Страница 161 из 241
Но потом Александр Исаевич, видимо, передумал и написал в Рыбинск с этапа: «В Рыбинск Саня все-таки отослал заявление насчёт работы, чувствуется его с трудом скрываемой душевное смятение перед неизвестностью и предстоящими трудностями»[912].
23 августа 1950 г.: «Не решил ещё твёрдо и сам, буду ли писать заявление в старое (46–47) место работы. То, которое я написал из Куйбышева, не могло возыметь действия, поскольку я находился в пути следования, Может быть, напишу через месяцок. Может быть, это приведёт к успеху»[913].
1 декабря 1950 г.: «Так и просился, как намеревался в старое место работы. Да и возьмут ли меня туда, особенно когда осталось так немного? Если в судьбе моей за год не произойдет изменений к лучшему, с конца весны или с лета начну хлопотать»[914].
И ещё через несколько месяцев. 17 марта 1951 г.: «До июня ничего предпринимать не буду, в июне напишу заявление в то место работы, где был в 46–47 гг. — может быть возьмут? Но шансов, конечно, очень мало, ещё меньше, чем было их в 46 г., когда я и не подозревал об их существовании»[915]'.
Вот и желание опуститься на самое дно.
Всё это свидетельствует о том, что сочинённая А.И. Солженицыным легенда не имеет под собой никакого основания. А поэтому вопрос и причинах его отправки в Экибастуз остается открытым.
Что же пытался скрыть А.И. Солженицын?
Когда мы говорим о переводе А.И. Солженицына из шарашки сначала в Бутырскую тюрьму, а потом в особый лагерь, необходимо иметь в виду, что для этого нужно было соблюсти определённые формальные процедуры. Во-первых, для этого нужно было решение 4-го спецотдела, который ведал шарашками и который в 1947 г. направило А.И. Солженицына в Марфино; во-вторых, для перевода его из шарашки в тюрьму требовалось согласовать этот вопрос с тюремным управлением и получить оттуда соответствующее распоряжение; в-третьих, необходимо было решение Главного управления лагерей, в распоряжение которого после шарашки должен снова поступить А.И. Солженицын и которое должно было установить новое место отбывание остающегося срока.
В «Инструкции о режиме содержания заключённых в особых лагерях МВД СССР» мы читаем: «2. Заключённые направляются в особые лагери по назначению Министерства Государственной безопасности СССР. Направление заключённых в особые лагери и перевод их из одного особого лагеря в другой производится по персональным нарядам ГУЛАГа МВД СССР по согласованию — МГБ СССР»[916].
Это означает, что руководство марфинской шарашки сначала должно было обратиться к своему руководству, которое, в свою очередь, — в ГУЛАГ МВД СССР, а тот — в МГБ СССР, после чего должен был последовать «специальный наряд». Только после этого А.И. Солженицына могли сначала перевести в пересыльную тюрьму, потом отправить в особый лагерь.
Всё это требовало гораздо больше времени, чем четырёх дней (с 15 по 19 мая, тем более что один из них, 18-е, приходился на воскресенье). Но в таком случае получается, что он был выслан из шарашки в чрезвычайном порядке, без соблюдения необходимых формальностей и уже в Бутырской тюрьме более месяца дожидался решения своей судьбы.
Но что могло потребовать столь срочного перевода из шарашки в тюрьму?
Существовала ещё одна проблема. А.И. Солженицын был приговорён к отбыванию срока в ИТЛ. Правда, в 1948 г. было принято решение очистить ИТЛ от политических преступников. Но при этом чётко очерчен их круг. «1. Особые лагери МВД СССР организуются для содержания осуждённых к лишению свободы шпионов, диверсантов, террористов, троцкистов, правых меньшевиков, эсеров, анархистов, националистов, белоэмигрантов, участников других антисоветских организаций и групп и лиц, представляющих опасность по своим антисоветским связям и вражеской деятельности. Содержание в особых лагерях заключённых, осуждённых за другие преступления, — запрещается»[917].
С этой точки зрения для перевода А.И. Солженицына в особый лагерь не было достаточных оснований. Пересмотреть решение ОСО можно было только в том случае, если бы в «шарашке» А.И. Солженицын совершил новое преступление, которое не позволяло увеличить ему срок заключения, но давало возможность ужесточить условия отбывания остающегося срока. Однако, как писал А.И. Солженицын жене: «Уехал я вполне по-хорошему».
О том, что А.И. Солженицын действительно расстался с руководством шарашки «по-хорошему», свидетельствует следующий факт. «Единственная книга, которую Солженицын довёз до Экибастуза, — пишет Л.И. Сараскина, — был второй том Даля»[918]. Как и когда он попал к нему? Может быть, Наталья Алексеевна купила в букинистическом магазине? Или кто-нибудь прислал в качестве подарка с воли? Нет, оказывается, «к величайшей радости» Александра Исаевича он обнаружил его в марфинской библиотеке[919] и увёз с собою как «марфинское наследство»[920].
Но тогда получается, что А.И. Солженицын присвоил казённую книгу. Куда же смотрел «сотрудник МГБ», которому он в своё время передал библиотеку[921]? Ведь, наверное, он должен был проверять формуляры выбывающих из шарашки. Но даже если бы он допустил халатность, то все выбывающие из шарашки должны были проходить обыск, а их вещи должны были подвергаться досмотру. Не будем забывать, что это было не просто место заключения, но и режимный объект. Тогда следует признать, что, расставаясь с А.И. Солженицыным, руководство шарашки на память сделало ему подарок — позволило увезти с собой приглянувшуюся ему библиотечную книгу.
Итак, сам А.И. Солженицын покидать шарашку не желал, ничего криминального не совершил, с администрацией шарашки у него были самые хорошие отношения. Что же тогда произошло между 15 и 19 мая, почему перевели в тюрьму, а из тюрьмы не в исправительно-трудовой, а в особый лагерь?
В связи с этим следует обратить внимание на то, что почти одновременно из шарашки были высланы П. Герценберг и Д. Панин. Это даёт основание думать, что их отъезд объединяла одна общая причина. И если мы не знаем, почему были высланы Д. Панин и А.И. Солженицын, то известно, почему был выслан Перец Герценберг.
П. Герценберг стал прототипом одного из героев романа «В круге первом» — раскаявшегося осведомителя Руськи Доронина[922], который был изгнан из шарашки за то, что не только раскрыл факт своего сотрудничества с органами МВД, но и провалил еще нескольких осведомителей[923]. А поскольку почти одновременно с ним на этап последовали Д. Панин и А.И. Солженицын, напрашивается вывод, что именно они между 15 и 19 мая 1950 г. и были «засвечены» П. Герценбергом, после чего использование их в шарашке как секретных сотрудников потеряло смысл. Направление в особый лагерь должно было парализовать возможное распространение слухов на этот счёт.
Видимо, именно по этой причине Д. Панин предпочёл в своих мемуарах вообще обойти стороной вопрос об истории с П. Герценбергом[924], а в объяснении того, каким образом после марфинской шарашки он оказался в особом лагере, пустился в такие же неправдоподобные объяснения, как и А.И. Солженицын: во-первых, ему якобы тоже надоело быть в шарашке, во-вторых, он «стремился закончить лагерное образование в спецлагерях», а поэтому с марта 1947 г. стал уклоняться от работы[925].
912
Там же. С. 121.
913
Там же. С. 127.
914
Там же. С. 143.
915
Солженицын — Решетовской. 17 марта 1951 //Там же. С. 148. Когда А.И. в 1950 г. писал в Рыбинск, там авиационной шарашки уже не было.
916
Инструкция о режиме содержания заключённых в особых лагерях МВД СССР. 1950 г. // Кокурин А.И., Петров Н.В. ГУЛАГ (Главное управление лагерей), 1917–1960. С. 555–567.
917
Инструкция о режиме содержания заключённых в особых лагерях МВД СССР. 1950 г. // Кокурин А.И., Петров Н.В. ГУЛАГ (Главное управление лагерей), 1917–1960. С. 555–567.
918
Сараскина Л.И. Александр Солженицын. С. 356.
919
Там же. С. 331.
920
Там же. С. 356.
921
Там же. С. 338.
922
Никифоров С.Н. Каким он был, таким он и остался // Наш современник. 2000. № 11. С. 210–227.
923
Солженицын А.И. В круге первом // Малое собрание сочинений. Т. 2. С. 178–187.
924
Панин Д.М. Лубянка-Экибастуз. Лагерные записки. М., 1991. С. 282–307.
925
Там же. С. 295–296.