, – продолжает Степанов, – с северных пределов. Такие и в Холмогорах и в Великом Устюге делают, однако ж холмогорские, как по мне, всего краше будут.
– А как же можно, мил-человек, – спрашивает молодого купца дед Иван, – одному сразу два обоза из разных концов земли привезти да в одно время тут встретить?
А тот уж стоит бел с лица, будто полотно, назад пятится. Тут народ заволновался, зашумел, а злодей пустился наутёк со всех ног, а то б точно пришибли.
Слышит Апрель, кричат из толпы:
– За ним, скорей! Держи вора!
– Держи злодея! Не сам он людей добрых сгубить задумал! Дружки, видать, уж заждались!
– Верно Иван говорит, тут много гостей искать надобно, – в раздумье вымолвил Апрель, как и в Николиной Сторонке, купцов «гостями» величая. Он попутным ветром мужикам помогает, ветками вора больно по лицу стегает. Не тронь чужое!
Деревенские все, как один, искать заезжих торговцев принялись. В густом ельнике их вскорости и отыскали, связанных да раздетых, от холода чуть живых. Это они из разных концов света в стольный град богатые дары везли. Лиходеи их сгубить задумали и чужое себе взять, да не тут-то было.
«Чужое вовек счастья не принесёт, – подумал про себя Апрель. – А ведь молодцы, что вместе правду добыли да искать настоящих хозяев добра кинулись. Вместе оно всегда быстрей да сподручней, вместе – не одному!»
Тут Апрель прав. В природе тоже не всё врозь. Летние месяцы растят, что весенние посадили, осенние месяцы плоды пожинают, урожай собирают, зимние месяцы землицу снежными перинами согревают, деревья берегут да озимь белыми пуховыми покрывалами надёжно укрывают. И коли Май вовремя земельку не польёт, Сентябрь уж много с неё не возьмёт. Аль задумает, к примеру, кто зимой летние узоры на деревянной посуде выводить, вышивкою одежды украшать, царь-буквы[128] в книгах писать, травами целебными, с лета припасёнными, болящих лечить, аль ещё что – а летние месяцы уж тут как тут. Они и среди зимы в дом наведаются, в гости заглянут, дары свои принесут. А зимние месяцы и в лето, коли надо будет, человеку подсобят, осенние – Сентябрь, Октябрь да Ноябрь – и раннею весною помогут.
Глядят братья-месяцы, а Апрель то одному дивится, то другому, а мужик в деревне каждый день о дождях просит для урожая богатого, не только на талую воду в этом полагаясь.
– Нет, ну на то он и Апрель, чтоб в землю прель, – говорит дед Иван. – Когда есть водица, то зелень народится, а без дождей – худо дело.
– Да, – отвечает ему дед Игнат. – Первый апрельский дождь воза золота стоит.
Ну а дождя всё нет и нет, а Апрелю и горя мало. Увлёкся молодец рассказами лесных жителей про их житьё-бытьё в суровую, долгую зиму.
Ох ты, батюшки, горе-горюшко людям без дождей! А ведь Апрелю не только напоить, но и согреть землю нужно.
Тут и Благовещение[129] пришло – большой праздник, славный. В этот день птица гнезда не вьёт, девка косы не плетёт. Сказывают старые люди, будто оттого и кукушка без гнезда осталась, что в Благовещение его вить вздумала. И крот потому слеп, что в великий праздник работал.
Празднует Апрель вместе со всеми, радуется. Но вот уж и три дня с Благовещенья миновало, а Апрель всё в ус не дует.
Тут Февралю такое баловство весеннего месяца невмочь стало. Как стукнет он своим посохом, как махнёт рукавом, снега полным, как дунет ветром студёным.
Глядишь, а в Апреле на зелёных листочках снег лежит, в воздухе холодом потянуло, солнышко за тучи спряталось.
– Эх, верно говорят в народе: «не ломай печей, пока Апрель у плечей», – сокрушается дед Иван.
А Апрель-то после снежной оплеухи сразу спохватился. Быстро землю-матушку дождями напоил, солнцу красному её приласкать велел. Народ на улицу повалил, все делом заняты. Мужики вышли в поле, овёс рано, прям в грязь сеять начали. Пчелиные старатели[130] тоже сложа руки не сидят – пчёл из омшаника[131] вынесли.
115
Скань – филигранные, ажурные ювелирные изделия, которые напоминают кружево. Также вид ювелирной техники, которая позволяет выполнить ажурный или напаянный на металлический фон сложный узор из золотой или серебряной проволоки, которая может быть либо гладкой, либо свитой в верёвочки.
116
Зернь – мелкие золотые, серебряные или даже медные шарики, которые напаиваются на ювелирное изделие с целью придать ему интересную фактуру и подчеркнуть игру светотени на филигранной основе украшения.
117
Чернь – ювелирные изделия из драгоценных металлов, украшенные чернением. Ювелирная техника чернения предполагает нанесение орнаментов из сплава серебра, свинца, серы и иногда других варьирующихся компонентов на гравированную поверхность украшения. После обжига на изделии остаётся чёрный или тёмно-серый рисунок, плотно спаянный с основой.
118
Паволока – в Древней Руси общее название нарядной, привозной ткани.
119
Крашенина – крашеное домотканое полотно.
120
Гурмыжский жемчуг – жемчуг высочайшего качества, привезённый с Востока, а именно из Ирана.
121
О два жира (двужирный) – двухъярусный или двухэтажный (о хоромах).
122
Вертлюг, вертлюга – шарнирное звено, позволяющее одной из двух частей замка вращаться вокруг своей оси.
123
Просечный – снабжённый отверстиями.
124
Подложка – зд. подножие.
125
Шкатуля – шкатулка (устар.).
126
Скриночка – сундучок, ларчик, шкатулочка (устар.).
127
Коробья – сундук из дранки или луба (устар.).
128
Царь-буква (буквица) – крупная, отличная от прочих, первая буква главы, раздела или целой книги.
129
Благовещение (Благовещение Пресвятой Богородицы) – христианский праздник, посвящённый возвещению Архангелом Гавриилом Деве Марии о будущем рождении по плоти от Неё Иисуса Христа. В православии принадлежит к числу двунадесятых праздников. Отмечается Русской Православной Церковью 7 апреля (по новому стилю).
130
Пчелиные старатели – люди, занимающиеся пчеловодством; бортники.
131
Омшаник – утеплённое помещение для зимовки пчёл.