Ключ к Бездне

Только когда всё закончилось, мы отвалились друг от друга, вялые, ничего не желающие. Пока.

Полежав несколько минут без движения, Оксана начала неторопливо одеваться, стараясь не показываться из-за наших мешков. Весьма разумное решение и я чуть позже, последовал ему, попутно обнаружив отсутствие парочки пуговиц. Экипировку мы проделывали в абсолютном молчании и лишь увидев пистолет, Оксана хотела сделать какое-то замечание, но передумала. Не сговариваясь, мы положили свёрнутые куртки под головы и легли бок о бок. Её рука легла на мою грудь, после чего девушка потёрлась своей щекой о мою.

— Было хорошо, — едва слышно сказала она, — очень хорошо…

— Мне тоже, — прошептал я и поцеловал её в висок.

Глаза девушки подёрнулись сонной поволокой. Интересно, а ведь похоже, таким образом она решила снять сегодняшний стресс. Ну и ладно — это было намного лучше, чем водка. И даже прикольнее, чем ванна и холодное пиво.

— Знаешь, — сонно пробормотала Оксанка и погладила меня по животу, — странная вещь получается.

— Какая? — спросил я и накрыл её ладонь своей.

— Есть две группы — крутые и мы, учёные. А вы, — она помолчала, — вас и группой — то не назовёшь. Не пришей сам знаешь, чему, рукав. Странно…

Она умолкла, словно наконец, подчинилась увещеваниям сна. Однако ресницы закрытых глаз ещё подрагивали.

— Мне было так страшно, сегодня, — пробормотала она, — когда эта каменная пасть…Так страшно.

Всё, она окончательно вырубилась, оставив меня размышлять о странных событиях в которые я оказался вовлечён по самое не балуй. Казалось эти мысли не дадут даже вздремнуть, но сон имел на этот счёт свои собственные соображения. Стоило на секунду отвлечься, и он моментально слизнул сознание в свои глубины.

Пробуждение оказалось куда неприятнее. Зычный голос Зверя возвестил начало нового дня гулким рёвом: «Подъём, ублюдки!» Вопль заметался под куполом пещеры, словно испуганная птица и набросился на пробуждающихся людей голодным коршуном. Когда я начал подниматься, то обнаружил неладное: за ночь мою шею поменяли на волчью, поставив, при этом, множество синяков по всему телу. Кроме того, побаливали ушибленные колени и локти, напоминая о том, что даже самое хорошее в этой жизни, имеет свои тёмные стороны. Оксанки уже не было — она улизнула ещё ночью, прихватив свой рюкзак. Из-за этого казалось, будто вчерашнее попросту приснилось мне.

— Кто хочет пожрать — бегите немедленно! — продолжал взрёвывать Зверь, потряхивая звякающим мешком, — время у нас ограниченно. Думаю, после вчерашнего, никому не надо пояснять, это — не пустой звук.

Никто в этом и не подумал усомниться. Я так в особенности. Поэтому, стараясь не ворочать ноющей шеей, как можно быстрее отправился за полагающейся порцией. Навстречу мне попалась Оксанка и слегка улыбнувшись, кивнула головой. Когда я кивнул в ответ и начал проходить мимо, её губы легко прошлись по моей щеке. Мимолётный поцелуй, однако он заставил меня усомниться в том, что вчерашнее было только снятием стресса или же пустой интрижкой. Не могу сказать, что ситуация от этого стала легче и понятнее. Тем более, эта девчонка мне очень и очень понравилась. Вот блин! Не было печали…

— Ну как, засадил? — выдохнул Серёга, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения, — и как ты её уломал?

— Ты это, о чём? — холодно поинтересовался я, изо всех сил сдерживая язык за зубами, — приснилось чего?

— Да пошёл ты на… — сказал Сергей и отошёл, с крайне обиженным видом, бормоча о мудаках, которые портят всю малину. Подразумевался, очевидно, я.

Завтрак представлял собой полное повторение ужина и с внезапным испугом, я сообразил: некоторое время мне придётся сожительствовать с полупустым желудком. Упомянутый орган, раньше хозяина уяснил, откуда ветер дует и выразил своё недовольство громким урчанием. Похлопав по недовольному пузу, я тяжело вздохнул и повинуясь приказам Теодора, начал вползать в лямки рюкзака. Сегодня никто не шутил, не разговаривал и не задавал вопросов — у всех были сумрачные недовольные физиономии обречённых людей. Один Теодор казался светящимся, от переполняющей его энергии — придерживая одной рукой ремень автомата, другой он сжимал бритвенный станок, которым ожесточённо елозил по своей физиономии, придавая ей синеватый оттенок. Чёрт, я даже не заметил на его угловатой морде, полученных вчера, царапин!

Зверь, Круглый и Вобла стояли перед змеиной аркой, направляя ослепительные лучи фонариков в её проём, где можно было различить начало нового тоннеля. Я разглядел на внутренней поверхности арки остатки ржавых петель, словно когда-то, давным-давно, здесь были ворота.

Теодор подошёл к своим помощникам, разворачивая новую карту и начал тихий инструктаж. Судя по многочисленным отметкам — именно этот листок они марали вчера на пару со Зверем.

Получив указания, Круглый нырнул в полумрак тоннеля, но тотчас вернулся обратно, согласно кивнув головой. Консенсус оказался достигнут. Тотчас же Вобла повернулась спиной к своему приземистому товарищу и тот извлёк из её рюкзака моток верёвки, с какими-то блестящими крючками на конце. Приняв эту бухту, Вобла направилась по маршруту, проторённому Круглым.

Кто-то подошёл ко мне сзади и взялся за ягодицы, крепко сжимая их пальцами.

— Я тебя хочу, — выдохнул знакомый голос, и Оксанка прижалась ко мне всем телом, — хочу! Немедленно!

— Я тоже, — не поворачиваясь, прошептал я, — но, боюсь сейчас — это просто нереально.

— Тогда вечером, — её руки продолжали свою ласку, а хриплое дыхание говорило о том, насколько получаемое удовольствие взаимно, — главное — избавиться от лишних глаз.

Всё это, плюс ещё не успевшие стереться из памяти воспоминания вчерашнего вечера, настолько завели меня, что я на полном серьёзе, стал размышлять о том, как бы невзначай вернуться в тот самый аппендикс и…К счастью, Зверь не дал мне довести этот идиотизм до его нелогического завершения.

— Сюда, — указал он своей огромной ладонью в сторону змеиной арки, — да быстрее же, засранцы, в порядке живой очереди!

Построением живой очереди руководил Круглый, отдавая неразборчивые указания глуховатым голосом. Сам не знаю, как это получилось, но я почему-то оказался в самом начале нашего, не слишком длинного ряда и первым нырнул в полумрак тоннеля. Громко хрустнуло под ногами, и я замедлил шаг, пытаясь рассмотреть, по чем ступают мои ноги.

Выяснилось — по напрочь сгнившей двери, от которой остались только трухлявые щепки да засов, коричневый от ржавчины. Забавно — засов находился с обратной стороны.

— Иди, иди, — подтолкнул меня Швед, шедший следом и обдал густым перегаром, — раньше сядешь — раньше выйдешь.

В похмельном голосе мне почудилась скрытая усмешка, но обернувшись я не обнаружил на бульдожьем лице ничего, кроме собачьей сосредоточенности. Тупые глазки бультерьера уставились на меня из-под низкого лба, и я ощутил укол тревоги пополам с недоумением: какого дьявола я делаю здесь, в этом жутком месте, среди дегенеративных убийц? Эхе-хе…Ответ скрывался в кармане моей куртки, а вторая его половина маячила где-то в светлом будущем.

Выяснилось, коридорчик очень даже короткий, причём заканчивается он, обрываясь отвесным склоном, куда я сослепу едва не рухнул. В последний момент, когда я уже начал помахивать руками, готовясь к спуску на четырёхметровую глубину, меня ухватил за куртку подскочивший Швед.

— Не торопыся, — сказал он, ухмыляясь, — ещё не время.

Теперь издевательская насмешка в его голосе стала совершенно очевидной.

— Цепляйся за верёвку, — сказал лысый, мотая своей биллиардной головой, — и чухай вниз.

— Какую верёвку? — тупо спросил я, — как цепляться?

Ага, вниз уходила воблына верёвка, закреплённая массивной скобой, вбитой в камень. Где-то внизу мелькнул свет фонаря и ослепил меня, упёршись в лицо. Голос Воблы недовольно каркнул:

— Вы чё там? Трахаетесь? Давай вниз.

— Валяй, валяй, — ободряюще гыгыкнул Швед.

Ненавижу отвесные стены четырёхметровой высоты! Ненавижу спускаться по отвесным стенам четырёхметровой высоты! Ненавижу спускаться по отвесным стенам четырёхметровой высоты в полной темноте, да ещё и с тяжеленным рюкзаком за спиной! М-мать!.. Долбаный мешок потянул вниз и, получив чувствительный ожог ладоней, я едва успел остановить свободное падение. Неразличимая в темноте, стена метнулась к лицу, и я с трудом успел убрать нос, спасая его от превращения в лепёшку. Ощущая боль в обожжённых ладонях и неприятную слабость во всём теле, я продолжил спуск, размышляя, не было ли ошибкой, определение высоты в четыре метра. Спуск всё продолжался и продолжался, а проклятый мешок всё больше оттягивал плечи назад, уговаривая закончить всё как можно быстрее. Ещё минута, подумал я, и мои руки не выдержат.