Наугад

Она приблизилась и обняла меня, положив голову на грудь. Потом подняла лицо: оттенок красного сиял вокруг зрачков едва заметной дымкой. Лицо сестры сейчас неуловимо напоминало Мину: бледность кожи, ярко красные губы и множество других, не столь значительных признаков. Лилька выглядела просто восхитительно.

— Я хочу быть только твоей, — прошептала она и в глазах мелькнуло удивление: неужели она сама это произнесла, — со мной так ещё никогда не было, ни с кем. Лёша, — она замолчала, и я поцеловал её в гладкий лобик, — если это — любовь, то я люблю тебя.

Да, это действительно было просто невероятно: до вчерашнего дня я никогда не думал, будто какая-то девушка может стать для меня единственной на свете. И уж тем более, никогда не представлял в этой роли зеленоглазое лохматое чудо, которое называл сестрой. Однако, теперь это был непреложный факт: именно она стала той, неповторимой, которую я боялся потерять.

Лилька. Лиля. Лилечка!

Моя Лиля.

Я люблю тебя.

Мы неторопливо прошлись парой кварталов, привыкая к новой одежде и новым ощущениям внутри. И если пальто, навязанное сестрой, достаточно быстро перестало ощущаться смирительной рубашкой, то взрыв внутри, при каждом взгляде на спутницу или при звуке её звонкого смеха, эхом отдавался в моей личной вселенной. Словно земля уходила из-под ног.

Лилька заявила, будто на правах вампирши имеет право одеваться сексуально, но без пошлости. Благо, как выяснилось, низкие температуры перестали быть для нас определяющим фактором. Посему сестра надела тонкие облегающие джинсы, полусапожки на шпильках неимоверной длины и короткое белое пальто. Выглядела она, судя по косым взглядам прогуливающихся мужчин, весьма эффектно. В семейных парочках, проходивших мимо, тотчас начинались разброд и шатание, А Лилька лишь подмигивала мне и гордо задирала нос. Нахальная красотка, как есть.

Я позвонил Олегу, и он подтвердил: ничего не отменяется, гости только начали собираться. Всё как обычно; завтра — понедельник, всем на работу, но никто про это не вспоминает, до самого утра, когда разрывающаяся голова, злорадно хихикая, лопается от похмелья. К счастью, ни пить, ни идти на работу, нам не требовалось. К несчастью, нам требовалось просто выжить.

Интересно, каков план развлечений у нашей кураторши на сегодня? Катание на тиграх? Прыжки в плавильную печь? Вчерашняя программы оказалась весьма насыщенной, но завершилась крайне удачно.

Матрос — Сашка Корчевский, получил своё погоняло, когда три раза подряд провалил экзамены в разные мореходные училища, начав с Одесского и закончив уже нашим. Ворона тогда важно похлопал его по плечу и заявил, дескать тот настоящий матрос, кто в обучении не нуждается. Сейчас Шурик работал посредником в агентстве недвижимости и о море даже не вспоминал. А кличка осталась.

Когда хозяин открыл дверь, я сразу же обратил внимание на его поплывшую физиономию с фингалом и носом, повёрнутым в сторону. Судя по концентрации перегара, веселье началось вовсе не сегодня.

— Квартиру продаю, — пояснил Матрос заплетающимся языком, — увольняюсь и уезжаю. Ту-ту…

— С какого перепугу? — Лилька сбросила пальто и осталась в облегающем пиджаке с низким глубоким вырезом, где было на чём остановиться взгляду. Даже нетрезвому, у Матроса, — ты же говорил, тебя вроде старшим менеджером ставят?

Саня только махнул рукой и горестно вздохнув, убрёл на шум голосов. В длинном пустом коридоре перестроенной чешки, стояли два, малознакомых мне, пацана — виделись пару раз, даже имён не помню. Пока они изучали мою спутницу, едва не пуская слюни на паркет, из спальни вынеслось белогривое нечто и повисло на моей шее.

Анжелика. Как я рад.

— Привет! — запах алкоголя хоть и слабый, но, всё равно, неприятный, — почему не звонишь, горилла? Лилька, здорово. Чёт ты бледная, не болеешь?

Сеструха фыркнула и ушла в комнату. Я осторожно поставил грудастую красотку на пол и освободился от объятий. Никаких чувств Анжела у меня не вызывала, а ведь прежде, её напористость заводила сполоборота.

— Ты же, вроде как, нашла себе какого-то папика? — спокойно поинтересовался я, снимая пальто, — совет директоров, Инфинити, Мальдивы?

— Лёшка, ты обиделся? Ух, вот это мышцы! Я уж и забыла, — она игриво прошлась пальцами по бицепсам, — не получилось. Он женат и разводиться не собирается, а я, вроде как, хочу остепениться. Заместитель директора, по связям с поставщиками вполне подойдёт. У?

Я больше не был заместителем директора. Я и человеком то быть перестал. И я не хотел связывать жизнь с беловолосой красавицей, прячущей холодный расчёт, под маской горячей безрассудности. Как бы это всё высказать и никого не обидеть?

— О, Лёха! — Ворона, собственной персоной, — бросай эту ш…Пошли, забухаем!

— Лёша, — меня придержали за руку, — подумай. Мы можем встретиться где-нибудь, в спокойной обстановке, поговорить.

— Хорошо, — да отвяжись ты!

Гостиная оказалась переполнена знакомыми, очень знакомыми и до смерти надоевшими, знакомыми. Матрос, как обычно, поленился поставить стол, просто распахнув огромный бар — главное своё богатство и выставив на его дверцу тарелки с ничтожной закуской. А вот спиртного оказалось море разливанное. На любой вкус, кроме моего. На мой вкус, вокруг бродили, сидели, стояли и даже лежали, те самые знакомые. Лёгкий аромат, щекотал ноздри, скрываясь в густых испарениях виски и мартини.

Лилька сидела в глубоком кресле, рядом с высокой трубкой акустической системы и со страдальческой миной на мордашке, терпеливо выслушивала Костика — своего бывшего, номер — надцать. Тот, периодически, делал попытки перейти к более тесному контакту, но сразу же получал по наглым лапкам. Ну, там сеструха и сама разберётся.

Андрюха уже нёсся ко мне с полупустой бутылкой абсента и в его кильватере прочно держался Олег, который, со странным прищуром, изучал мою физиономию. Отвязаться от полупьяной птицы оказалось несколько сложнее, чем казалось вначале, но объяснение про болезнь и антибиотики всё же подошло. Это же я попросил передать и шефу. Пусть хоть первое время не поднимает пыль.

— Да, видок у тебя в натуре нездоровый, — согласился Олег и хмыкнув, добавил, — глазища, как у долбаного вампирюги. Кстати, вы чего, на пару с сеструхой болеете? Тоже, смотрю, в завязке.

— Угу, — кивнул я, встретившись глазами с Лилькой. Мы улыбнулись друг другу, одной нам понятной, улыбкой, — сам знаешь, как бывает: сначала — хомячок, а потом и все остальные.

Через полчаса гуляний, выяснилась одна занятная, н не слишком приятная вещь: нам стало скучно гулять со своими старыми знакомыми. Перестали находиться общие темы, для разговоров. Ну, какой интерес обсуждать работу или выпивку, если тебя это больше никак не касается?

Кроме того, даже временное, отсутствие любимого рядом, вызывало у обоих некий дискомфорт. И я, и сестра, постоянно ощущали желание подойти, перемолвиться парой слов или просто коснуться. Больше всего хотелось целоваться, но я отлично понимал, как офигеют благодарные зрители.

Пару раз подходила Анжелика и её лицо с каждым разом выражало всё большее недоумение. В конце концов, я не выдержал и прямо сказал девушке, всё что думал про неё, не забыв упомянуть и чувственную фригидность. Как ни странно, но она даже не обиделась.

Вытерпев ещё десяток минут рассказов о последнем посещении Замка, я удрал на кухню, выгнав оттуда целующуюся парочку. Через пару минут пришла Лилька и прижавшись, потёрлась щекой о плечо. Вот так — хорошо. Даже если просто молчать и смотреть во двор.

— Ты помнишь родителей? — тихо спросила сестра, — хоть чуть-чуть, не по фотографиям, а так…

Она была младше меня на полтора года и когда отец с мамой разбились во время перелёта Ханой-Москва, ей исполнилось три года. Когда я плакал, спрятавшись под одеялом, Лилька приходила и прижавшись, гладила по голове. Люда появлялась в дверях спальни и некоторое время молчала, глядя на нас сухими красными глазами. Горе казалось невероятным, всеобъемлющим, словно наступил конец света, и лишь крошечный человечек рядом заставлял непроглядную тьму отступать.