Страница 11 из 12
– Не откажусь. – Голос хрипел.
– Тогда располагайся. Я сейчас.
Дарья смылась, предоставив ему свободу выбора. Из приличия Макс выбрал кресло.
– У тебя уютно, – вежливо заметил он, когда соседка вернулась с подносом, на котором покачивались две чайные пары, сахарница и плетенка с печеньем.
Дарья наклонилась, взору Макса явился косой пробор.
– Ничего особенного, наверное, как у всех. – Дарья опустила поднос на тахту. Застенчивая улыбка привычно блуждала на губах.
Неожиданно для себя Максим спросил:
– У тебя парень есть?
Даже в слабом свете настенного бра было заметно, как Дарья вспыхнула:
– Нет.
– А сколько тебе лет?
– Шестнадцать.
Макс почувствовал себя глубоким стариком.
– А почему?
– Что?
– Почему нет парня?
Дарья склонился над подносом:
– Не знаю. Угощайся, – она поставила перед Максимом чашку. – Бери печенье. Я сама испекла.
Продолжая поглядывать на смущенную соседку, Макс сунул в рот увесистый кружок – он тут же растаял, вызвав в памяти смутные образы из детства.
– Овсяное?
– Да. Мама брала у вашей бабушки рецепт. Нравится? – Дарья опустилась на тахту и тут же натянула на колени свитер.
Печенье, смущенная улыбка и натянутый на колени свитер странным образом поднимали настроение, и Макс сделал неприятное открытие, что в душе он бабник.
– Очень вкусно, – он заложил за щеку еще один кружок.
Лицо соседки озарилось:
– Ешь, не стесняйся.
Неожиданным образом подушка перестала казаться полунамеком, тахта и разбросанные девичьи вещицы больше не смущали Макса, он освоился и пустился во все тяжкие – вывалил на Дарью подробности казни пирата Штёртебекера.
– Короче, его приговорили к отсечению головы, – излагал Макс, кидая в рот печенье. – В те времена приговоренный имел право на последнее желанье. И Штёртебекер просит: так мол и так, уважаемый бургомистр, сколько шагов я сделаю после отсечения моей буйной головушки, столько пиратов вы помилуете. Ему отсекли голову, и он сделал одиннадцать шагов! Можешь представить?
Впечатленная не столько поведением пирата, сколько рассказчиком, Дарья зомбированным голосом протянула:
– Ого!
– Бургомистр слово не сдержал – всех казнил.
Дно плетенки обнажилось. Отбросив предрассудки, Макс положил на язык последний кружок и интеллигентно отставил чашку. Пора было решаться: либо он привлекает Дарью в качестве эксперта их с Талли отношений, либо откланивается. И первое, и второе теперь казалось Максу неприличным. Пришел, уплел гору печенья и отвалил?
На физиономии Макса отразились терзания, и Дарья пришла на выручку:
– Ты хотел о чем-то посоветоваться?
Распахнутые карие глаза смотрели с таким живым интересом, что Макс решился.
– Как думаешь, что должен делать парень, если девушка его отвергает. Отказаться от нее или добиваться?
В зрачках соседки мелькнуло удивление:
– Смотря, какой парень.
– Ну, допустим, я.
Как ни глубоко Макс был погружен в свои переживания, он не мог не заметить выражение крайнего недоумения на лице Дарьи.
– Тогда добивайся.
– Как?
– Напиши письмо ей.
Прежде, чем Макс успел подумать, с языка сорвался вопрос:
– А тебе пишут парни письма?
– Мне? – Даша опустила глаза, тень от ресниц легла на щеки.
– Не хочешь – не отвечай, – великодушно разрешил Макс. Он вдруг почувствовал неизъяснимое превосходство над юностью и неопытностью. Если взять такую девчонку в жены, можно испытывать это сладкое чувство долгие годы. Что за чушь лезет в голову?
– Ты ее любишь? – тихо спросила Дарья.
Макс потер ладонями лицо:
– Мне плохо без нее.
– Так и напиши: мне плохо без тебя.
– Так просто?
Повисла пауза.
Макс ощутил, как к нему возвращается неловкость. Запоздалое сожаление подняло с места.
– Ладно, пойду я. Спасибо за печенье.
– А кто она?
– Сестра друга. Психолог.
– Напиши, что ты близок к самоубийству, – выпалила Дарья.
У Макса вырвался мрачный смешок:
– Шантаж?
– Провокация, – тихо возразила она.
Теперь пришла очередь Максима удивляться. Вот так молодо-зелено…
Он окинул соседку долгим изучающим взглядом:
– Я подумаю.
…Собственно, думать было не о чем. Прямой и грубый шантаж Максу претил, однако…
«Однако, – сказал он себе, – хуже уже быть не может, и испортить уже ничего нельзя, поэтому в ход можно пустить и шантаж, и лесть, и … на что еще пускаются в романах отвергнутые поклонники?».
Положив подбородок на кулаки, Макс собирал лоб складками, шевелил бровями, покусывал губы.
Дальше навязчивых строчек: «Я к вам пишу – чего же боле?» дело не шло, но к чести Макса, в отличие от Остапа Бендера, он почти сразу вспомнил, что строчка эта принадлежит перу А.С. Пушкина.
Примерно через час Талли вызвала ассоциацию с водой. Сравнение показалось Максу удачным, и он напечатал: «Ты как вода – все время меняешься и утекаешь сквозь пальцы».
На этом поэтический источник иссяк, и минут тридцать Максим бился над продолжением, сокрушаясь, что прежде не упражнялся в изящной словесности.
Наконец, со скрипом родилось следующее: «Талли! Ты как вода – все время меняешься и утекаешь сквозь пальцы. Я не умею разговаривать с водой. Что мне остается? Закрыть глаза и представить, что уже напился из родника? Невозможно: жажда слишком сильна. Я на пороге депрессии. Скажи, как все исправить? Понимаю: я не должен был демонстрировать свое беспокойство. Не знаю, что на меня находит в такие моменты – это вообще не я делаюсь. Это кто-то другой, кто гонит меня, подталкивает делать глупости и необдуманные шаги. Больше такого не повторится, обещаю. Останься в моей жизни, прошу тебя».
Перечитав послание, счел его достаточно художественным и клацнул мышкой.
Остаток дня был мучительным.
Время остановилось. Казалось, Земля перестала вращаться вокруг Солнца. Макс подгонял взглядом стрелки часов, пытался представить, как Талли откроет электронную почту, как увидит конверт с завораживающий надписью «У вас 1 письмо». Он отдал бы все, чтобы узнать, что испытает она в тот момент: досаду или мгновенную радость.
Аллилуйя! Соседская девчонка, вчерашняя голенастая пацанка оказалась мудрой женщиной.
Провокация не просто удалась – провокация удалась с блеском!
Увидев на дисплее телефона заветные цифры, Макс едва не лишился сознания.
Талли позвонила и позволила себе высказаться:
– Не смей так больше поступать. Звонить со всех телефонов, врываться. Бесконечно ненавижу давление. Не смей.
– Я не давил – я беспокоился, – Максим готов был принести какие угодно извинения и оправдания. – Что я должен сделать?
Чем сильнее он влюблялся, тем глупее и жальче становился. Это был крест, какое-то проклятье.
Следующий ход был за Талли, и она поставила Максу шах и мат:
– Я только отвлекаю тебя от Германии.
– Таллюшка! Поедем вместе в Москву?
– Максим! Ну, что ты такое говоришь? У меня же Центр. Это моя жизнь. Нет, я не могу все бросить вот так, сразу. Мне нужно время.
Макс предпочел думать, что они обсуждают будущее. Их общее будущее!
… После командировки все окрасилось в черный цвет, душа, как зеркало в доме умершего, будто задернулась трауром.
Белое сухое вино с креветками, подкинутый Наташкой роман, прогулки с Фимкой, аккаунт в фэйсбуке, пустырник, шоколад – все было испробовано, и все безрезультатно.
От вина хотелось плакать, от шоколада уже подташнивало, от романа поднималась скука, от аккаунта – головная боль. Вино и креветки кончились, роман был заброшен, аккаунт… Со страничкой Талли решила проститься.
Заведена она была исключительно и только ради развлечения, и до этого момента отлично справлялась с задачей.
Поклонников Талли сортировала на случайных и постоянных.
Случайные были задиристыми, агрессивными, появлялись довольно часто, но долго не задерживались, отсеивались.