Страница 2 из 13
- Алеся, наконец-то я тебя нашел. Где ты вообще была? Ночью-то этой?
- Привет, - ответила она своему парню внешне спокойно. Из-за мелких капель дождя слезы на ее щеках не были заметны. - Слышь, я тебе потом расскажу. Пойду домой, я устала.
Он протянул к ней руки, но Алеся, увернувшись, быстро пошла к своему подъезду.
- Любимая, не покидай меня, - грустно сказал парень, держась рядом с ней. - Я не смогу жить без тебя.
Она промолчала, набирая код для входа в подъезд.
- Потом созвонимся, ладно? - девушка захлопнула за собой дверь в подъезд и прислонилась к ней спиной. В квартиру подниматься не хотелось, было очень плохо. Эта фраза "я не могу жить без тебя" сразу напомнила ей любимую Владову присказку: "Я не могу жить без тебя, - сказала аскарида, вынужденно оставляя Вовочку после приема декариса". Влад вообще обожал такие циничные присказки, над которыми хихикали все студенты их медицинского колледжа.
Только вспомнив о том, что сможет от всех отгородиться в своей отдельной комнате, Алеся заставила себя подняться на лифте на свой этаж.
Отца, естественно, дома не было, несмотря на общероссийский выходной. Мама встретила ее в прихожей, как всегда прижимая к груди концы сползающей с плеч шали.
- Тебя твой парень обыскался, - тихим, фальшиво-ласковым голосом сказала она. - Повезло тебе с ним.
Алесю передернуло от фальши, но она никогда бы не решилась признаться вслух в том, как остро она ее чувствует.
- Сказал мне только что, что жить без меня не может, - ответила она, снимая кроссовки.
- Повезло. Он не то, что твой отец, - пожаловалась ей мама. - Не вздумай его бросить.
- Не брошу, - тихо ответила девушка. - Просто сегодня сильно устала.
В конце концов, действительно, Костя даже и не замечал никаких других девушек, с тех пор, как они с ним начали встречаться. В том мире, который окружал Алесю, это был не самый плохой вариант.
- Он уговаривает меня, не поступать в мединститут, - снова заговорила девушка. - Говорит, что боится, что я там встречу еще кого-нибудь и брошу его. А он без меня жить не может, - она интуитивно чувствовала неправильность Костиной позиции и вслух пересказывала его слова, надеясь, что хоть что-то для нее прояснится. - Он и медколледж мой не одобряет.
- А зачем тебе мединститут? - все так же тихо и без эмоций спросила мама. - Тебе твой отец оставляет столько денег на карманные расходы, сколько ты, работая простым врачом, никогда иметь не будешь. Не говоря уж об испорченных нервах.
- Зачем? Не знаю точно, но мне нужно.
Она вошла в свою комнату. Сработал домофон. Это вернулся домой отец. Алеся осталась в комнате, отец не любил, когда она его встречала. Когда его встречала мама, он тоже вроде бы не любил, но мама все равно его встречала. Вот как сейчас.
- Ну и с кем ты провел этот день? - тихо, низким голосом, с горечью спросила она.
Алеся знала, что сейчас у все еще очень красивой женщины, потерянно стоящей в прихожей, медленно сползает шаль с плеч. И все упреки, которые тихо высказывала сейчас ее мама, она много раз слышала. И кончались эти сцены всегда одинаково. Отец утаскивал маму в их спальню, и ясно, чем они там занимались. Их дочка подозревала, что маме попросту нравилось изображать из себя жертву изменника мужа. Не смешно, и Алесе все чаще казалось, что отец нарочно изменял маме с другими женщинами, чтобы спровоцировать такие тихо-страстные сцены. Во всяком случае, он никогда не скрывал своих измен.
И оба родителя никогда не замечали, как горько плакала, задыхаясь от этой патологической фальши, молоденькая девушка в отдельной комнате.
А сейчас у нее были дополнительные основания для слез. Почему та женщина из Долины никогда не связывалась с ней раньше? Даже если она и вправду не могла покинуть то место, то хоть весточку передать могла? Если бы ей не было все равно, как там живет ее внучка в другом мире. И, мучаясь от обиды, Алеся твердо решила, что больше она в Долину не попадет. Будет жить дальше, как живется.
Но все получилось совсем, совсем не так, как она планировала. ***
В себя Алеся приходила несколько раз, каждый раз снова теряя сознание в завихрениях неимоверной боли. Когда она окончательно пришла в сознание, вроде бы ничего уже не болело. Медленно осознавая, что осталась жива, она не сразу открыла глаза. А потом уже попросту притворилась спящей, услышав голоса, мужской и женский. Разговор шел на каком-то странном языке, который она почему-то понимала.
- Я требую, чтобы для цивилизации 3XD был заперт вход в Долину между Мирами, - холодно сказал мужчина рядом с Алесиной кроватью.
- Ты слишком категоричен, Харрайн, - мягко ответила ему женщина.
Алеся осторожно огляделась из-под длинных ресниц. Она лежала на мягком ложе в незнакомом помещении с арками, за которыми были видны увитые цветущими розами ажурные кованые решетки. От браслетов на ее руках отходили провода, наверняка, к медицинским приборам. Чтобы это точно увидеть, нужно было повернуть голову, Алеся не стала шевелиться. Женщиной с мягким голосом оказалась Хозяйка Долины. А вот стоящий к Алесе спиной мужчина, высокий, широкоплечий, с заколотыми в хвост двуцветными волосами, каштановыми с рыжими прядями, был ей незнаком.
- Я категоричен? Я десять часов с небольшим перерывом участвовал в операции по спасению жизни молодой искалеченной Хозяйки. Зачем вы отдали эту девочку в Третий Мир?
- Харрайн, ты даже и не догадываешься, в каком сложном положении мы были. Это решение приняла ее мать, а мы не стали вмешиваться, потому что Третий Мир - самый многолюдный из всех миров. Элинаре с ребенком было проще там затеряться.
- А то, что ребенка там развратят, вас не беспокоило?
- Харрайн Лэндигур!
- А что я еще могу сказать, когда вижу несовершеннолетнюю девочку с ребенком во чреве?! - голос он не повышал, но холода в его интонациях было столько, что Алеся невольно поежилась. - Да и потом, я неплохо знаком с их искусством. В Третьем Мире место элиты общества, место тех, кому подражают, заняли те, кого в других мирах не пустили бы на порог приличного дома. Там богема вместо элиты. До последнего развращенный мир. С представителей 3XD в принципе невозможно взять клятву, потому что для них нет ничего святого. Матери убить своего еще даже не родившегося ребенка - нет проблем. Верность больному супругу - для них абсурд. Девственность - тот груз, от которого нужно избавиться как можно скорее. Ни совести, ни чести!
- Харрайн, не мое дело - судить чужую нравственность, - по-прежнему мягко ответила Хозяйка. - Возможно, ты прав, но вспомни, что в нашу долину попадают никак не члены правительства, а изгои Третьего Мира. Те, кто как раз не может жить по их правилам. И жестоко бы было закрыть для них вход сюда.
- Да у них даже изгои заражены общей безнравственностью.
- И это ты говоришь после десятичасовой, совместной с хирургами Третьего Мира, операции? Даже тяжелейший совместный труд по спасению человека не примирил тебя с тем миром? Харрайн, ты меня удивляешь.
На несколько секунд повисло молчание.
- Да, диагностическая аппаратура у них неплоха, - немного смягчившимся голосом ответил Харрайн. - И, по крайней мере, остатков нравственности хватило, чтобы придержать языки в вашем присутствии, Хозяйка. На ваше счастье, вы не слышали, как выражаются хирурги Третьего Мира, когда их ничего не сдерживает, - и он продолжил прежним, властным, ледяным тоном. - Вы меня не убедили. Как официальный представитель базового для Долины, Второго Мира, я требую запечатать вход в Долину между Мирами для цивилизации 3XD.
- Я поняла тебя, Харрайн.
От мысли о том, что вход в ее родной мир, а Третий Мир - это, судя по всему, Земля, будет закрыт, Алесе стало невероятно больно. Трудно сказать, за что или вопреки чему люди любят свою Родину. И почему им больно слушать, как ее поносят посторонние люди.
Над головой больной девушки пронзительно-тревожно зазвенел какой-то сигнал. Харрайн мгновенно развернулся к ложу с пациенткой, пару секунд изучал показания приборов, высвечивающихся на экране над ее головой, затем осторожно сделал шаг к постели.