Страница 31 из 37
Отряд штабс-капитана Буяковича шёл к верховьям Мангугая и Амбабиры, с трудом устраивая для своего орудия переправы через многочисленные речки и болота. В конце пути солдаты обнаружили манзовский бивак, охраняемый цепью конных дозоров. Буякович атаковал неприятеля, но его людей задержали искусственные препятствия в виде кольев с натянутыми верёвками. Тем не менее, артиллерийского огня манзы не выдержали и отступили, оставив на месте несколько трупов.
Волонтёр Лаубе получил приказание произвести разведку водораздела рек Мо, Лефу и Майхэ. По дороге туда он сжёг несколько фанз, причём в одной из манзовских деревень была найдена единственная во всём крае женщина-китаянка. Получив известия о близости хунхузов, Лаубе уклонился с маршрута и вышел к посту Камень-Рыболов, где его задержал временно командовавший 3-м батальоном майор В.Д. Мерказин, адъютант генерал-губернатора. Из-за столкновения на личной почве майор подал Корсакову рапорт, обвиняя Лаубе и подчинённых ему людей в грабежах, жестокостях по отношению к мирным манзам и неисполнении приказаний. Эта бумага упала на подготовленную почву: Корсаков всё ещё отказывался верить, что те же манзы, которые старательно демонстрировали российским властям свою покорность, одновременно помогали хунхузам. Не разобравшись, генерал-губернатор приказал отдать Лаубе под суд. Однако тщательное расследование показало вздорность обвинений Мерказина.
Деятельное участие в перевозке и снабжении некоторых отрядов с самого начала кампании приняли суда Сибирской флотилии, и в первую очередь «Алеут». 22 мая на помощь ему вышел из Николаевска пароход «Америка», под командованием капитан-лейтенанта Н.А. Наумова. Будучи несколько раз затёрт льдами в амурском лимане, пароход всё-таки пробился в Татарский пролив и 31 мая зашёл в Находку, своим появлением существенно поддержав авторитет лейтенанта Старицкого. 1 июня Наумов привёл своё судно во Владивосток, а в середине месяца вернулся в Находку с генерал-губернатором на борту. Корсаков осмотрел пост и результатами осмотра остался доволен. По его распоряжению Старицкий передал командование постом поручику Садовникову, железный баркас — лейтенанту К.А. Векману, а сам вошёл в состав комиссии по изучению причин беспорядков и изысканию способов их предупреждения в будущем.
15 июня из Николаевска в залив Святой Ольги, буксируя нагруженное продовольствием коммерческое судно, вышла канонерская лодка «Соболь» под командованием капитан-лейтенанта М.А. Усова. 26-го она высадила на берег залива отряд из 33 солдат, после чего ушла во Владивосток. До середины августа лодка оставалась в южных гаванях, осматривала побережье, перевозила различные грузы, солдат и крестьян. Вслед за ней, 17 июня, из Николаевского порта в Святую Ольгу отправилась шхуна «Восток» под командованием лейтенанта Л.К. Кологераса, через десять дней доставившая на Ольгинский пост ещё 35 солдат, провиант и боеприпасы.
Изрядно потрудились в те горячие дни приамурские речники. Не раз пересёк озеро Ханка пароход «Уссури № 1» под командованием лейтенанта Н.М. Тихменёва, доставлявший в Камень-Рыболов из Хабаровки продовольствие, а из станицы Буссе — горноартиллерийский дивизион. По тому же маршруту, начиная с 10 мая и до первых чисел июля, водил своё судно командир парохода «Сунгача», капитан-лейтенант А.В. Татаринов. Пароход капитан-лейтенанта Ф.Ф. Ушакова «Уссури № 2» начал навигацию 9 мая рейсом из Николаевска в Буссе со штабом войск Южно-Уссурийского края, а продолжил крейсерством вдоль берегов озера Ханка. Ушаков мерным сумел подняться на сотню вёрст вверх по реке Лефу, осмотрев её пустынные, болотистые берега за год до того, как на них побывал Н.М.Пржевальский.
Усиленная деятельность флотилии позволила к концу июня завершить развёртывание всех тех войск, которые оказалось возможным выделить для борьбы с манзами. И если войска эти из-за несовершенства связи попали на военный театр с опозданием, то карательные задачи они сумели решить вполне успешно. За исключением деревень сучанских манз, волей-неволей доказавших свою лояльность российским властям, остальные районы поселения китайцев были в значительной мере разорены.
Одним из последних прошёл от Сучана вдоль морского побережья, через реку Таудеми, пепелище поста Стрелок и устье реки Цымухэ, во Владивосток отряд поручика Каблукова. Отправляя его 20 июня, Пржевальский предписал поручику сжечь все фанзы золотоискателей и арестовать хозяев, если при их обыске будет найден драгоценный металл. Тогда же штабс-капитан отослал владивостокским артиллеристам на пароходе «Америка» горное орудие с зарядными ящиками. Надобность в нём отпала, так как кампания с очевидностью подходила к концу. Сознавая, что организованное сопротивление манз более невозможно, контр-адмирал Фуругельм приказал Пржевальскому вернуть бывшим милиционерам-тазам отобранные у них ружья и освободить из-под ареста старшину Лигуя с помощниками. Наконец, в середине июля, по возвращении всех рекогносцировочных отрядов, войска Южно-Уссурийского края были переведены на мирное положение, а штаб полковника М.П. Тихменёва расформирован. Так окончилась Манзовская война.
БЕСПОКОЙНЫЙ МИР
На дальневосточной земле раздавались едва ли не последние выстрелы, когда центральные газеты опубликовали телеграмму М.С. Корсакова из Сретенска от 10 июня, кратко сообщавшую о стычке на острове Аскольд, сожжении поста Стрелок и деревни Шкотовой, сопровождавшихся «несколькими убийствами». Затем, уже в начале июля, эти сведения были повторены с незначительными дополнениями. Они, надо полагать, не привлекли к себе пристального внимания читателей, для которых кровавые столкновения войск с обитателями тех или иных окраин империи отнюдь не являлись новостью. Ведь прошло всего три года с момента формального усмирения кавказских горцев, время от времени всё же устраивавших партизанские вылазки, а в Средней Азии открытая борьба всё ещё продолжалась. Не далее как 1 мая генерал-лейтенант К.П. фон-Кауфман разбил пожелавшего избавиться от российского присутствия эмира бухарского и занял Самарканд. Из-за государственной границы также тянуло порохом: лишь к концу апреля завершилась английская экспедиция против абиссинского негуса Феодора, и в те же дни началось очередное восстание на острове Кандия (Крит), в Южной Америке бразильцы сражались с парагвайцами, а через океан, в Японии, армия микадо теснила последние отряды приверженцев сёгуна. Немало пищи для разговоров доставили обывателям известия из Белграда, где 30 мая был убит сербский князь Михаил Обренович, и из Мадрида, откуда стали поступать телеграммы о волнениях, вскоре переросших в революцию.
Одна волна событий накатывала за другой, смывая впечатления от предыдущей. Спустя пару недель в Петербурге, пожалуй, лишь несколько десятков министерских чиновников помнили о взбунтовавшихся манзах. По долгу службы разбирая бумаги, присылавшиеся в столицу из Иркутска и Николаевска-на-Амуре, эти чиновники знакомились с выводами и предложениями руководства Приморской области, пытавшегося извлечь уроки из недавнего кризиса. В обязанности делопроизводителей и начальников отделений входила обработка таких материалов и подготовка на их основе кратких сводок, ложившихся затем на стол министра или какой-нибудь комиссии. Учитывая, однако, что в Российской империи тех лет министры подчинялись непосредственно императору, совместные заседания правительства не практиковались, а сколько-нибудь важные вопросы чаще всего выносились на рассмотрение особых совещаний представителей заинтересованных ведомств, далеко не всегда приходивших к какому-либо определённому решению, учитывая, наконец, становившиеся хроническими бюджетные дефициты, судьбу поступавших из провинции проектов можно было предсказать без особого труда. Как правило, после многолетних блужданий по столичным канцеляриям, они либо «оставлялись без последствий», либо принимались к руководству в заметно урезанном и изменённом виде. Последнее предстояло и плодам творчества лиц, участвовавших в подготовке рапортов контр-адмирала И.В. Фуругельма управляющему Морским министерством, генерал-адъютанту Н.К. Краббе, от 25 сентября, и генерал-лейтенанта М.С. Корсакова военному министру, генералу Д.А. Милютину, от 21 ноября.