Страница 74 из 84
Маклин мог сделать такое замечание относительно Филби только при одном условии: он узнал от самого Филби или из других источников, что Ким после прибытия в Москву поддерживал контакт с СИС, что, по его мнению, говорило о нелояльности Филби по отношению к КГБ. Филби написал письмо Николасу Эллиотту и в самых дружеских выражениях пытался убедить его встретиться с ним в каком-то нейтральном месте, например в Хельсинки, чтобы разъяснить возникшие после бесед в Бейруте недопонимания. Идея написания такого письма была, очевидно, подсказана Сергеем, возможно, для того, чтобы завлечь Эллиотта в компрометирующую его ситуацию, поскольку в письме говорилось, что Эллиотт ни в коем случае не должен информировать о нем руководство СИС. Если бы он пошел на соблазн встретиться с Филби, он поставил бы себя в уязвимую позицию, поскольку при утечке информации ему было бы трудно объяснить, почему он тайно пошел на встречу с известным агентом противника. Эллиотт признался, что соблазн был велик, однако он проинформировал о предложении Филби Дика Уайта. Ему было запрещено поддерживать с Филби какой-либо контакт.
Много писалось об ухаживаниях Филби за Мелиндой. Суть критических высказываний: старый обманщик-соблазнитель, слоняясь без дела в Москве в обстановке, когда нельзя было красть секреты, украл жену своего друга. Со смехом Филби отвергал такое толкование. В Москве он рассказал мне следующее: «Брак Маклина фактически распался еще в 1948 году, и хотя она пыталась «оживить» его, у них ничего не получилось. В 1951 году Дональд прибыл в Москву без Мелинды. Через четыре месяца она с детьми тоже приехала в Москву. Мелинда никогда не могла объяснить, почему она это сделала. Иногда она говорила, что детям нужен отец и поэтому необходимо было сделать еще одну попытку. В других случаях Мелинда замечала, что, когда она увидела Дональда в московском аэропорту, она уже тогда поняла, что ее попытка будет неудачной. С тех пор у них ничего не получилось, и, когда начались наши отношения, она была свободным человеком. Поэтому не было вопроса, чтобы «уводить» ее от кого-либо».
После появления в ноябре 1967 года серии статей о Филби в газете «Санди таймc» КГБ решило, что было бы хорошо опубликовать свой вариант этих событий. Поскольку в ходе бесед Филби подробно изложил свою автобиографию, без труда на этой основе можно было бы подготовить рукопись книги. Слухи о книге дошли до редактора «Санди таймc» Гарольда Эванса, который проинформировал Филби о заинтересованности газеты осуществить такую публикацию. Для решения возникших вопросов Эванс направил Сейла в Москву.
Сейл вспоминает: «Эванс получил от Филби телеграмму такого содержания: «Направьте представителя для ведения переговоров. Филби». Поскольку адрес не был указан, моя первая задача в Москве заключалась в том, чтобы найти Филби. Кто-то в Бейруте рассказал мне, что Ким постоянно интересуется крикетом. Поскольку результаты этой игры не публикуются в «Известиях», было логично предположить, что Ким получает авиапочтой газету «Таймс». Поэтому я пошел к почтовому отделению, в котором иностранцы получают почту, и провел там почти целый день».
«На следующее утро я был снова около почтамта. Наконец, несомненно, вошел англичанин: шерстяная рубашка, вязаный галстук и что-то подобное спортивной куртке. Это должен быть Ким Филби. Я подошел к нему и спросил: «Господин Филби?» Он спросил меня, где я остановился и сказал, что позвонит мне. Я возвратился в гостиницу. Некоторое время пришлось ждать его звонка. «Гостиница «Минск», — сказал Филби. — Номер 436. Сегодня в восемь часов». И повесил трубку. Я пришел в гостиницу и показал дежурному администратору номер. Она подняла три пальца. Я поднялся на третий этаж, который казался совершенно пустым. В конце коридора маячили фигуры двух мужчин. С определенным трепетом я нашел номер и постучал. Это была маленькая гостиничная комната. Из окна была видна Кремлевская стена. А около стола сидел Ким. Два кресла, портфель, бутылка водки и два стакана.
Мы обменялись приветствиями. Затем Филби сказал: «Я понимаю, что передо мной сотрудник враждебной нам службы. Должен предупредить вас, что вам удастся пройти не более двадцати футов по коридору». Я ответил: «Я понял вас, Ким. Все правильно. На вашем месте я бы тоже испытывал подозрения к визитерам из Лондона. Но я чистый журналист. Я австралиец, зовут меня Мюррей Сейл. Зачем вы хотели видеть кого-либо из газеты?» Тогда Филби сказал: «Давайте сядем и выпьем». Большую часть бесед Филби начинал с вопроса: «Выпьешь водки?»
На этой первой встрече, а она продолжалась несколько часов, в процессе которой мы выпили большую часть бутылки, Филби предложил довольно сложную сделку. Прежде всего он бы хотел, чтобы его книга была напечатана. Затем он намекнул, что в книге будут сделаны очень серьезные разоблачения, которые поставят в затруднительное положение ЦРУ и СИС. Он мог бы рассмотреть вопрос об отказе от издания книги, если бы удалось договориться об освобождении супругов Крогер, находящихся в британской тюрьме за соучастие в портлендском шпионском деле.
Позднее я выяснил, что судьба Крогеров связана с Розенбергами, казненными в США за передачу русским атомных секретов в 40-х годах. Очевидно, Филби имел к ним какое-то отношение, поскольку создавалось впечатление, что он чувствует личную ответственность за их возможное освобождение.
Филби упомянул также о возможности обмена Крогеров на англичанина Джеральда Брука, который отбывал наказание в Советском Союзе за распространение антисоветских листовок на Красной площади.
Я ответил: «Ким, я могу говорить с тобой о книгах, но у меня нет полномочий вести переговоры об обмене заключенных. Мне, как постороннему человеку, бросилось в глаза, что есть только один Брук, но двое Крогеров». Ким ответил: «Всегда случается так. У нас больше ценных шпионов, чем у вас. Хотите знать почему? Наши работают из убеждений, ваши — за деньги. Поэтому мы ловим их. Они всегда получали слишком много денег».
Я сказал, что сообщу о нашей беседе своему редактору в Лондон, который, несомненно, свяжется с Филби. Он ответил: «На вашем месте я бы остерегался телефонов. Они прослушиваются на обоих концах». После этого мы довольно часто видели друг друга. Разговаривали о разных событиях и вещах, включая двух писателей, Даниэля и Синявского, осужденных за опубликование своих работ на Западе. По мнению Филби, с ними обошлись слишком жестоко.
Случился смешной инцидент. К Киму из Лондона приехал его младший сын Джон. Однажды мы выходили с ним из гостиницы «Ленинградская». На улице к нам подошел один из тех странных молодых людей, предлагавших обменять фунты стерлингов на рубли по ценам черного рынка. Этот парень вел себя особенно назойливо, поэтому Джон резко остановил его и сказал:
«Будь осторожней, парень, мой отец работает в КГБ». Слова о том, что отец иностранца работает в КГБ, показались тому русскому фарцовщику настолько нереальными и забавными, что он согнулся от смеха и отстал от нас».
Сейл объективно описал свои встречи с Филби. Книга Филби вышла в 1968 году в издательстве «Макгиббон и К0» в Великобритании и «Гроув пресс» в Соединенных Штатах. О написанном Грэмом Грином вступлении к ней Филби отозвался следующим образом: «Прочтя его, я пришел в изумление. Грин понял, что я сделал и почему я это сделал». В 1969 году, как и надеялся Филби, Кроге-ров обменяли па Джеральда Брука. Находясь в Москве, я спросил Филби об этом. Он ответил: «Статья Мюррея прекрасна. Он все правильно описал. Но вскоре после ее появления ко мне прибежал мой непосредственный коллега из КГБ (очевидно, Сергей) и, размахивая копией статьи из «Санди таймc», сказал: «Посмотрите, как процитировал вас этот западный журналист относительно Даниэля и Синявского. Этого вы не говорили, не так ли?» Я ответил: «Именно так я и сказал. Это мое личное мнение». Задумавшись на мгновение, коллега сказал: «Хм. Будем надеяться, что зам, наверху, об этой статье ничего не узнают».
«Сейл действовал со мной честно и откровенно. Что касается Ивэнса, то он был довольно скромен в отношении правдивого изображения хода переговоров об издании моей книги. В своих письмах ко мне он высказывал большой энтузиазм по поводу ее публикации в «Санди таймc». Но когда Джордж Браун стал публично критиковать лорда Томпсона за предоставление мне слишком большой рекламы, энтузиазм Ивэнса быстро погас».