Страница 53 из 84
Другой бывший сотрудник ЦРУ Джордж Муслин дает довольно убедительное объяснение провалам тех операций, о которых не знал Филби: «Англичане проводили операцию под кодовым названием «Бродвей» по заброске агентов в Польшу. С финансовой точки зрения операция была очень дорогой, поэтому они передали ее нам. Каких-либо успехов она не принесла, поскольку еще до передачи ее нам коммунисты внедрили своих людей во все организации в Германии, из которых вербовались агенты для прохождения необходимой подготовки. Нам стало известно об этом от одного из агентов, которому удалось вернуться из Полыни. Мы свернули операцию, сразу же отказались от нее. Мой друг проводил аналогичную операцию по заброске агентов в Советский Союз, и у него были примерно такие же результаты. Он сказал мне, что ни один из направленных в Советский Союз агентов никогда больше не дал о себе знать».
Из интервью Муслина с автором, 1981 год
Как бы то ни было, это высказывание совпадает с оценкой, данной этой ситуации самими русскими. В 1982 году появилась публикация: «Объект деятельности ЦРУ — Советский Союз», в которой есть такой абзац:
«В неразберихе, последовавшей за падением нацистского рейха, НТС сумел убедить руководителей западных разведывательных служб в том, что в Советском Союзе у них осталась обширная агентурная сеть. На удочку попались в первую очередь англичане. Узнав о действиях англичан, ЦРУ также пошло на контакт. С помощью ЦРУ и частично СИС осуществлялась заброска агентов в Советский Союз. С 1951 по 1954 год органы безопасности Советского Союза обезвредили следующих агентов ЦРУ и СИС».
Далее шел список таких лиц. В заключение говорилось:
«28–29 февраля 1956 года в Лондоне собрались представители ЦРУ и СИС, чтобы решить судьбу НТС. Англичане пришли к выводу, что сотрудничество с НТС малоэффективно. Поэтому британские спецслужбы приняли решение прекратить с НТС связи во всех областях деятельности».
«Я считаю, — отмечает Розитцке, — что с самого начала все эти операции были обречены на провал. Тайные операции оказались не более чем хитроумной выдумкой, дающей результат лишь в том случае, если внутренние силы какой-то страны уже движутся в том направлении, в котором хотелось бы подтолкнуть их ЦРУ. (Конечно, были и исключения. Например, Чили.) Если такая ситуация отсутствует, тайная операция или провалится, или даст обратные ожидаемым результаты. Как это случилось на Украине, где действия ЦРУ скорее препятствовали, чем содействовали расширению движения антисоветского сопротивления. Более того, операции западных спецслужб по вмешательству в дела стран восточного блока, проводившиеся в конце 40 — начале 50-х годов, создавали неприятное впечатление. Многие из эмигрантов, которые были завербованы американцами для их проведения, были бывшими нацистскими пособниками, тайно вывезенными в Соединенные Штаты. Только в 70-е годы стало известно, что ряд фашистских военных преступников при содействии ЦРУ спокойно доживает свой век в США, получив американское гражданство.
Лицом, которого меньше всего в Вашингтоне подозревали в каких-то неприглядных действиях, приведших к провалу различных антисоветских операций, был Ким Филби, этот блестящий, очаровательный, вежливый, сдержанный, общительный британский дипломат. Это был, очевидно, знающий и достаточно образованный человек, которого приветствовало вашингтонское общество, — пишет Розитцке. — Такого человека с удовольствием приняла бы в свой дом любая хозяйка. С ним охотно общались американцы, не имевшие отношения к разведке. К этому следует добавить уважение, с которым вообще отнеслись к англичанам в Вашингтоне».
Всем нравился простой непритязательный стиль его обхождения с людьми. С прибытием в Вашингтон Айлин и детей Филби переехал в просторный, далеко не новый двухэтажный дом номер 4100 на Неброска-авеню. Наступила пора многочисленных вечеринок. Коллега Филби из ЦРУ Джеймс Маккаргар вспоминает: «Мебели в доме было мало. Ким проявлял достойное уважения равнодушие к жизненным удобствам, к роскоши. Для него было достаточно иметь большой полный кувшин мартини и несколько бутылок виски. Не имело значения, кто подает напитки и в какой посуде?»
Так проходили месяцы. Стал набирать вес не только Филби, но и Айлин. С рождением пятого ребенка, Гарри, страдавшего от судорог, в семье стали возникать трения, с которыми Айлин было трудно справиться. Как раз в это время в Вашингтоне появился Гай Берджесс и поселился в доме Филби. Айлин писала расстроенные письма друзьям в Турцию: «Кто бы вы думали приехал? Гай Берджесс! Я знаю его слишком хорошо. Он никогда не съедет из нашего дома».
Назначение Берджесса в Вашингтон в ранге первого секретаря посольства Великобритании трудно поддается объяснению. В июне 1950 года началась корейская война, и Вашингтон с определенной остротой относился к сдержанной позиции Великобритании к этому конфликту. Кто-то должен был разъяснить американцам политику Великобритании на Дальнем Востоке. Поскольку Берджесс категорически возражал против любого участия Великобритании в этом конфликте, в то время было трудно найти более подходящую кандидатуру на этот пост. В 1968 году мы выдвигали предположение, что Берджессу как-то удалось убедить своего шефа Гектора Макнейла использовать свое влияние и добиться его назначения в Вашингтон. Однако позднее появились свидетельства того, что и Макнейл, и руководитель кадрового аппарата МИД Великобритании Джордж Миддлтон, и даже сам Берджесс высказывали сомнения в целесообразности такого назначения.
Руководство МИД разъяснило сэру Роберту Маккензи, занимавшему в то время пост регионального офицера безопасности по странам Северной и Центральной Америки, что эта командировка дает Берджессу последний шанс. Он уже попадал во многие неприятные ситуации, и, если в Вашингтоне он не исправится, его придется уволить. Маккензи, хорошо осведомленный о проделках Берджесса, пытался протестовать, но его мнение не было принято во внимание. Министерство иностранных дел, которому в то время самому приходилось заботиться о своей репутации, заявило, что «странности» Берджесса будет легче регулировать в большом коллективе, чем в маленьком. Были перечислены некоторые из этих «странностей» и говорилось, что «худшее еще впереди». «Что имеется в виду под словом «худшее»?» — спросил Маккензи Филби… По словам Маккензи, Филби ему ответил: «Не беспокойтесь. Берджесс мой старый друг и будет жить у меня. Сейчас он увлекается спиртным, но я его вылечу».
С любой точки зрения решение Филби позволить Берджессу жить у себя в доме не было благоразумным. Хотя каждый из них знал, что они работают на русских и им нечего скрывать, сама идея совместного проживания двух агентов противоречит всей разведывательной практике. Филби пытался разъяснить эту ошибку. «Я искренне полагал, что уменьшится вероятность попадания Берджесса в беду, если он остановится у меня», — сказал Филби мне в Москве. «Я намеревался присматривать за ним, не упускать его из-под своего контроля».
Нет сомнений, что, исходя из дружеских отношений, Филби чувствовал обязанность, неблагоразумную, по его признанию, помочь Берджессу уменьшить тягу к алкоголю. Но ведь и Филби и Берджесс во время пребывания в Вашингтоне поддерживали связь со своим советским коллегой, и он знал, что Филби и Берджесс проживают в одном доме. Возникает вопрос: почему советская разведка позволила Филби и Берджессу так грубо нарушить элементарные правила конспирации?
Есть несколько вероятных ответов. Простейший из них заключается в том, что русские согласились с данной Филби оценкой сложившейся ситуации: будет безопаснее, если Берджесс будет жить с ним, а не слоняться по улицам Вашингтона. Возможно и такое не совсем оправданное объяснение: русские понимали создавшуюся опасность, но ничего не сделали для ее уменьшения. Имеется и такая теория: не Филби должен был помочь Берджессу, а, наоборот, Берджесс прибыл в Вашингтон, чтобы помочь Филби. Корейская война отнимала у Филби много времени. Нельзя исключать, что для Москвы его информация о войне представляла большую важность, чем сведения о тайных операциях ЦРУ — СИС. Гарри Ро-зитцке придерживается именно такого мнения: