Страница 22 из 63
— Как вам будет угодно. Не желаете в кубрик, могу предложить трюм для скота. Или галиот забирает больных и раненых, а вы остаетесь на шлюпе ждать новых спасителей.
Астор-младший хотел спорить, но взглянул капитану в глаза и сник. Покосился на матросов с носилками — старый Астор все еще не пришел в себя.
— Хорошо, мы согласны. Но имейте в виду — ни кредита сверх должного вам не заплатят.
…Каюту придется освободить — у женщины со дня на день начнутся роды. А хлыщу на пользу пара ночей на матросской койке и общество злых на язык парней…
— Последний вопрос. Приметы пиратов — вы что-то запомнили?
— Мы не вглядывались в их мерзкие физиономии, тем паче, их нам не представили, — дама фыркнула и отвернулась к иллюминатору.
— А вы, почтеннейшая? — капитан повернулся к наложнице.
— Красная форма. И знак — петля.
…Не взяли заложников, не перебили свидетелей. Корвет о двадцати пушках. Полсотни сорвиголов, рисковых, как черти и бесстрашных, словно смерти не существует. Имя «Висельница» — чтобы не утонуть, — капитан про себя рассмеялся:
— Вам повезло попасть в лапы самому дерзкому флибустьеру на сто парсеков вокруг. Наш корабль предлагает вам помощь и гостеприимство. Добро пожаловать!
До Собачьего порта шли трое суток. Сэр Астор XXVI с супругой и наследником незамедлительно отбыли с базы первым рейсовиком к Земле. Китаянка с младенцем задержались, они были еще не в состоянии путешествовать. Номер в «Хилтоне», няня из Чайна-тауна и слово капитана — в Собачьем порту оно было важнее денег. Впрочем, с обеспечением у малыша проблем не возникло. Капитан с удовольствием потирал кулаки, вспоминая, как убедил молодого отца дать ребенку фамилию и приданое. Он подумывал было навещать китаянку и дальше, но старый друг Ансельм отговорил его.
— Начнут шептаться, капитан женится. Ни один мужчина к бедняжке близко не подойдет. Или ты вправду решил завести семью?
…Они сидели в баре «Собачья радость» — там было легко и просто говорить обо всем на свете. И народ туда заходил простой, незамысловатый — кондотьеры, торговцы, маклеры и бродяги. Музыканты — не гурманы гармоний и консерваторские крысы, а крученые скрипачи и гулящие менестрели — из тех, что наполняют сердца радостью и слезами. Музыке должно течь, как хорошей водке в стакан — легко, прозрачно и до самого края души.
— Я уже стар, Ансельм. Мои девушки поседели вместе со мной. Сам подумай, кому приспичит дожидаться меня в порту?
— Как знать, дружище, как знать. Я до сих пор не ленюсь говорить с женщинами — вдруг какая польстится на старого штурмана. Выпьем за наших невест!
Стаканы звякнули торжественно и печально. Ансельм с трудом поднял грузную тушу со стула и отправился к барной стойке выбрать новый коктейль. Хин был мастер на всякие редкости. Капитан закурил и откинулся на сиденье. Он опоздал на двадцать лет.
Здесь в порту он однажды встретил девушку с доверчивым взглядом. Ни красоты ни особенной женской прелести не было в ней. Непослушные волосы, руки в цыпках, рот большущий, как у лягушки.
Глянешь раз, на второй пройдешь мимо. А на третий — утонешь в ее глазах. Ясность. Свет. Ожидание необычной судьбы. И улыбка ребенка — посмотри на мои звезды, прохожий, послушай сказку, для которой не нужно слов. Он думал взять девушку на корабль — защитить, уберечь и согреться возле ее тепла. Но галиот ждал опасный фрахт. Отказаться было немыслимо. Везти с собою на верную гибель — тем паче. Он улетел один. Когда через год галиот притащили в порт на буксире, найти девушку не удалось. И неудивительно — искать незнакомку, зная лишь имя, простое и звонкое, как стекло… Капитан долго пил, а после решил, что она вышла замуж или уехала с кем-то — короче, счастлива. Только всякий раз, вспоминая, хотелось водки или прыгнуть в рисковое дело — чем опасней, тем лучше, лишь бы не думать.
Капитан наблюдал за кольцами желтоватого дыма — как они понимаются к низкому потолку, как тают в тяжелом воздухе. Хандра снова нагнала его. Тем временем народу в баре прибавилось — близился вечер.
С шумом и смехом пустили по кругу чашу гильдейские молодцы — не иначе, заложен новый фрегат.
Угрюмые матросы с «Капеллы» молча выпили за погибшего друга и вышли — поминать надлежало по всем кабакам, где успел погулять покойный. Дерзкогрудые девочки облепили Ансельма, как мухи — шкипер нынче был при деньгах, он щедро поил красоток и не упускал похлопать то одну, то другую по аппетитной попке. Старый Циммер уже расчехлил свою скрипку. Гелли тронула тамбурин и над гулом хмельных голосов закружилась мелодия. «Зеленые холмы Земли». Память о доме, о вечной пристани, куда хочет вернуться любой корабль. Предательски защипало в глазах. После выпивки капитан ударялся в сентиментальность.
— Как поживаете, сэр? — Хин возник за плечом, словно чертик из табакерки. У слащавого бармена была дурная привычка — незаметно подходить к людям.
— Спасибо, Хин, я в порядке. А смешай-ка ты мне…
— Уже сделано, сэр, — будто из воздуха бармен выхватил запотелый бокал, — Как прошел рейс?
— Спокойно. Разгрузились, вернулись. Завтра буду искать новый фрахт, — капитан понадеялся, что, почуяв выгоду, Хин отстанет — бармен частенько сводил маклеров с транспортниками.
— Говорят, сэр, вы спасли от неминуемой гибели главу клана? — приторная физиономия Хина заострилась от любопытства.
— Пустяки. Снял с подбитого шлюпа. Дернул черт чудаков «Висельнице» перечить. Ни охраны ни пушек, а на подвиги потянуло, — капитан грубо выругался.
Хин захихикал льстиво.
— Знаете, сэр, не завидую тем, кто пойдет «Висельнице» поперек трассы. Мало не двадцать лет сектор за шкирку держит — хоть бы кто огрызнулся. А вы слышали, что говорят?
— Оставь, Хин. Не люблю сплетен. Лучше, скажи гарсону, чтобы мяса подал. Настоящего, а не вашей белковой дряни, — свирепое выражение удалось капитану неплохо.
Бармен струхнул: «Будет сделано, сэр, сей момент», — и моментально исчез в недрах двухъярусной кухни. Жаль, хандру так легко не спугнешь. Капитан потянулся к бокалу.
То ли от дрянного бифштекса то ли от хиновой мешанины, навалилась вдруг тошнота. С трудом, пошатываясь, капитан добрался до туалетной комнаты. Ужин отправился в утилизатор, приступ кончился.
Капитан держал голову под холодной водой, пока сознание не прояснилось. Затем умылся, отполоскал рот от мерзкого вкуса. Глянул на себя в зеркало. Да, возраст дает о себе знать. Крошево снега в стриженых волосах, отекшие веки, морщины у губ и на лбу, космический злой загар насмерть выдубил кожу. Только взгляд прежний — сильный и цепкий. За счастье полета не жаль и жизни — хватило б горючего, и вперед, к самой дальней звезде! Капитан рассмеялся — дурак, мечтатель, седой мальчишка… Шум в баре вдруг стал иным. Злая скрипка выводила, смеясь «Будет вздернут Дэнни Дивер, завтра утром на заре», звенела посуда, смачно грохнул упавший стул. Кажется в зале кого-то били.
Капитан осторожно подкрался ко входу в бар. За дверью жался мальчик-гарсон со свежим синяком на скуле:
— Осторожнее, сэр, не ходите туда. Парни с «Висельницы» шалят. Мистер Хин попросил всех гостей покинуть зал.
Старые счеты. Капитан будто помолодел лет на двадцать. Ну что ж. Он подвинул парнишку и ударом открыл дверь.
Заварушка уже кончалась. Последнего кондотьера парни в красных мундирах выставляли пинками из бара. Гильдейцы пока держались — трое против восьми — но дела их были явно плохи. Ансельм — старый добрый Ансельм — возвышался над стойкой и успешно орудовал стулом. Остальных посетителей сдуло.
Два погромщика кинулись к капитану. Первого встретил прямой в челюсть, второй свел знакомство с дверною ручкой. Счет открыт. Капитан коротко выдохнул и пошел вперед.
Долгие, рваные в клочья минуты. Кулаки сбиты в кровь. Тяжесть чужого тела. Боль под ложечкой, мерзкое ощущение невозможности вдоха. Встать с колен. Встать, я сказал, встать!!! Снова удары, скорость и горячая плоть цели. Тишина.
Капитан понял, что стоит посреди бара — один. Уцелевшие столпились у выхода. А по залу навстречу ему неторопливо движется женщина. Мощная, крупная, с упругой звериной походкой. Алый шелк парадной рубахи, непослушные кудри — соль-с-перцем — рассыпаются по плечам, лицо сожжено загаром, большой рот растянула улыбка — насмешливая и властная. Перепуганный Хин бросился к ней: